Ну, и тот, где числюсь я.
Бюрократия — не метод,
А основа бытия.
Вызовет к себе начальник.
«Ну, бери, садись на стул!
Расскажи-ка мне, ударник,
Сколько дел ты провернул».
На столе его отчеты.
Тут попробуй-ка соврать!
За такое дело — что ты! –
Могут сильно наказать.
— Как-то этот мир волшебный
Представлял совсем иным.
Он же как процесс учебный,
Скучен и руководим.
— Эхе-эхе! — старик вздыхает.
— Как всегда, низы и верх.
Это только кто не знает,
Думает, что фейерверк.
— Извини! Я растерялся.
Ты садись! Чего стоять?
Старичок на стул забрался,
Начал ножками болтать.
— Не пойму никак я, знаешь.
Не могу никак просечь,
Как людей ты выбираешь,
Чтобы в сеть свою вовлечь.
Если, дедушка, не тайна,
Дай, пожалуйста, ответ:
Кандидатов ты случайно
Выбираешь или нет?
— На ответственной работе
Нет случайностей, дружок.
Это словно на охоте,
Выследил и жмешь курок.
Мы без промаха стреляем,
Чтобы сразу, наповал.
Но сначала изучаем
Мы исходный материал.
Люди — всё-таки не пешки,
Нет тождественных персон.
А поэтому без спешки
Изучи со всех сторон.
— Почему меня ты выбрал,
До сих пор я не пойму?
Из среды обычной вырвал,
Как редиску. Почему?
Чем тебе я приглянулся?
Был обычный я пацан.
Бац! Волшебником проснулся.
Может, здесь какой обман?
— На других ты непохожий,
По своей идешь тропе.
Первым быть не хочешь. Все же
И не хочешь быть в толпе.
Умный мальчик. Мысли сразу
Ты хватаешь всех быстрей,
Но учебу, как заразу,
Отвергаешь, Тимофей.
И блестят по-молодому
Глазки чудо-старика.
Сразу видно, что такому
Неизвестна грусть-тоска.
— В шумных играх не участник.
И со всеми по тропе
Не идешь. Живешь, как частник,
Как улитка в скорлупе.
У одних мечта — машина,
Кто-то хочет денег воз,
А другой полмагазина
На квартиру б перенес.
У тебя ж мечта иная:
Властелином мира стать,
Все законы отвергая,
Свою волю диктовать.
Мысль, мой друг, материальна.
Если будешь способ знать,
То ее всегда реально
Уловить и прочитать.
Наподобие антенны
Организм устроен мой.
Хоть какие горы, стены,
Слышу я сигнал любой.
А когда волну поймаю,
Как сказали бы «контент»,
То тогда уж я решаю,
Нужен мне такой клиент.
Ты понравился мне сразу,
Хоть сейчас бери в друзья.
Доложил. Ведь без приказу
Тоже действовать нельзя.
Тимофей вздохнул:
— Однако
И открылся ваш секрет.
Я подопытной собакой
Оказался. Так же, дед?
— Вот за что ты мне по нраву…
Улыбается старик.
— И в воде найдешь отраву,
И колючий на язык.
Мне с тобою интересно.
Что же буду я скрывать?
И порою неизвестно,
Что ты выкинешь опять.
Ты хотел в другой эпохе
Побывать?
— А что? Увы?
— Всё вы тщитесь, словно блохи
Прыгнуть выше головы.
В древнем Риме
Духота и вонь такая!
И сплошной людской поток.
Все спешат, других толкая
Зазевавшихся под бок.
Здесь смешались все народы,
Представители всех рас,
Раб, не знающий свободы,
И босяк, и свинопас.
Разных языков смешенье
И народов, и племен.
Город — центр столпотворенья,
Гордо Вечным наречен.
Бац! В осколки развалился
Глиняный горшок у ног.
Это кто-то веселился
И в окно швырнул горшок.
