— На фига ты с этим упырем общаешься?

Я покачал головой.

— Полезный человек, как ни крути.

— Давно ли ты у нас видным общественником стал?

— Ты не догоняешь, Серый, — все, как маленькому объяснять надо. Хотя давно сам был таким? — Комсомол — это не только лишь добрые традиции, это еще и всячески пользительные ништяки.

— Грамотный подход, — неожиданно быстро согласился товарищ. Растет в моих глазах.

— Вот будешь посещать общественно значимые мероприятия, по мере сил использовать серое вещество во благо ВЛКСМ. Тогда вместо суходрищенского пионерлагеря поедешь, допустим, в «Орленок». Усекаешь?

— Ага.

Серега — парень сообразительный. А пионерлагеря у нас в обязательной программе обучения. Практика на бедных детишках. Мы же все-таки как никак педагоги! Это потом на пионерских локациях можно заработать или использовать в качестве траходромного полигона. Уж кому как карты лягут. Лагеря ведь бывают разные. Это как в армии. Где дедовщина махрово цветет, а где жесткая уставщина мозги сурычит. Ни вздохнуть, ни пёрнуть. Так и педагогика в этом плане недалеко ушла. А ведь был в стране гениальный Макаренко!

Так, за суетой прошел еще один день бытия. В этот вечер я не шлялся по мостам, вчерашних приключений хватило. Я их то еще до конца не переварил. И прятал далеко в пятках тот липкий страх, что никак не смог смыть в душевой. Мы терпеливо дождались Андрюху и дружной компанией отправились в «качалку». Несколько кварталов и мы внутри очередного исторического дворика. Я на секунду замираю перед тем, как сделать шаг по лестнице в подвал. Чьерт побери! Еще одна навязчивая фобия.

Но здешний подвал вовсе не похож на те мрачные, взявшиеся буквально ниоткуда чертоги. Обычный с невысокими потолками и маленькими помещениями. Нас встречают поначалу настороженно. Так и публика тут… Скажем так на первый взгляд смесь гопников и спортсменов-братков из девяностых. Так из стен таких подвалов позже и выйдут. С незамутненными глазами убивая друг друга ради крох бабла, что кидали им старшаки. Доживут до щастья очень немногие.

— Привет, пацаны, это наши.

— Здорово, если наши.

Ручкаемся с местным «активом». Высокий парень с умными серыми глазами явно заводила. Выглядит серьезней и старше остальных. Два других похожи на обычных «бройлеров» культуристов. Наши пока помалкивают, решаю брать разговор в собственные руки:

— Показывайте, что ли, свои владения.

Один из парней-качков с подстриженной под ноль головой, представившийся Кирей, деловито спрашивает:

— Вы по борьбе или железу?

— Мы пока по общему развитию.

— Ясненько. Тогда добро пожаловать в железячный зал.

В принципе ничего нового я там не увидел. Смесь отжившего свое спортивного оборудования и откровенного самопала. Тренажеры точно самоделки. Но все достаточно технично продумано, народ активно занимается. Тренеров нет, но более опытные качки вовремя подсказывают новичкам. Давно не в теме, но на первый взгляд работают ребята грамотно.

— Ну как?

— Годно, все по уму.

Ловлю на себе одобряющий взгляд «стриженого».

— Стараемся. По посещению это к Диме, он кивает на длинного.

Думаю, тот из общественников. На вид ему лет тридцать староват для действующего спортсмена. Или из бывших или нынешних тренеров. Хотя запросто может быть какой-нибудь работяга. Все хорошее в Союзе тянули обычно общественники и люди неравнодушные. Партийцы и прочий начальственный люд просто рядом стояли и ништяки за чужую работу получать не забывали.

Из соседнего зала появляется голова Андрюхи. Он уже переоделся.

— Давай сюда, братва.

Здесь рулит Жэка, так представился нам второй качок. По виду борец, уши приплюснуты. Обычные для них травмы. Часть зала покрыта потертыми матами, на другом конце тренируются боксеры. Висят груши и мешки. Резко пахнуло потом, вентиляция здесь хуже, чем в соседнем зале.

— Кто есть по борьбе?

