— Тише ты, не ори, человека разбудишь, — буркнул, судя по голосу, здоровяк.

Я, конечно, понимаю, что неприлично, прикидываясь спящим, подслушивать чужую беседу, но как-то постеснялся прерывать такой разговор. Не знал, как прилично «проснуться», не смутив беседующих. В итоге получилось то, что получилось. Паскудно, конечно… При словах: «Не ори, разбудишь человека!», я уже не спал, просто лежал, наблюдая за происходящим, подперев голову рукой.

Раздался звук открываемых дверей, вошёл Арман, вытирая чёрные руки замасленной тряпкой.

— Не, мужики, отъездилась ваша тележка. Удивительно, как она вообще прикатила сюда.

Минута гробовой тишины.

— Вот, суки паршивые… Твари, — начал бормотать Фома, набирая тональные обороты, подскочив со стула. — Успели бы! Успели!!! — глухой удар кулаком о стену. — Ну, почему так происходит⁈ — парень метался по комнате, размахивая руками. — БЛЯДЬ!!! СУКА!!! — Снова ударил кулаком в стену. Обессилено плюхнулся на стул, уперевшись локтями в колени, впился пальцами в голову и начал монотонно раскачиваться. — Трое! Блядь! За один день трое! М-М-М…

Я сел. Не знаю, как себя вести в подобной ситуации. Сижу молча, наблюдаю. Нервный срыв — на лицо. Я не психолог, к сожалению… у самого не так давно было подобное состояние.

— Не хипиши, — пробасил здоровяк, спокойно продолжая сидеть на диване. — Ничего уже не изменить. Никто не успел. Мелкий погиб, Арман застрял, мы еле выскреблись, Студент с Филином тоже не появились. Живы ли… Надо исходить из того, что есть… Время вспять не повернуть… Завтра приедем домой, покумекаем все вместе.

Арман налил пол стакана водки, протянул Фоме: — Выпей.

Тот взял стакан и стал пить мелкими глотками, как воду, вернул посудину, достал сигареты. Все молчали.

Оба рейдера были перебинтованы и заклеены пластырем то тут, то там. В сильно потрёпанных грязных камуфляжах. Один, очень внушительного размера, богатырь прям, косая сажень в плечах. Ростом где-то два двадцать, крупные черты лица, густая темно-русая, косматая борода до груди. Массивный нос, слегка картошкой, серые, добрые и грустные глаза, большие густые брови и лучики морщинок на лице. На вид — лет пятьдесят, может, чуть больше. Второй сидел ко мне спиной, и я мог видеть только его кучерявую чёрную шевелюру с торчащей сухой веточкой на затылке. Комплекцией он был намного крупнее меня, но за рамки обычного телосложения не выходил.

— О, проснулся? Ну, ты как? — спросил участливо Арман, наконец-то, нарушив тишину.

— Нечего, вроде, нормально. Морда, только, побаливает.

— Видел бы ты себя в зеркале, — усмехнулся мой друг. — А у нас вот, в полку прибыло, — оттирая тряпкой руки, указал подбородком в сторону ребят. — Ладно, знакомьтесь пока, пойду, инструменты соберу.

Я подошёл к столу и протянул руку здоровяку:

— Док.

— Леший, — ответил тот, слегка улыбнувшись, пожимая мою руку.

Ощущение было, будто с медведем поздоровался.

Протянул руку второму рейдеру. Тот немного помедлил, вглядываясь в моё лицо, но, всё же, руку пожал:

— Фома, — буркнул он.

Фоме навскидку лет двадцать пять, выглядел он, как типичный еврей. Крючковатый нос, кучерявый, и глаза такие, с прищуром. Вот только шапочки не хватает и кучеряшек на висках. На вид, нормальный такой парень, просто недоверчивый очень. Но не зря же его Фомой окрестили, наверное.

— Давай кушать с нами, — пробасил Леший. — А то я ща всё съем. Мы с Фомой вторые сутки не кормлены как, так что, не зевай, паря.

Меня уговаривать не пришлось, я накидал себе в тарелку макарон, направился к столу. Конфуз случился, как всегда, неожиданно.

Мой нос уловил вкусный запах, исходящий из тарелки, и желудок тут же на это отреагировал утробным урчанием. Мне-то что, я-то привык, а вот рейдеры отреагировали не однозначно. Фома поперхнулся. Кашлянув, резко развернулся в мою сторону, держа вилку наизготовку, как оружие. А Леший молниеносно, не смотря на его габариты, как-то очень пластично перетёк из сидяче-жующего положения в стояче-вооружённое. Где, когда и как он взял автомат, для меня было загадкой. Дар, наверное. Забыл, как называется. Реактивный…

Я остановился на полшаге, замер, как статуя с тарелкой в руках. Желудок предательски заурчал снова, да так, что я аж сам вздрогнул. В эту секунду мне показалось, что Леший сейчас выстрелит, а синеющий Фома швырнёт вилку прямо в глаз. Я аж почувствовал это физически.

