— А смысл врать, лучше умереть во имя Человечества, чем жить ради себя.

Офицер кивнул, после чего покинул мою каюту. Я же решил прогуляться. Хоть моя судьба всё ещё была не определена, но… опасным меня видимо не считали, так что наслажусь мнимой свободой напоследок перед казнью за устроенную на ложе резню.

Правда куда сходить я не знал, ведь на корабле стало пустовато. Большинство участников ложи оказались перебиты, посещать ангар Рыцарей мне было всё ещё запрещено, как и в оружейную и тир я решил не соваться, чтобы не напрягать следящих за мной солдат. Да уж, было неприятно понимать, что окружение считало меня если не врагом, то как минимум угрозой или бомбой замедленного действия. Слухи расползлись слишком быстро.

Также существенно упала репутация Мойрана, который допустил подобное. Ещё меньше одобрения вызвало отстранение Шая от командования первой роты. Он фактически предал Мойрана, раскрыв все тайны собственного легиона и подставив своих братьев. Однако многие видели в этом поступке разумную рациональность, также его поддержали члены культа божественности Императора.

Но Шай ушёл тихо, молча, не став консолидировать вокруг себя товарищей. Ему тоже нелегко далось подобное решение и наказание отца он воспринял довольно болезненно. Да, об этом никто даже не подумал, что грозный и суровый капитан первой роты, Шай, который всегда жёстко следил за субординацией и не заводил дружеских отношений, не имел никаких трофеев и вообще напоминал скорее машину, оказался ранен до глубины души решением своего отца. Однако это было так и я это понимал куда лучше, ведь уже знал, что не такие уж и идеальные эти астартес.

В своём стремлении стать идеальными, лишённые друзей и семей, они лишь гиперкомпенсировали всё это братскими узами и видели в своих примархах полубогов. Для большинства космодесантников их примарх был даже выше Императора и важнее Человечества. Как и ради собственного брата они готовы были отдать в жертву сотни других астартес. Хотя бывали и исключения.

Так или иначе, блуждая по отсекам я вышел на полуразрушенную зону отдыха, где находилось витражное окно и раньше проходили наши официальные собрания ложи. Здесь никого не было, кроме Шая, что меня удивило. Обычно он никогда здесь не появлялся, хотя наверное приглядывал за нами, ведь он первым добрался до нас в день бойни, а значит и находился ближе других.

Разумеется Шай заметил меня, ведь его чувства были обострены, однако он продолжал молча смотреть на пульсирующую во тьме звезду.

— Это импульсное решение. Скоро ты снова станешь капитаном первой роты и его правой рукой, — произнёс я, прекрасно зная, что лежит на душе Шая.

— Не стану, — спустя недолгую паузу размеренно и с фатализмом произнёс Шай.

— Я считаю иначе, ты долго верой и правдой служил легиону. И даже если счесть этот поступок ошибкой, то за одну её подобное наказание…

— Дело не в этом, — покачал головой Шай. — Император уже в пути. Наш легион облажался. Мы и так не были самыми эффективными, а после таких потерь… Император ценит исполнительность. Кроме того из-за этого позора на него снова станет давить Малкадор.

— Малкадор? Неужели кто-то смеет давить на самого Императора?

— Малкадор один из столпов, на котором держится Империум. Благодаря ему эта неуклюжая машина функционирует. Он является ближайшим другом Императора, а также нашим мудрым наставником. Он словно наш… дядя. Правда сам он в этом нам никогда не признавался, отрицая какую-либо привязанность и заставляя отринуть мирские чувства и самого Императора. Император должен быть лидером Человечества, а не отцом. Тяжело ему наверное, а может… может зря мы считаем, что в столь Великом ещё осталось хоть какое-то подобие человечности.

— Император же всё делает ради Человечества, разве можно его упрекать в отсутствии человечности?

