— Носишься со своим Ванькой, как с писаной торбой, — проворчала сбоку Катерина. — Есть у тебя гордость-то? Посмотри на себя. На тебе же лица нет!

— А где оно?

— Понятия не имею. Во всяком случае, то, что у тебя сейчас вместо рожи, порядочные люди называют старческой задницей.

— Да ну тебя, — равнодушно отмахнулась Варвара. — Порядочные люди и выражений-то таких не слыхали.

— Я тебе серьезно говорю, — нудела подруга, — чем больше прыгаешь вокруг мужика, тем скорее он от тебя слиняет. Нужно быть стервой.

— Может, я все-таки пойду? — взмолилась Варвара. — Он ведь ждет. Я же обещала, что буду у него в восемь.

— Вот и пусть ждет, — Катерина схватила ее за руку, дабы подруге и в голову не пришло бежать из театра. — Ты не смогла. Пусть побесится.

— Ну это же глупо. Нам же не по шестнадцать лет.

— Вот именно, а ты до сих пор похожа на преданную комсомолку. Расслабься. Он от тебя получает не меньше удовольствия, чем ты от него…

— А если меньше? — ужаснулась Варвара.

— Да ну тебя, к этой фене! — возмутилась подруга. — Нужно дороже себя ценить, дурища!

— Я не хочу смотреть этот спектакль, — заупрямилась Варвара. — Он мне уже не нравится!

— Это премьера, ты еще ничего не видела. Места в партере, так что не выпендривайся, — произнесла Катерина тоном дантиста, уговаривающего боязливого пациента сверлить без заморозки. И чтобы как-то развеять нервозное настроение подруги, сменила тему: — Ну а как там в твоем Клубе?

Осознав, что от премьеры ей не отвертеться, Варвара протяжно вздохнула:

— Дело дрянь. Мне не доверяют.

— Что так?

— Я не произвожу впечатления брошенной жены. Слишком много на мне шоколада, — ворчливо отозвалась Варвара.

— А для чего тебе их доверие?

Ей показалось, что губы Катерины дернулись в легкой усмешке. Может быть, всего лишь показалось.

— Шура, бывшая Ванина жена, проговорилась, что там какой-то отсев, ну вроде пропускают только благонадежных. С ними потом работают, а всех остальных мотают по внешнему радиусу, пока сами не уйдут из Клуба. А вот для чего им понадобились благонадежные страдалицы — этого я пока не знаю.

— Что, ты не можешь изобразить страдание? — вскинула бровь Катерина.

— Я не актриса.

— Если любая женщина способна имитировать оргазм, то со страданием, уж поверь мне… стоит только постараться.

— Ну… не знаю. Это будет выглядеть дико. Приду и начну реветь белугой…

— Только не говори, что ты никогда не притворялась в постели, — усмехнулась подруга, но, посмотрев на нее, посерьезнела. — Не может быть! Варь, с тобой пора проводить сеанс психотерапии…

— Нет уж, — Варвара резко мотнула головой. — Чего-чего, а психотерапии с меня теперь на всю оставшуюся жизнь хватит. Даже слово это не произноси!

— Варвара Константиновна! Я вас узнал, — к ним подлетел высокий мужик, волоча за собой женщину в красивом черном платье.

Варвара по инерции расцвела в приветливой улыбке. И мужчина, и его спутница показались ей знакомыми. Особенно женщина. Знакомыми не из ближнего окружения, а из разряда тех, с кем она сталкивалась несколько раз в жизни. Причем с женщиной она сталкивалась совсем недавно, а вот с мужчиной…

— Ваша дочь, — помог ей тот, — Маша. У нее есть друг Павел. Так вот мы — его родители. Вспомнили?

— Ну конечно! — она неловко усмехнулась. У Маняши действительно есть друг Пашка, с которым дочь часто перезванивается и скорее всего вместе гуляет в компании, но вот облик его родителей напрочь выскользнул из памяти Варвары. Да и какая разница, если уж эти люди представились Пашкиными родителями, то, наверное, они-то в этом не ошибаются.

Мужчина не умолкал ни на секунду:

— Помните, полтора года назад мы вместе входили в родительский комитет. Еще пробивали вопрос с охраной лицея.

— Да уж… Меня потом вышибли оттуда за прогулы, смутилась Варвара.

— Вот-вот, — посерьезнел Пашкин отец, — нам взрослым все некогда, а дети сами по себе.

