Передо мной стояла измождённая, болезненно тощая низенькая девушка. Светлые волосы висели прямыми сосульками, едва касаясь плеч. Маленький ровный нос, пухлые, потрескавшиеся губы. На фоне серой кожи, обтягивающей чуть ли не каждую косточку, её огромные светло-голубые глаза смотрелись, как фары.

— Спасибо. — Прошептала она, глядя на своё бывшее тело. — Я не хотела…

— Иди. Постой! Лисица где?

— Та-а-м-м-м, — она указала на огромную дыру в полу с торчащими, словно зубы чудовища, изломанными досками по краям.

— Иди…

Поймав пристальный взгляд Армана, я ответил, с кем и о чем говорил, и мы приступили к поискам Алиски.

Минут десять нам понадобилось, прежде, чем мы докопались до её логова. Алиска была еле живая. Вся шерсть — мокрая и липкая, вперемешку с землёй. Я аккуратно принял её обмякшее, поскуливающее тело на руки.

— Потерпи, девочка, потерпи, — баюкал я зверька, поглядывая на улицу, а у самого сердце будто тисками сжало.

— Идите сюда, мои хорошие! — Послышалось из-под пола. Продолжавший копаться Арман, наконец-то, добрался до щенков.

Лисица лежала вся перемотанная бинтами, периодически то открывая, то надолго закрывая замутнённые глазки. Щенки копошились, попискивая в коробке от консервов. А мы отмывались от земли, крови и прочей гадости.

Я съел почти всё содержимое тюбика с зубной пастой, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса во рту. После чего принялся за починку своей собственной шкурки. Заштопал три дырки: на плече, руке и одну на скуле. Там была хорошая такая борозда, сантиметров пять-шесть, видимо, вскользь прилетело, а остальное так, мелочи. Само затянется. Поглядев на свой лоб, немного подумав, наложил и туда два шва. Быстрее срастётся. Остальное штопки не требовало.

Перед тем, как залезть в душ, осторожно оттянул резинку трусов и заглянул.

— Уф!! — Вырвался из груди вздох облегчения. Всё на месте и даже целое. Повезло.

В итоге: тринадцать осколков, два из которых от гранаты, пять штопанных дырок и куча мелких порезов почти по всему телу. Эта зубастая падла взорвалась чуть ли не в метре от меня, так что я отделался лёгким испугом.

Арману тоже пару швов добавил. Мало ему было уже имеющихся. Разрезал себе обо что-то руку, когда под полом копался. За одно и старую перевязку сменил.

Хуже всех пришлось Алиске. Глубокая борозда до кости, наискось от правого уха, пересекала всю мордочку. Даже нос заштопали. Как глаз уцелел — удивительно. Левый бок разодран до внутренностей, разорван кишечник, сломаны все ребра с левой стороны и два — с правой. Рассечено правое бедро, сломана тазовая кость и задняя лапа. Ещё немного и она бы истекла кровью окончательно. Спек я ей вколол сразу, ещё в той хате. Не зная дозировки, вкатил один кубик, потом, перед операцией ещё два. Зверюшка отключилась на несколько часов. Мне как раз хватило времени на все процедуры. Вот и пригодился мой набор хирурга, который я держал в своём столитровом рюкзаке уже полтора года. Не думал, что когда-то придётся оперировать животное.

Установил ей катетер и поставил капельницу с живчиком на физрастворе.

Арман наблюдал за моими действиями и ассистировал.

— Удивительно, что она до сих пор жива, — сказал он, разглядывая Алиску. — Не, я бы точно так не смог. Сразу видно, что ты — хороший врач…

— Шесть лет в институте, два года ординатуры, три года аспирантуры и сверху шесть лет практики — и сможешь! — Пошутил я.

— Я, Док, восьмой год в этом аду варюсь. Ранений всяких навидался, и штопать приходилось, и отрезать, но ты прав: я медицинский не заканчивал. Моё призвание — машины лечить, а не людей. Тебе бы ещё дар знахаря… Как очнётся, надо будет её горохом напоить, тоже стимулятор к заживлению хороший. — Почесал, задумчиво заросшую щёку, глядя на больную. — Интересно, выкарабкается?

Подумав немного добавил: — Жемчужину бы ей сейчас, но это полный бред. — Неопределённо хмыкнул и пошёл греть еду.

— Поесть надо, особенно тебе, Док. У тебя рожа, что у пустыша свежего. Крови много натекло с тебя. Надо восстанавливаться, — бормотал он, орудуя поварёшкой.

