— Хорошо, — я кивнул. — Давайте еще раз, чтобы не возникало больше вопросов про поддавки. Что отличает нас от животных?

— Разум, — ответила Зоя.

— Он есть и у многих высших млекопитающих, — возразила Аглая.

— Есть, — согласился я. — Но только у людей есть еще и свобода выбора. Сильный может отнять пищу у слабого, но не делает этого. Наоборот, помогает и защищает. Мы, люди, способны подавлять инстинкты одной лишь волей.

— А при чем тут инстинкты, Женя? — Хватов опять заиграл бровями.

— А при том, что сразу, без шанса на исправление, дать ассиметричный ответ… дать в морду, короче, — я начал заводиться, — это и есть инстинкт. Наказать, показать, что ты здесь хозяин. Доминируй, властвуй, унижай!

— А надо как? — Хватов подался вперед. — Подставить вторую щеку, как этот ваш отец Варсонофий? Улыбнуться своим обидчикам? Кашеваров, а не подался ли ты в религию?

— Советский Союз — государство светское, — я спокойно парировал выпад. — Но свобода совести прописана у нас в конституции. В коммунизме при этом, хочу заметить, очень много есть от раннего христианства… Вот только у нас сейчас не религиозный диспут. И я не подставляю противникам вторую щеку. Я смотрю на них с высоты своей мудрости. Надеюсь, ее мне хватит, чтобы победить не кулаками и милицейскими дубинками, а умом!

— А я, — Хватов скрипнул зубами, — если откуда-то сверху льется дерьмо, не брошусь затыкать его пальцами, в итоге полностью извозившись! Я найду источник протечки и перекрою его!

— Разумно, — я не стал спорить. — Однако вряд ли вам удастся скрыть прорвавшуюся канализацию. Вас выдаст запах.

Богдан Серафимович открыл было рот, но тут же захлопнул его, чуть ли не лязгнув зубами. Не очень приятная антисанитарная тема стала апогеем нашего спора, и нужно было ловить момент. Добавить прочности своей позиции и удержать колеблющихся сторонников.

— Я не предлагаю возиться нечистотах, — сказал я уже спокойно, но твердо. — Я против того, чтобы ловить и сразу наказывать без разбору всех, кто смеет гадить. Я за то, чтобы у людей был выбор, о котором уже шла речь. Чтобы читатели выбирали источники информации не по указке, а по собственному разумению. И когда жители нашего города, а за ними и все советские люди просто пройдут мимо новой «Молнии», предпочтя ей «Андроповские известия» или «Вечерний Андроповск», вот тогда мы и победим.

— А ведь вы правы, — сказал Якименко, и Хватов недоуменно повернулся к нему. — Я понял свою ошибку… Тоже, как Богдан Серафимович, думал, что вы просто терпите плевки в лицо, позволяете вытирать о себя ноги. Но вы, Евгений Семенович, предлагаете смотреть на выпады «Правдоруба» и «Молнии» как на нашкодившего котенка. Или на ребенка.

— Ужасно, плохо, отвратительно ведущего себя ребенка, — улыбнулся я. — Но взрослый человек на то и взрослый, чтобы быть выше. А на крайний случай всегда есть ремень…

— Сомнительный аргумент, — усмехнулась Аглая. — Но общий смысл мне понятен. Поддерживаю.

— Что ж, — Хватов к этому времени тоже успокоился. — Я бы немного переформулировал. Мы воспитываем собственных детей, советских. Их мы оберегаем от тлетворного влияния улицы и соседских обормотов.

— И все-таки нет, — я покачал головой. — В широком смысле и обормоты нам не соседские. А тоже наши, просто отбившиеся от рук. И если мы вернем их в семью, это станет еще более мощной победой.

— Хорошо сказано, — отметила Зоя, и Аглая снова стрельнула в ее сторону цепким взором.

— А еще, — я не закончил, решив раз и навсегда расставить точки над ё, — свобода выбора есть не только у читателей и у нас, но и у наших конкурентов.

— Что вы имеете в виду? — снова включилась в разговор Клара Викентьевна, до этого в основном просто внимательно слушавшая и время от времени конспектировавшая.

— «Правдоруб» и «Молния» действуют вне нашей системы, — пояснил я. — У них нет защиты в лице государства. Нет покровительства, поддержки, помощи. Нет легальной платформы, как у нашего клуба «Вече». Но у них есть выбор: продолжать то, что они делают, и в итоге ответить в рамках УК РСФСР или принять правила и встроиться в систему.