— Скажи мне, Мордред, мать собственноручно перерезавшая глотку собственному ребёнку будет в твоём понимании обладать человеченостью? А если она сделает это ради спасения двух других детей? Не своих, чужих? Ты ничего не знаешь о человечности, потому что молод. Как и понять Императора и любого другого бессмертного просто не сможешь, ведь мыслишь изначально в рамках своего столь малого опыта и мнишь о том, что с вечной жизнью сможешь всё изменить и никогда не падёшь столь низко, что чужие жизни для тебя перестанут играть хоть какую-то роль. Останутся только цели и букашки, которые называются людьми. Впрочем, это и означает ту самую человечность, уверенно делать выводы о том, чего даже понять не можешь в силу узости собственного мышления.

— А что ты скажешь о себе?

— Что я ничем не лучше. Разве что в отличие от проживших меньше века людей могу узреть часть той бездны, которая следует за тысячелетиями жизни. Тысячелетиями, но не десятками тысяч лет и уж тем более не вечности, на протяжении которой эта пульсирующая звезда сияет на небесах бессчётного числа планет.

— Значит Император явится и вынесет приговор? Я так понимаю неутешительный?

— Вероятно. Это последняя капля его терпения. Он и так устал от второго легиона, как и другие примархи. Мы тоже что-то его не радуем. Упала эффективность Несущих Слово. Псайкеры лажают то там, то здесь, Магнус совсем зазнался, а тут из-за опасных знаний опозорились и мы… он будет вынужден начать что-то делать. Не только с нами, но и со всей ситуацией.

— Так может он просто поговорит и…

— Поговорит? — горько усмехнулся Шай и повернулся. — Я конечно не так хорошо знаю Императора и других примархов, но ты думаешь тот же Магнус не был в курсе о всех опасностях своих изучений варпа? Или Мойран просто игрался с тёмными артефактами? Все они знали риски, просто считали себя достаточно сильными, чтобы справиться с этой ношей. Слова уже были сказаны и они ничего не изменили. Императору нужно действовать и он будет, ведь от него зависит судьба Человечества. И он должен быть достаточно силён, чтобы перерезать глотки всем своим детям, если те начнут представлять угрозу. Иначе… иначе он рискует потерять всё, не только свою жизнь, но и всё Человечество. Не ради себя, но ради великой цели Мойрана придётся наказать. И наказание должно быть серьёзным, чтобы дать сигнал другим. Может даже псайкеров запретят, как знать.

— Шай, расскажи мне о втором легионе. Что с ним случилось и почему все твои братья и отец говорят с невероятной болью о нём, а другие называют их ошибкой? Почему каждый раз при перелётах Мойран уходит с избранным к ним на борт и возвращается полумёртвым? Извини, что задаю эти неприятные вопросы, но… возможно всё закончится очень скоро, в том числе для меня. И я… я хочу узнать правду, если конечно имею на это право.

Шай развернулся и я увидел, что половина его лица была покрыта ужасным ожогом, превратив эту часть лица в расплавленное месиво. Кроме того ожог простирался по шее и судя по слишком чистому и новому силовому доспеху… бой для Шая выдался очень тяжёлым, повезло что в саркофаг дредноута не отправили.

— Я расскажу, ведь именно то, что мы не говорили об этом и стало причиной всего случившегося. Надо было сделать это раньше и заставить, пусть даже грубой силой, других выслушать каждое наше слово.

— Широкую на широкую делай, Кирал!

— Уйди, дурак, я лучше знаю!

— Ну неправильно делаешь!

— Я тебя сейчас сервоприводом ударю, отвали!

Не успел никто опомниться, как техножрецы уже начали заниматься своей работой. Я нашёл их в ремонтном ангаре в самый разгар яростного спора, предмет которого заставил впасть меня в ступор.

— Вы где это взяли? — тихо прошептал я, медленно снимая свою офицерскую фуражку.

— Там где взяли, там уже нет! Ларик, падла, листы пластали подавай, поверх покроем и никто не увидит.

— И керамит сверху, чтобы проверке лишний раз лень возиться было.

Мне казалось, что после тех ранений они должны были ещё долгое время отлёживаться под присмотром врачей, но на деле огонь не так уж сильно повредил Кирала. Да, взрыв их ошеломил и лишил боеспособность, однако очухавшись они вернулись к первоначальному плану, ради которого покинули ангар Рыцарей. Странно было считать, что их появление на нижних палубах было случайным, однако в тот момент я действительно в это поверил.