Я посмотрел на забинтованную Алиску, на спину Армана, колдующего что-то над кастрюлей, и пошёл к своему рюкзаку. Говорить товарищу о том, что готовлюсь скормить чёрную жемчужину животному, я не собирался. В этом мире так мог поступить только окончательный идиот, ну, или псих. Аккуратно открыв рыжей пасть, сунул туда жемчуг, слегка перекрыв носу доступ воздуха, чтобы сглотнула, погладил по забинтованной голове:

— Спи, моя хорошая, выздоравливай.

— Кушать подано, идите жрать, пожалуйста. — Собезьянничал Арман.

— Руки мыл, товарищ Доцент, — ответил я, показывая свои клешни. — Кушать можно?

— Садись давай, редиска! — Усмехнулся мой товарищ, — остывает же всё.

Мы поели, навели порядок. Арман принялся чистить оружие, я проверил Алиску. Сменил капельницу и приступил к кормлению щенков.

В запасах этого дома нашёлся целый ящик с детским питанием для грудничков, с подгузниками, сосками и бутылками, даже вещи какие-то были в пакете. Арман рассказал, что это мужики притащили на всякий случай.

— Было дело, как-то девушку с младенцем спасли. Привезли их сюда, а кормить малого нечем, у мамаши от страха молоко пропало. Переодеть тоже не во что. Голодный и мокрый он орал, не замолкая. Пришлось одному из ребят сломя голову нестись к ближайшему кластеру в поисках еды и вещей для мальца. Вот, с тех пор и держим запас, на всякий пожарный. Даже несколько игрушек есть. Ещё этим, — Арман кивнул в сторону коробки, — тяжёлых выкармливать хорошо. Были прецеденты.

— А как же секретность?

— Ерунда, единичный случай. Ей мозг подчистили слегка, заодно и психику подправили.

— Хм… однако…

— Ну, не бросать же её. Мы с трёхсотыми тогда ехали, не довезли бы до стаба, пришлось заворачивать на секретную базу.

Игрушки лисятам не понадобились, а вот молоко с бутылки они хомячили с удовольствием, порыкивая, попискивая и даже похрюкивая.

Дальнейшую поездку отложили на сутки из-за Алиски. Пока её ни в коем случае нельзя тревожить. Любое движение могло дать серьёзные осложнения. Так что, сегодня, мы отдыхали. Я лёг немного вздремнуть. Голова кружилась, видимо, от заметной кровопотери.

— И ты веришь в это? — вопрошал баритон.

— Верю, а чё тут не верить-то, — уже бас. — Он же сам к Седому ломится, а кабы шо не так, силком тащить пришлось бы, сам понимаешь. — Человек что-то ест… — И Алиску спас. — Что-то жуёт… — А ты ж знаешь, как мы все тут к ней… или не слыхал, шо Арман говорил? Можа, тебе ухи прочистить?

— Себе прочисть, — огрызнулся обладатель баритона.

Неспешный перезвон двух ложек о тарелки, глухое чавканье, сопение, разбавленное хрустом, кажется, огурцов.

— А я не собираюсь ему доверять, пока он от Седого не выйдет… — продолжил баритон, попутно что-то жуя. — И её спасение… моего мнения не изменит. Он может быть хорошим врачом, смелым и обезбашенным, но с гнилью… Вот, как вы Болта проморгали⁈ А он же почти год с Прапором таскался, и никаких подозрений. Не, Леший, пока этого доктора Седой не просветит, я не смогу ему доверять. Да и вопросов у меня по этому делу тьма просто. Тебя ничего не напрягает в этой истории?

— Не зря ты — Фома! Ох, не зря! — пробасил собеседник баритона. — Давай лучше… за упокой…

Послышалось бульканье. Выдох. Хрумканье… всё же это огурцы.

— Не што. — Продолжил бас. — Нормальный мужик. Зря ты так, Фома. Нельзя так совсем людям не доверять. Тем более, двойняшки абы кого в крестники не возьмут и лишнего кому попало трепать не станут, даже будучи покойниками. Неужто не знаешь?

— Знаю… Ну, не верю я, не верю, что свежак зелёный выжил, вроде как случайно… в квартире он был… не успел! А потом ещё и топтуна завалил из винтовки в закрытом пространстве, попутно завалив двух пустышей и двух спидеров. А машиной как он управлял⁈ Доктор обычный, да⁈ Свежак⁈ Даже Арман охренел, когда узнал, что его свежак вчерашний из этой жопы вытянул. Не каждый бывалый такого мутанта в таких условиях завалит, а этот завалил! И вы с Арманом ему верите. Не, Леший, я вас не понимаю…