— Ах, вот оно что, — задумался Хватов. — Ты хочешь дать им шанс, пока Поликарпов выжидает?

— Смотрите, — я доверительно окинул всех взором. — Мы обозначили правила и сами следуем им неукоснительно. Даем конкурентам шанс, показывая пример.

— И если они вдруг решат выйти из тени?.. — начала Громыхина. — То что тогда будет?

— То же самое, что и со всеми членами нашего клуба, — ответил я. — Возвращаются в правовое поле — добро пожаловать. По-прежнему играют втемную — никто КГБ на привязи не держит. И пока они на свободе, это не их заслуга, а недоработка конторы.

— Может быть, может быть, — задумался Хватов. — Но, пока они не сделали окончательный выбор, делать в итоге что будем, Женя?

— Опровержение? — Громыхина по обыкновению блеснула очками.

— Не совсем, — я покачал головой. — Не будем оправдываться. Вместо этого продолжим рассказывать просто о сложных вещах. Например, об антибиотиках и о том, что в аптечках АИ-2 нет никаких чудодейственных препаратов. Я, кстати, написал на «Молнии», что они продаются во всех советских аптеках…

На этих моих словах все засмеялись.

— Но это лишь начало, — я тоже позволил себе расслабиться, однако потом снова собрался. — Мало написать про хлортетрациклин, нужно довести до людей мысль, что в нем вообще нет необходимости, потому что вода в кранах советских квартир уже изначально очищенная.

— Правда, я бы все равно рекомендовала ее кипятить, — заметила Аглая. — Хлорированная вода из-под крана не столь полезна, как о ней думают.

— И об этом напишем, — я улыбнулся. — Но главное, мы расскажем, как чистят воду перед подачей в дома андроповцев. В среду выходит выпуск основного издания, «Андроповских известий», вот там и опубликуем репортаж с очистных сооружений на любицком водозаборе.

— А успеем? — с сомнением спросил Бродов.

— Еще все выходные впереди, — рассмеялся ему в ответ Бульбаш, который вдруг стал похож на доброго сказочника, глядя поверх узеньких очков. Обычно он почему-то стеснялся их носить, но, когда писал, приходилось. — Я могу пойти, если что. Хоть завтра, хоть в воскресенье.

— Надо сначала договориться, — заметил я. — Но это я беру на себя… Решим через Анатолия Петровича. А еще… Виталий Николаевич, я тебе в пару поставлю одну внештатную сотрудницу.

— Это кого же? — моментально заинтересовался Бульбаш.

Вот еще один старый кот! Думает наверняка, что я ему какую-нибудь спортсменку и комсомолку в напарницы дам. Но нет.

— Аэлиту Ивановну Челубееву, — улыбнулся я. — Известную в городе защитницу природы и прав человека на чистую воду. Ее участие даст нам огромную фору.

— Независимый наблюдатель, — понимающе закивал Виталий Николаевич.

— Именно! — улыбнулся я. — И никто нас не сможет обвинить в том, что мы монополизировали тему. Ты, Николаич, со своей стороны ее осветишь, Аэлита Ивановна — со своей. Работаем!

Вот заодно будет и повод напомнить моим оппозиционерам вкус большого дела и вернуть их в строй после не очень удачного завершения последней встречи.

[1] Евгений имеет в виду фильм «Разыскивается опасный преступник» с Иваром Калныньшем в главной роли. Режиссер: Георгий Гахокия. Композитор: Микаэл Таривердиев. Премьера состоялась в 1992 году.

Поставить бабушку Кандибобер в пару к Виталию Николаевичу — это только звучало просто. На деле же мне пришлось за экоактивисткой в буквальном смысле побегать, потому что дома ее застать было трудно, а мобильных телефонов еще опять же не изобрели. В итоге первую половину субботы я просто ездил по городу на служебной «Волге» с Севой и разыскивал Аэлиту Ивановну в ключевых для нее точках.

А таких у нее было много. Для начала — все промышленные предприятия. Завод кожзаменителей, «Сельхозтехника», мебельная фабрика, ЖБИ, а еще молочный комбинат, про который я напрочь забыл, потому что в моей прошлой жизни он уже не работал. Директора же, забавного дедушку, расхаживающего в строгом костюме в сочетании с валенками и резиновыми галошами, я, как выяснилось, все это время путал с партийцем средней руки.