В «Трудах и днях» поэт дает убедительную картину деградации человеческого рода, для чего рассказывает миф о смене пяти веков: золотого, серебряного, медного, века героев и, наконец, железного, о котором с горечью восклицает, что уж лучше умереть, чем жить в нем, когда: «Правду заменит кулак. Города подпадут разграбленью. Скорей наглецу и злодею станет почет воздаваться. Где сила, там будет и право. Стыд пропадет. К вечным богам вознесутся. Совесть и Стыд. Лишь одни жесточайшие, тяжкие беды людям останутся в жизни. От зла избавленья не будет».

Гесиод апологет труда. Он изобретает даже вторую Эриду – богиню трудового соревнования (у Гомера Эрида – богиня раздора). Обязанностью человека является добросовестный труд. Не труд позорит человека, но бездеятельность. Таков ведущий принцип Гесиода, названный в более поздние времена нравственным императивом труда. Эти поучения дополняет календарь земледельческих работ. Основываясь на собственном опыте, Гесиод перечисляет работы, устанавливая их порядок и время, когда их надо производить.

От Гесиода греки узнали о Прометее, подарившем людям огонь, похищенный им у 3евса, и о Пандоре, первой женщине, «всеми одаренной» – прелестной, но с двуличной, лживой душой. От нее произошел не только «женщин губительный род», но и все человеческие несчастья. Любопытная Пандора заглянула в сосуд, где были заключены беды, и выпустила их на волю. Захлопнув крышку, она удержала в сосуде одну лишь Надежду. С тех пор Надежда и служит людям маяком в безбрежном море бед.

О неправедных царях-судьях Гесиодом написана первая в европейской литературе басня о животных (ястреб и соловей), предостерегающая неправедных судей справедливым возмездием Зевса, наказывающего злых и дарящего благосклонность честным. Она входит в текст «Трудов и дней».

В древности Гесиоду приписывались и другие поэмы (почти полностью утраченные), в том числе «Каталог женщин»; «Наставления Хирона»; «Большие труды» (продолжение «Трудов и дней»); «Орнитомантия» («Птицгадание») и «Меланподия» (перечисление ясновидцев и прорицателей). Приписывается Гесиоду и сочинение «Щит Геракла», изображавшее борьбу Геркулеса с Кикном.

Древние ставили Гесиода рядом с Гомером и считали обоих поэтов учителями эллинов. В анонимном произведении «Состязание Гомера и Гесиода» Гомер и Гесиод встретились на Эвбее на состязании рапсодов в честь погибшего царя Амфидема. Брат покойного Амфидема царь Панид присудил награду Гесиоду за описание труда земледельца, говоря, что поощрения заслуживает тот, кого влечет труд, а не тот, кто восхваляет войну. Аристократическая аудитория, однако, высказалась за Гомера, который представил боевую сцену из «Илиады». Они высмеяли мнение брата Амфидема, и отсюда выражение «голос Панида» стало означать глупое решение. В Спарте тоже считали Гесиода поэтом, который хорош лишь для илотов (рабов). Однако позднее Гесиод был популярен всегда и везде.

Гесиод нашел ряд последователей и продолжателей в области как «каталогического», так и чисто «наставительного» эпоса, и его дидактика является предшественницей наставительной лирики и философской поэзии VII–VI вв. до н. э. Цепную композицию его поэм унаследовали александрийские поэты, на него ориентировались и авторы дидактических поэм, как например Вергилий. В новейшее время Гесиод стал символом реалистического взгляда на античный мир, растущего интереса к повседневной жизни простых людей. Этот альтернативный образ античности получил название «гесиодов аспект древности».

Первое собрание сочинений Гесиода вышло в Милане в 1493 г. На русском языке в 1807 г. вышли «Творения Гесиода» в переводе П.И. Голенищева-Кутузова, в 1885 г. «Гесиод. Вступление и примечания» в переводе Г.К. Властова. В XX в. поэмы Гесиода перевел В.В. Вересаев.

