Пока шел обратно по Невскому, лицо остужал бодрый ветерок. На град Петров накатывала поздняя осень. Хмурая, мрачная и сырая. Чтобы узнать сполна Ленинград, надо прожить в нем ноябрь. Если вам будет не по нутру, то это не ваш город. Ищите нечто другое. Мрачноватая архитектура и скученность зданий делает Питер еще менее приспособленным для человеческого проживания. И зачем люди сюда едут?

— Тебя Настя искала. Вы чего там не поделили?

— Почему не поделили? Все хорошо. Просто заняты оба.

— Судя по её расстроенному выражению на лице, я бы такого не сказал.

— Завтра узнаю.

В комнату забежал Андрюха.

— Вы чего, еще не собрались? Быстрее!

В этот раз позанимался от души. И в качалке, и с палкой. Той самой, что подобрал в подвале. Занятная оказалась у Оборотня тросточка. Выстругана из какого-то плотного дерева. Бук или дуб. Отличная центровка. Я заклеил середину синей изолентой для лучшего ухвата. Крутилась она великолепно, позволяя быстро вспомнить восьмерки. В зал частенько заглядывали ребята, чтобы посмотреть на экзотику.

И еще. У меня создалось такое впечатление, что на концах трости внутрь были искусны вставлены некие утяжелители, придавая ей избыточной инерции. Жаль, что я не смогу полностью освоить её потенциал. От уровня любителя недалеко ушел.

Все-таки обновленное тело отлично справляется с предельными нагрузками. Мы шли к Невскому и оживленно переговаривались. Легкая усталость нисколько нам не мешала и не сбавляла упругие шаги. Физические упражнения лишь придавали бодрости духа и поднимали настроение.

— Эй ты!

Дорогу внезапно преградила довольно занятная компания.

— Иван среди вас кто, удоды?

И почему я ни разу не удивлен этой встрече?

Компания, возникшая у нас на пути, как бы всем своим составом намекала на прозрачные обстоятельства. Прикинуты богато, даже, можно сказать, по-пижонски. Мажорчики. Во всяком случае тот, что говорил со мной, точно им был. В яркой клубной куртке и бейсболке, с наглой ухмылкой до ушей. Сразу за ним высились «бойцы» в кожанках. Или приглашенные, или взятые в компанию. Не надо считать, что все мажорчики были неженками. Там всяких хватало. Слева от главного жердью торчал странный тип с непомерно длинными руками и косивший под панка. Выбритые виски, джинсовая куртка в заклепках.

— Ну я. А насчет удода в зеркало глянь.

И в самом деле мажор вовсе не красавчик. Серега и Андрей перекинулись взглядами и отступили на шаг. Все парни с провинции, не домашние мальчики, знают, что дальше будут.

— Ты? Наглый, как я погляжу. Ничего, мы эту ухмылочку с лица сотрет. Будешь знать, как чужих девок уводить.

— Вроде не пересекались?

— К Насте зачем подкатываешь?

— Тебе то что?

— Она моя! –мажорчик выкрикнул, заметно нервничая. — И не смей брать чужое!

— Ничего, что мы стране советской живем? И никто не может быть чьим-то. Ты там малость не охренел?

Андрюха обидно засмеялся. Парни очухались и были наготове. Я же все это время раздумывал. Андрюха возьмет на себя одного из бойцов. Допустим, Серега того длинного. Ну а шеста, чтобы справиться с двумя остальными придурками мне хватит. Шнурок на чехле я уже развязал.

Драка началась внезапно. Так всегда и бывает. Вперед выбегает зачинщик и понеслась!

— Серый, Жердя! — только и успел выкрикнуть я, так как пришлось отбивать удар ногой, которую довольно быстро выкинул мажорчик.

Рядом засопел товарищ, уворачиваясь от выпадов длиннорукого. А эти два «учителя» оказались с изюминкой. Моментально встали в восточные стойки и начали работать ногами. Каратисты? Так, карате вроде в Союзе запрещен? Хотя чего им станется. Так что против нас четыре полноценных бойца. Эх, лучше бы они были неженками. В сумерках раздавались крики и вопли. Андрюха сработал грамотно по грудаку подскочившему к нему громиле. Тот точно не ожидал от невысокого парня такой прыти и вовремя не закрылся, отшатнувшись после удара назад. Сереге пока удавалось успешно отскакивать от настойчивых прыжков Жердя. Я же успел выхватить тренировочный шест, и пару раз больно ударил им по коленным чашечкам мажора. Тот зашипел от боли и отчего-то резко передумал бить меня ногами.

