— Почему ты думаешь, что я и есть эта женщина? — слышать такое предположение было приятно, но ничуть не убедительно. Особенно после того, что успела узнать об Иване.

Лика снова хмыкнула.

— Между вам искрит, и я сейчас не о сексе. Странно, что ты сама этого не видишь.

Снова ощутила себя растерянной и беспомощной, как перед операцией, которую никогда не делала. Даже показалось, что затряслись руки, чего давно уже не испытывала. Я научилась справляться с кучей проблем в жизни, стала взрослой и самодостаточной. Не испытывала недостатка ни в друзьях, ни в общении. Но этот мужчина ворвался в мою реальность, перевернув все с ног на голову. Заставил чувствовать то, к чесу не привыкла. Ждать и волноваться, мечтать о чем-то невероятном. Сходить с ума, как глупая влюбленная девчонка в ранней юности. И выхода я по-прежнему не видела. Как и того искрения, о котором упомянула Лика. С сексом-то как раз все было понятно, а вот большее…

— Лучше сделать и жалеть — помнишь? — задумчиво улыбнулась продолжающая рассматривать меня коллега. — Тамара сейчас именно по такому правилу действует, а тебе не мешало бы у нее поучиться.

Ответить я не успела: предмет нашего разговора появился в конце коридора. И, как часто бывало, в окружении свиты. С двух сторон пристроились две молоденькие практикантки на высоченных шпильках, подходящих для ужина в дорогом ресторане, но точно не для смены в больнице. До неприличия коротенькие халатики открывали стройные ноги. Внутри растеклась ехидная горечь: бедняга Климов, наверняка не знает, на кого из этих двух красоток вначале обратить внимание. Обе с придыханием и нескрываемым обожанием смотрели на него, вслушиваясь в то, что он говорил. Правда, я почти была уверена, что смысла слов они не различали. Просто таяли в его обществе, как мороженое в жаркий день. Того и гляди, лужицей к ногам стекут.

Тамара выпорхнула из ординаторской как раз в тот момент, когда троица подошла к двери. Будто специально ожидала, выбирая наиболее подходящий момент для эффектного появления. Нарядная, с ярким и действительно красивым макияжем. Я и хотела бы придраться к ее внешности сейчас, найти какие-то недостатки, излишнюю вычурность ли что-то еще, но не могла. Как из салона красоты, причем поработали с ней явно отличные специалисты.

— Ванечка, так мы договорились? Поможешь мне собрать шкаф?

Банальная донельзя уловка, да только рассмеяться не получилось. Потому что Климов смерил Силину взглядом с ног до головы. И зачем-то посмотрел на меня, вопросительно приподнимая бровь. Сзади снова хмыкнула Лика, незаметно толкая в спину.

Но я никогда не дралась за мужчин. И сейчас не собиралась. Особенно за того, кто, похоже, именно это и добивался.

Горло словно кислотой обожгло, когда растянула губы в улыбке и бросила Тамаре перед тем, как развернуться и уйти.

— Конечно, поможет, Том. Он же мастер на все руки. И не только руки.

Потом пожалела о сказанном несметное количество раз. Когда вернулась с работы в пустую квартиру и вместо ужина мерила шагами кухню, бесцельно всматриваясь в темнеющую за окном улицу. Когда не смогла уснуть, то ворочаясь, не находя покоя, то пялясь теперь уже в потолок, на танцующие на нем тени. Они кривились, выкручивались в нелепые узоры, будто насмехаясь над моей глупостью. Именно глупостью. Чем иным можно было бы объяснить то, что я натворила? Добровольно сдала все позиции. Отказалась от того, что было так нужно.

В голове вертелись правильные аргументы. Будь Климов хоть немного заинтересован во мне, ни за что не повелся бы на ухищрения Тамары. Если бы стремился к нашим с ним отношениям, поступал бы совсем иначе. Добивался бы меня, убеждал в своих чувствах. Я все это понимала, но лишь рассудком. А сердце упрямо ныло, не желая соглашаться с действительностью, и от картинок, что мелькали в моем воспаленном воображении, хотелось выть в голос.