Говорят же: «страшён, да умён». По описаниям сочинитель басен Эзоп (или Эсоп) был урод: голова как котел, лицо обезьяны, нос курносый, губы толстые, руки короткие, ноги разные, спина горбатая, кожа темная, брюхо вспученное. К тому же еще и неуч. Собственно, таким и должен быть во мнении древних греков варвар и раб. Вот только в голове его был такой острый ум, а с языка слетало такое острое словцо, которое и не снилось записным умникам и острякам. (Похоже, только Кола Брюньон был такой же шутник и острослов.) Сколько Эзоп сочинил басен – сегодня точно не скажет никто. Может, все, которые известны нам под именами Лафонтена, Крылова и иже с ними. А сколько их просто разошлось на пословицы и поговорки, на шутки и прибаутки. Разумеется, Эзоп не записывал свои историйки. Его трудно представить с горящими глазами раздумывающим над словом. Порой кажется, что и изъяснялся-то он одними только баснями, что для его положения было вполне естественно. Вообще-то говоря, он сам – басенный персонаж. Во всяком случае, ему приписывались все побасенки, которых в народе, понятно, неисчерпаемый запас.

Да и когда какой-нибудь серьезный писатель брался за сочинение басен, он свое имя ставил вслед за Эзопом: «Эзоповы басни писателя имя рек». Читатель открывал книгу, и на страницах оживала вся фауна и начинала вдруг говорить человечьим языком – да еще как остроумно!

Басенные традиции возникли задолго до Эзопа, и, очевидно, он начал не с сочинения басен, а с их собирания, что помогло ему, в конце концов, стать самым изощренным баснописцем из когда-либо живших на земле. Не исключено, что и все басни, автором которых он считается, в течение долгого времени передавались изустно. Он не искал славы, слава сама нашла его. Басни Эзопа и их персонажи принадлежат уже не ему, но всему человечеству.

Да хоть вот эти две, пересказанные на сотни ладов: «Голодная лисица заметила на одной лозе висящие гроздья винограда. Она захотела их достать, но не смогла и ушла, сказав про себя: они еще зелены».

«Волк увидел однажды, как пастухи в шалаше едят овцу. Он подошел близко и сказал: "Какой шум поднялся бы у вас, если бы это делал я!"»

Рассказывая увлекательную, зачастую комическую историю, Эзоп преподает читателю серьезный нравственный урок. В чем же сила басен? Прежде всего в том, что человек учится простым и великим истинам на простых и сильных существах – героях басен. Как заметил Честертон: «Учится тому, что текущая река не может загрязнить свой собственный источник и что всякий, кто утверждает это, – деспот и лжец».

Эзоп был родом из малоазийской Фригии, родины сатира Марсия, с которого победивший его в музыкальном состязании Аполлон ободрал кожу, и прекрасного виночерпия на божественном Олимпе Ганимеда, сияющего ныне с небосвода созвездием Водолея. Судьба Эзопа не была столь ужасна и столь прекрасна, но ему в жизни также перепало немало и плохого, и хорошего. Это можно утверждать и без всяких доказательств, так как Эзоп был раб априори – Фригия была одним из поставщиков рабов для Греции. Правда, на право называться родиной Эзопа помимо Котиэя во Фригии претендовали также Самос, Сарды и Месембрия во Фракии.

Версий, кто он таков, много.

Согласно Геродоту – главному, хоть и скудному источнику сведений об Эзопе, – баснописец жил во времена египетского царя Амасиса (570–526 гг. до н. э.) и был рабом некоего Иадмона, жителя Самоса, который дал ему свободу. Сто с лишним лет спустя Гераклид Понтийский утверждал, что первого его хозяина звали Ксанф. Плутарх, Алексид и Лисипп приводят Эзопа в Сарды, ко двору лидийского Креза, у которого он был советником и якобы участвовал в пире семи мудрецов, а затем в Афины, в период правления тирана Писистрата. Один из египетских биографов I в. н. э. утверждает, что Эзоп в Вавилоне встретился с легендарным спартанским законодателем Ликургом и загадывал ему загадки. Аристофан сообщает подробности о смерти Эзопа в Дельфах. Можно найти сведения и о посмертных перевоплощениях души Эзопа. Все эти мотивы стали звеньями последующей эзоповской легенды, получившей название «Жизнеописание Эзопа», или «Повесть о Ксанфе-философе и Эзопе, его рабе, или Похождения Эзопа».