И это оказалось решающим вкладом. Получив хороший удар по предплечью, заводила и вовсе вышел из строя, он присел, скорчившись от боли. Мне лишь приходилось следить за тем, чтобы удерживать свои удары. Я внезапно почуял в руках такую силу, что мог запросто переломать балбесам кости, а то и убить. Перехожу с левой стойки в правую и как алебардой врезаю шестом по бочине Жердя. Второй «бык» остановился в растерянности, решая, то ли броситься в попытке помочь своему корешу, то ли помогать мажору. В глазах искреннее непонимание и даже немного страха. И правильно — нефиг!

И снова первым сделал следующий шаг мажор, отчаянно засвистевший в свисток. Послышались звуки бегущих в нашу сторону людей и крики:

— Стоять, милиция!

Вот же сука!

— Парни, атас!

— Бежать поздно, Ванюха!

— Стоим!

Бросаю чехол к стене, где лежат камни и битый кирпич, и встав за спины парней, незаметным движением отправляю шест на крышу пристройки. Мне даже кажется, что она там куда-то попала. Во всяком случае, обратно не скатилась. Все, у нас обычная молодежная стычка. С кем не бывает в таком возрасте? Это милицейский патруль. И ведь как ловко придумано! Получится — побьют нас, конкретно меня. Не выйдет — за углом засада. Нет, я слишком хорошо думал о мажорчике. Обычная гнида без моральных принципов. Ну почему они все вырастают такими уродами?

— Командир, мы что плохого сделали?

Мордатый сержант тяжело дышит. Ни разу не спортсмен:

— Поговори еще у меня! Руки вверх.

Он ловко меня ощупывает и кивает патрульному, обходящему с фонарем угол между пристройками, где нас поймали. Тут обычно срезают дорогу к общаге. Все было продумано заранее.

— Так это мы пострадавшие, сержант. Мозги включи!

— Я тебе сейчас включу кое-что, щегол. Охрименко, тех двоих за мной!

В отделении нас наскоро опросили и занесли данные в журнал. Хорошо хоть студенческие были с собой. Это уже привычка. В нем лежит проездной, а иногда с тем контролеры спрашивают и удостоверение. На все наши вопли, что не мы первыми напали и нас, вообще-то, меньше, был один стандартный для органов ответ — «Разберемся!». Ага, так и в тридцатые разбирались до подвалов расстрельных. Не щадит людей советская власть в любые времена. Вроде и строит новое общество для них, но людскими чаяниями считаться не привыкла.

— Попали, пацаны! Эти точно в институт сообщат.

— Думаешь, влетит нам? — поглядываю на приунывшего Серегу.

Он никогда хулиганом не был и даже в прошлой жизни в некоторых авантюрных моментах моей судьбы не участвовал. Ничего необычного. Просто у всех разные темпераменты. Это я быстро влился в ряды полукриминального бизнеса. Стас, мой компаньон по нашему первому кооперативу, кстати, оказавшийся единственным порядочным человеком из его состава, предложит в девяностом первом начать «мутить». Вокруг прямо на наших глазах тогда делались целые состояния. Фуры с «Роялем» шли в страну сотнями. Через Прибалтику текло неограниченное обналичивание советской валюты. Правоохранительные органы внезапно «ослепли», а местечковые власти начали громко вопить о независимости, фактически вводя её на местах очным порядком. Но при этом полностью используя щедрые субсидии Союза. По факту лишь тогдашней РСФСР.

Я помню забитые товаром магазины Таллина, Тарту и пустые прилавки Ленинграда и Новгорода. Россию беззастенчиво грабили все кому не лень. Непонятно как еще страна тогда окончательно не развалилась. А самые ушлые и хитрые делили не власть, а капиталы. С помощью какой-то родственницы и, судя по всему, не безвозмездно Стас получил в одном из Карельских банков три ляма ссуды. На них были куплены первые тысячи бутылок «Рояла», спирта, в общем-то, предназначенного для розжига камина. Оголодавший по спиртному советский гражданин брал пузатые бутылки с превеликим удовольствием. Спасибо идиоту Горбачеву, что провел бездарную компанию, отучившего народ от хорошего вина и прикрепив талонами к водке. Эта горючка быстро стала самой конвертируемой в СССР валютой. Вкладывать в нее было выгодно. Мы в те лихие месяцы быстро озолотились и пошли еще дальше. Ссуду никто возвращать, конечно же, не собирался.