— Обойдешься! И не собиралась ревновать! — фыркнула я слишком поспешно, выдавая себя с потрохами. И, кажется, покраснела, потому что щеки ощутимо обдало жаром. Хотела отвернуться, но Климов на удивление бодро двинулся на меня, сжимая плечи и притягивая к себе.

— Может, и не собиралась, но ревнуешь. Я только понять не могу, Ириш, как ты могла в этот бред поверить? Ну, нафантазировала она что-то там непонятно зачем, я-то здесь при чем? Ты бы хоть спросила, прежде чем во враги народа меня записывать. Уж думал, не дождусь помощи, так и помру, истекая кровью непонятно за какие грехи.

— Значит, повод дал ей такие шутки шутить… — продолжала я бурчать, хотя сковывающее напряжение постепенно отступало. Уходило, тая в ласкающих касаниях мужчины. — Отстань, Климов! Ты ранен, и тебе лежать надо. Так и быть, можешь переночевать на диване. Но никаких приставаний, понятно?

— Надо разобраться, кто еще к кому пристает… — проговорил он, оставляя на моей шее дорожку из поцелуев.

— Чего тут разбираться, — засмеялась, пытаясь увернуться от настойчивых губ. — Я-то не умираю от нехватки секса.

Иван рассмеялся в ответ, добираясь до застежки на моей блузке.

— Это тебе так только кажется.

Не знаю, что и как сказал Климов Тамаре, но после того вечера в моей квартире, когда я дрожащими руками штопала его рану, Силина перестала откровенно вешаться ему на шею. Да, жалостливо-восторженные взгляды никуда не делись, а в мою сторону она смотрела злобно и почти воинственно. Но вслух ничего не говорила. И кольцо с ее пальца тоже пропало, будто и не было.

А я перестала врать самой себе, что Иван — просто временное увлечение. И что нужен мне исключительно для физической разрядки. Да, секс с ним был шикарным, этот мужчина умудрялся завести меня так, как не заводил никто и никогда. Но переживаемое наслаждение как-то очень скоро перешло на совсем другой уровень.

Когда насыщались тела, внутри будто просыпался и начинал урчать маленький пушистый котенок, отчаянно нуждающийся в ласке. Хотелось в буквальном смысле прилипнуть к Климову и не размыкать объятий. Не только с наступлением утра. Осознать, наконец, что с ним мне гораздо лучше, чем без него. В постели, просто дома, на работе. Везде.

Наверно, это и была любовь, незаметно подкравшаяся ко мне и вскружившая голову. Любовь, от которой щемило сердце и было тесно в груди. Странное, такое непривычное для меня чувство, но без которого я уже и не знала, как обходиться. Как и без того, кто стал причиной всего этого.

Начинала отчаянно скучать, когда Иван дежурил и проводил ночь в больнице. Могла бы, конечно, договориться о том, чтобы оказаться в одной с ним смене, но, к счастью, здравости пока хватало этого не делать. Я почему-то была категорически против того, чтобы афишировать наши отношения, которые все-таки случились.

Дину убеждала, что просто перестраховываюсь. Что он ненадежный, распущенный, и все это может оказаться очень кратковременным. И потому коллегам вовсе не обязательно знать о конце того, и про начало чего они не слышали. Прошла любовь — и что там завяло? Пережили — и двигаемся дальше.

Подруга не верила, лишь подшучивая надо мной, а я не решалась признаться, что на самом деле причина в другом. Просто боялась спугнуть счастье, нежданно пришедшее в мою жизнь и кажущееся таким хрупким. Не хотела ни завистливых взглядом, ни осуждений служебного романа.

Иван в ответ на мои старания все скрыть то посмеивался, то злился, но открыто не возражал. И этим тоже здорово нервировал. Я предпочла бы, чтобы он грохнул однажды кулаком по столу и запретил мне выдумывать все эти ухищрения. Или сам всем обо всем рассказал. Заявил, что мы вместе. Предъявил бы какие-то права на меня. Но не выходил молча из машины, когда мы по утрам приезжали на моей и я останавливалась на соседней от больницы улице, чтобы нас случайно не увидел вдвоем кто-то из сотрудников.