Арман зашёл вовремя.

— Вы чего⁈ — замер он, ошарашено глядя на нашу экспозицию.

— Желудок, — сказал я, скосив глаза в сторону своего урчащего органа. — Желудок это урчит.

Я перевёл взгляд с ничего не понимающего Армана на изумлённых мужиков. Напряжение начало спадать. Страшный взгляд Лешего сменился на обычный, добрый, лицо расслабилось. Он опустил автомат на пол, садясь обратно к столу. Бедный Фома продолжил кашлять, но бросил вилку на стол. Я поставил тарелку и пошёл налить кружку воды. Протянул её поперхнувшемуся. Тот не отказался, судорожно глотая, осушил до дна.

— Чего у вас тут произошло? — спросил взволнованный, так ничего и не понявший Арман, присаживаясь на табуретку.

— А вона у него, — Леший тыкнул в меня массивным пальцем, — брюхо, словно мертвяк урчит, а я сдуру за автомат. Не знал же. Ты, это, Док, зла не держи. — Перевёл взгляд на красного Фому, утирающего слезы от кашля.

— Фома, ты живой, штаны сухие? — хохотнул здоровяк.

— Да, ну вас! А, если бы я кинул её — Фома наградил несчастную вилку незаслуженным щелбаном, та слетела со стола.

— Не шали. — Леший погрозил пальцем Фоме.

— Ну, подумаешь, новый глаз бы себе отрастил, или закапали бы за домом, делов-то. — Я улыбнулся, садясь за стол.

И тут мой желудок вновь дал о себе знать. Арман подскочил на табуретке, ошарашено таращась то на меня, то на ребят, а те заржали, как кони иерихонские.

Я виновато пожал плечами.

— Вот это подарочек, так подарочек! Любит тебя Стикс, сразу видно. — Арман был не на шутку озадачен.

— Приедем, я тебя к знахарю отведу. Первый раз такой дар встречаю. Даже не слышал о подобном. Так же и упокоиться раньше времени недолго.

— Не дар это. Физиология организма. Я с детства такой. Бабки соседки говорили, что у меня в утробе бес сидит, — улыбнулся я, вспомнив забавный случай на эту тему, когда мы с приятелем Пашкой прятались в кустах от его матери из-за стыренной миски с пирожками.

— Пашка миску держал, — рассказывал я, — а от неё так пахло вкусно, что мой желудок запел на все лады. Вот тогда бабки так всполошились, которые рядом на лавке сидели, что потом корвалолом отпаивались. С тех пор и говорили про демона в моей утробе.

Мужики ржали, как оглашенные, особенно Леший. Аж до слез.

— А чего раньше я твой желудок не слышал, мы же не один раз ели вместе? — меня спросил отсмеявшийся Арман.

— А, фиг его знает. Он у меня — независимая республика, когда хочу — тогда урчу. — Развёл я руками.

Алиска проснулась только вечером. Открыла маленькие глазки, посмотрела на нас и лизнула шершавым языком свой сухой раненый нос. Мы все столпились вокруг неё, словно четыре идиота. Всем хотелось что-то сделать, но никто не знал, что.

— Раствор гороха, — прошептал Арман над моим ухом.

И все тут же засуетились, кто за миской, кто разводить горох.

Я взял шприц без иглы, набрал пять кубиков, осторожно стал её поить.

— Всё, девочка. Пока хватит, чуть позже ещё дам.

— А, может, её покормить?

— А, может, ей воды дать?

— А, может…

— Ничего пока нельзя! У неё кишечник шитый. Только завтра — воды, потом на бульонах пару дней.

— Глянь, как она смотрит, видать, полегче стало, — обратил внимание Фома.

Я пощупал нос.

— Сухой, но не горячий, это хорошо. Идём на поправку, — обрадовал я ребят.

С Лешим сдружились как-то сразу. Остаться с этим человеком в нейтралитете было просто невозможно: такой доброты и позитива я ещё ни в ком не встречал. А вот с Фомой общение не клеилось. Он всё больше сидел сычом на диване и педантично вылизывал всё своё оружие, изредка поглядывая на меня, думая, что я не замечаю.