— Василий! — жена дернула мужа за рукав пиджака и, извиняясь, улыбнулась Варваре: — Вопрос воспитания — это наш самый болезненный вопрос.

— Еще бы, — ответила ей Варвара, — переходный возраст…

Теперь она вспомнила этого долговязого зануду, который был председателем родительского комитета в Маняшином классе. Только сейчас он лишь отдаленно напоминал того плотного господина, от речей которого у нее в свое время сводило скулы. Она еще тогда все время хотела повидать женщину, которая способна уживаться с таким скучным типом. Его страсть ко всякого рода подробностям и острое желание докопаться до самой сути любого пустяка выводили ее из себя. Заседания родительского комитета превращались в самую настоящую запротоколированную пытку. Собственно, поэтому она и перестала посещать это сборище активистов. Теперь Варвара увидела жену Василия Карповича — милейшая, ухоженная женщина, очень симпатичная, с глазами, полными живой энергии. Впрочем, Маняща, кажется, говорила, что к лучшему она переменилась совсем недавно. «Да! Этот Василий Карпович ведь уходил из семьи, а теперь, значит, вернулся. Не повезло женщине!»

Пока она так раздумывала, Пашкин отец, не переставая, нес свой авторитетный бред, к которому память посоветовала ей особенно не прислушиваться. Неожиданно он поперхнулся, покосился на отошедшую от них на два шага Катерину, подозрительно прищурил глаза, но потом спохватился:

— Я же чего решил вас потревожить…

— Ну, опять ты не в свои дела, — его жена усмехнулась уже более напряженно. — Попрощайся с Варварой Константиновной…

— Нет, ну мы-то со своим разобрались, а как же Варвара Константиновна будет спокойно спектакль смотреть, когда дома такой огромный открытый вопрос?! — возмутился Василий Карпович.

— А что случилось? — Варвара сделала глубокий вдох, напомнив себе, что «огромный открытый вопрос» Пашкиного отца для нормальных людей обычный пустяк. И все же она напряглась.

— Сегодня застал их остервенело дерущимися в нашем сквере, — не без гордости сообщил он.

— Что?! — в один голос выдохнули Варвара и Катерина.

Василий Карпович вновь с неприязнью покосился на Катерину, скорее всего как на человека, влезающего не в свое дело. Но продолжил:

— Надо было заскочить домой в середине дня. Иду по дорожке и вдруг вижу — дерутся прямо на земле. Мой, ваша и еще один старшеклассник из их лицея. Фамилия Сохов. Я их разнял, этот Сохов сбежал на иномарке. Московский номер «К 786 ОЕ» ни о чем вам не говорит?

— А что с детьми?! — снова в унисон воскликнули Варвара с подругой. Варваре к этому моменту хотелось на куски разорвать болтуна за его пристрастие к подробностям. Ну какое ей дело до номера машины, на которой сбежал Сохов?!

— Да все в порядке, — хохотнул Василий Карпович. — Моему нос расквасили, под глаз синяк посадили и так по мелочи. В принципе, я за него даже рад. Он ведь девушку защищал, значит, растет нормальным парнем. А ваша только одежду испачкала. Мы ее до дома проводили. Они, конечно, молчали, как партизаны на допросе, но потом я Павла расколол. Сохов этот занимается наркотиками. Можете себе представить, наркотики продает!

— Фу… — было выдохнула Варвара, но при слове «наркотики» снова напряглась. — И что?

— Уж чего он с вашей Машей не поделил, я не знаю. Она хорошая девочка, но… вам нужно с ней поговорить. А Соховым этим я займусь.

— Вась, ну зачем ты так? — жена снова улыбнулась Варваре. На сей раз чересчур слащаво.

— Нет, подумайте, потеряешь контроль на несколько месяцев — и вот, пожалуйста, — дерется с наркодельцом на улице. Ты хоть понимаешь, чем это может грозить? — накинулся он на супругу.

— Да они же дети! Наркотики тут наверняка ни при чем. Сохов этот начал к Маше приставать, а мальчишки же — договориться еще не умеют по-человечески, вот и подрались, — жена ласково погладила его по руке.

Но Василий Карпович пренебрежительно отмахнулся:

— Он у тебя до сорока лет ребенком будет! — Потом повернулся к молчаливо внимающей Варваре: — А вы все-таки поговорите с Машей. — А затем вдруг неожиданно переключился на Катерину: — Скажите, я не мог вас раньше где-нибудь видеть?