Не могла понять, почему он так себя ведет. С одной стороны, не скрывает своего интереса ко мне и расставаться явно не собирается. С другой, дает катастрофически мало. Да, удовольствие для тела. Да, невероятное тепло, от которого я превращалась в маленькую девочку, получившую желанный и долгожданный подарок. Но этого все равно не хватало. А на большее он то ли не был готов, то ли попросту не хотел что-то кардинально менять.

— Тебя ждут, — стоило войти в кабинет, как Лика подняла глаза от бумаг, внимательно оглядывая меня с ног до головы. Что-то в ее тоне заставило напрячься: я поняла, что женщина говорит явно не о пациентах. В глазах искрила усмешка, а губы, хоть и не улыбались, но слегка подрагивали, показывая, что она с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться открыто.

И вроде бы не было для этого повода. Мы уже давно не говорили с ней о Климове, да и вообще общались исключительно по рабочим вопросам. Она, разумеется, сделала какие-то выводы. Наверное, единственная из отделения догадывалась о наших с Иваном отношениях. Что-то еще, конечно, знала и Тамара, но о той я старалась не думать.

Каверина же располагала к себе. Я не первый раз думала о том, что не отказалась бы иметь такую подругу, да только не получалось у нас выйти на какой-то другой уровень. И откровенности тоже не получалось последнее время. Будто, осудив меня за нерешительность, Лика одновременно поставила крест на так и не начавшейся нашей дружбе. Это можно было изменить, но только стоило ли? Я не знала. Слишком много других, насущных и важных вопросов вертелось в голове, чтобы озадачиваться еще и этим. Возможно, когда-нибудь потом…

Я тряхнула головой, заставляя себя прийти в чувство. Еще раз посмотрела на коллегу, понимая, что пытаться угадать ее мысли бесполезно.

— Кто ждет?

Лика откинулась на спинку стула и выверенным движением поправила волосы. Так, словно не я находилась перед ней, а какой-то очередной воздыхатель, на которого нужно было произвести дополнительное впечатление. И я, тоже в очередной раз, хоть и невольно, но восхитилась тем, как она умеет себя держать и подавать. В любой ситуации. Даже сейчас, когда в этом вроде бы не было никакой необходимости. И, наверняка, на моем месте давно решила бы все вопросы с Климовым. Уже рассталась бы с ним или была бы… в загсе?

Внезапное осознание стукнуло в виски, отдаваясь не острой, но противной болью. Вот, значит, как… Неужели я хотела именно этого? Не просто постоянных и надежных отношений. Семьи. И именно с ним — с самым неподходящим для этого мужчиной. Хотела засыпать и просыпаться рядом с ним, вместе решать проблемы, носить его фамилию. Ребенка родить, розовощекого карапуза, похожего на него.

Все эти мысли обрушились настоящим шквалом, став до такой степени ошеломительными, что меня качнуло. Я отступила назад, прижимаясь спиной к стене, и, только почувствовав опору, позволила себе выдохнуть. Хуже всего было не то даже, что я влюбилась, а то, что, поняв это, не захотела ничего менять. Наоборот, готова была заняться разработкой плана по получению желаемого.

— Все мы однажды попадаем в этот капкан, — задумчиво проговорила Лика, выводя меня из ступора. — Как там сказал кто-то из великих? Любим не тех, и не те любят нас? Вот ведь парадокс, да, Ира?

— Ты о чем? — я попыталась сосредоточиться на ее словах.

— Да о том красавчике, который дожидается тебя в фойе, — улыбнулась женщина. — Явно влюблен по уши. А ты, наверно, его и не вспоминаешь.

Это прозвучало до такой степени неожиданно, что я забыла на мгновенье о свалившихся на меня откровениях. Какой еще красавчик? Зачем-то повернулась к двери, хотя она была закрыта, да и в любом случае от кабинета посетителей в фойе было не рассмотреть.

— Сказал, что он твой жених, — в голосе Кавериной задребезжали ехидные нотки, а когда я от изумления разве что рот не раскрыла, Лика добавила: — Понятно, что врет, но может, это тебе как раз на руку? Климов, конечно, бабник еще тот. Но и собственник, мама не горюй. И своим делиться точно не захочет.