И любитель веселиться
И в окно бросать горшок,
Не подумал, что разбиться
И о голову он мог.
Тут его толкнули. Строгий
Голос грянул, словно гром:
— Уходите прочь с дороги!
Господина мы несем!
Четверо рабов носилки
Очень бережно несут.
Потные, как из парилки.
У рабов тяжелый труд.
Впереди носилок с палкой
Чернокожий раб идет.
Так огреет — кровью харкай!
Расступается народ.
Разве этот Рим полюбишь?
Тут схватил его старик
За плечо.
— А кто ты будешь?
Ты не знаешь наш язык?
— Я латынь прекрасно знаю,-
Отмечает Тимофей.
— Просто я хожу — гуляю
И глазею на людей.
— Ты похож на славянина.
Я бывал в той стороне.
То леса там, то трясина.
В общем, местность не по мне.
Ездят у себя славяне
На телегах и верхом.
А зимой садятся в сани
И несутся с ветерком.
И воюют очень храбро,
Не боятся ни фига!
Им пошли хоть минотавра,
И ему снесут рога.
Как тебя увидел, сразу
Славянина я признал.
Видно опытному глазу,
Кто откуда в Рим попал.
Что ж родители пускают
Одного тебя гулять?
Или же не понимают,
Что нельзя так поступать?
Рим — опасный очень город,
Люди всякие живут.
Вот идешь ты. Хвать за ворот
И куда-то волокут.
Только это он промолвил,
Голос громкий оглушил:
— Ты, паршивец, не запомнил,
Что тебе я говорил?
И схватил его за руку
Дурно пахнущий босяк.
— Это раб. Мою науку
Он не выучит никак.
— Это ложь! — вскричал Тимоша.
— Никогда я вас не знал.
— Ах, какой ты нехороший!
Плеть давно не получал?
Ты чего глаза таращишь?
Заработаешь плетей.
— А куда меня ты тащишь? –
Возмутился Тимофей.
— Ты теперь мой раб, мальчишка.
Так что нечего мне тут!
Мне бы хлеба и винишка.
А без денег не дают.
Как ни дергался Тимошка,
Только выбился из сил.
И царапался, как кошка,
Даже палец укусил.
Тут же схлопал по затылку.
— Я такого не люблю.
Ты давай не лезь в бутылку!
А иначе отлуплю!
Это рынок не обычный.
Здесь еды вам не купить.
За одеждою приличной
Тоже незачем ходить.
Не торгуют ширпотребом,
Нет игрушек для детей.
Здесь под жарким южным небом
Люди продают людей.
Здесь стояли африканцы,
Брит, араб и кельт, и дак,
Группа девушек, чьи танцы
Тешили толпу зевак.
Человеческим товаром
Здесь торгуют круглый год.
И с весьма большим наваром
Тот, кто это продает.
На помост босяк поставил
Тимофея.
— Гордый Рим!
Слава тем, кто Римом правил
И тому, кто правит им!
Никогда не содрогнется
Гордый Рим ни перед чем!
Подходите! Продается
Мальчик дешево совсем.
Вот товар такой отличный!
Это то, что нужно вам.
Мальчик умный, симпатичный.
Очень дешево продам.
Подошел толстяк.
— Пожалуй!
Я могу его купить.
Мне по дому нужен малый
Убирать да подносить.
— Я не раб! — кричит Тимошка.
— Я свободный гражданин!
— Вы плетей ему немножко
Всыпьте, добрый господин!
— Вот держи! Твоя награда.
Выпьешь, дядя, в кабаке.
А учить меня не надо.
Всех держу я в кулаке.
На него надел ошейник,
Словно мальчик пес какой.
— Не шали давай, бездельник!
Так получишь ой-ой-ой!
Вот тебе и прогулялся,
Рим великий посмотрел.
На преступника нарвался.
Ну, какой здесь беспредел!