— Я точно нет, — улыбается Серега, — легкоатлет.

— То-то и видно! — лыбится Жэка и бросает взгляд на меня.

— Полтора года на вольную ходил.

— Хочешь что-то посерьезней?

Старая песня о главном. Сейчас предложат спарринг и покажут, что ты лох педальный. Потом захотят научить паре приемов. Плавали, знаем! Отрицательно мотаю головой:

— Мне незачем.

Быстро разминаюсь и подхожу к самодельному мешку. Несколько хлестких ударов руками и ногой производят на народ впечатление. Не подвела память. Жэка осуждающе качает головой:

— Это не спорт.

— Я и не говорил. Меня учили убивать и драться.

— Армия, ВДВ?

— Погранец.

— Понятно. У вас главное — эффективность. Но на улице так никогда не действуй. Опасно. Зацепишь кого и привет, тюрьма — дом родной!

Бросаю взгляд на тренера. Я, похоже, ошибся, он будет стоять на другой стороне или уже там.

— Ты не из милиции случаем будешь, друг?

— Уголовный розыск.

— Ясно.

Вот почему Андрюха потом в ментуру пойдет. Я же с ним тогда в зал не ходил, а его именно здесь перспективами зацепили. Ну какой из боксера педагог? Будете смеяться, но драться по-настоящему меня как раз менты и учили. Когда вся эта заваруха девяностых начала стихать, выгодней стало под «ментовской крышей». ФСБ первыми тему прочухали и подмяли под себя самые жирные куски. Или защищали таким манером важнейшие отрасли от ворогов. Хрен их поймешь, где кончаются личные интересы и начинаются казенные.

И как раз опера из убойного, и ОМОНовцы учили меня бить грязно, по-хулигански. Давно известно, что черный пояс или звание чемпиона не спасут тебя в обычной уличной драке. Учеба у МВДшников проходила предельно жестко, но крайне эффективно. Видок у меня тогда был, как будто из застенков Гестапо вышел. Так и парни те не нынешние рохли. Они через огонь и Крым прошли. Противостояние бандитам, командировки в Чечню.

Внезапно вижу в углу одиноко лежащий отрезок водопроводной трубы.

— Длинная рука лучше короткой. Древняя китайская мудрость.

Руки помнят! Благо после летней страды они неплохо натренированы. А тут всего килограмма три. Кручу восьмерки, как посохом и совершаю несколько выпадов вперед. Все боксеры замерли и смотрят на меня во все глаза. Ешкин кот, китайские боевики сюда еще не дошли!

— Любопытненько, — роняет задумчиво Дмитрий.

Народ хлопает в ладоши. Видимо, без старшего здесь не принято выражать эмоции. Внезапно что-то на меня находит. Как сегодня утром.

«Второе дыхание открылось!»

Делаю несколько взмахов, как будто работаю гуаньдао. Это китайский вариант глефы, смесь копья и алебарды. Подобное оружие было у многих народов мира. Коуза у западных европейцев, совня у русских воинов, у японцев нагинато, правда, там совсем слабые палки и дурацкая, на мой взгляд, манера использования. Как раз техника владения глефой очень своеобразна. Это и не алебарда и не копье. Ею можно бить и колоть.

Размявшись хорошенько, наношу увесистый удар по мешку и нечаянно разбиваю его напрочь. Народ остановился в смятении. Я и сам малость охренел. Откуда у меня умение ударить с такой бешеной силой взялось? Нет, вращал посох, учился делать выпады, но тут нечто совсем иное. Удар был сделан во вращении, и тело задействовано для большей инерции. В итоге удар выходит необычайно мощным. В наступившей тишине из мешка на пол сыпется песок, из пробоины торчит кусок матраса.

Первым нарушил тишину Жэка.

— Ремонт мешка за тобой и положи, пожалуйста, трубу на место.

Я оборачиваюсь:

— Извини, не рассчитал.

— Бывает, — кивает тренер, но смотрит на меня очень внимательно. Еще бы, я по ходу в нашей банде самый опасный человек оказался. Таким ударом можно сломать даже покрытого броней бойца. Подходит озадаченный Андрюха. Доселе именно он был ударной силой нашей сплоченной команды.