Представляла их, вдвоем. В тесном лифте, тащащемся между этажами слишком долго. В коридоре Тамариной квартиры, возле того самого шкафа, который на самом деле собирать было вовсе не надо. В душе, в клубах душистой пены, под дразнящими струями воды. В постели…

От этих мыслей внутри все переворачивалось. Я комкала дрожащими пальцами собственную простыню, кусала губы, отчаянно стараясь не разреветься. Плакать было нельзя ни в коем случае: не хватало еще, чтобы завтра кто-то заметил следы слез на моем лицо. И хоть о чем-то догадался.

Ненавидела Ивана и злилась, посылая в его адрес все самые гадкие слова, которые приходили на ум. Раз за разом убеждала себя, что такой бабник и гад мне не нужен.

Да только не помогало. Боль терзала внутренности, пульсировала в венах, отравляя, и щипала солью веки. И хоть я не призналась бы в этом никому на свете, многое бы отдала, чтобы вернуться к дурацкому разговору в больнице. И все переиграть. Не отпустить его к ней. И не страдать сейчас от безысходности и от пресловутой неразделенной любви.

Так и не уснула, провертевшись в постели до самого утра. Едва только затеплился рассвет, вскочила, зачем-то торопясь в ванную. Как будто душ мог отрезвить. Это тоже мало что изменило, но хотя бы физически удалось смыть с себя липкую усталость.

Скрывая бледность от бессонной ночи, накрасилась ярче обычного. И в больницу приехала задолго до начала смены в надежде, что найдутся пациенты или занятия, требующие неотложного вмешательства. Работа всегда помогала, не раз спасала меня и от дурных мыслей, и от всевозможных проблем. Надеялась, что в и этот раз будет то же самое. Я отвлекусь на любимое дело и забуду и о Климове, и о Силиной, и о других его пассиях.

— Ну-ну, — хмыкнула Лика, завидев меня в ординаторской. Она полулежала на кушетку, отдыхая после дежурства до начала рабочего дня. — Трудоголизм, пожалуй, может заменить секс, но вот с любовью этот номер не прокатит. Дура ты, Ир. Прости, но не могу не сказать.

Я втянула воздух губами, которые даже помада не спасала от сухости. Тряхнула головой, не глядя на женщину.

— Пусть буду дурой, значит. Это все равно лучше, чем связаться с бабником, а потом жалеть об этом всю жизнь.

— Да кто ж спорит… — задумчиво отозвалась Лика. Поднялась, направляясь к кофемашине. Когда кабинет наполнился ароматом свежемолотых зерен, я внезапно поняла, как сильно устала. Словно не утро было, а целая смена прошла и несколько тяжелых операций. Даже в голове туман.

— Будешь? — Лика придвинула ко мне чашку с ароматной пенкой. — Могу отдать два аппендицита, ты же собралась выложиться сегодня на полную?

— А с кем ты в паре? — я поискала глазами график на стене.

— Тимохин и Рогожин, не бойся, — она снова хмыкнула. — Томочка наша Дельману ассистирует весь день, а Климов полчаса назад звонил, выпросил отгул.

— В смысле отгул? — я тут же забыла, что мечтала не видеть Ивана как можно дольше. При мысли о том, что он сегодня не появится в больнице, на душе стало еще тоскливее. — Зачем ему?

Лика пожала плечами.

— Понятия не имею, говорю только, что Дельман передал. Дела какие-то. Видимо, не терпящие отлагательств.

Какие могут быть дела у Климова после прошлой ночи, даже думать не хотелось. Я резко глотнула кофе и тут же закашлялась, обжигаясь, когда в этот самый момент распахнулась дверь, впуская сияющую Тамару.

Мое глупое сердце сделало кульбит и забилось где-то в районе горла. И стало горько-горько во рту, словно я глотнула какого-то противного лекарства и не могла теперь избавиться от отвратительного привкуса.

Слишком счастливой выглядела Силина. В буквальном смысле светилась, отчего черты лица казались и выразительнее, и намного привлекательнее.

В глазах искрило откровенное довольство, и от одной мысли о причинах такого ее состояния сделалось тошно. Не ошиблась, значит, в своих худших предположениях. Осчастливил ее Климов прошлой ночью.

Тамара так давно к этому стремилась, что и неудивительно было вовсе. Добилась, наконец, желаемого.