Не дурак, скажу без лести,
И закончил институт,
Но сижу на том же месте,
А наверх же не берут.
Молодой придет в контору.
Пробка, видно за версту.
А глядишь, уж лезет в гору,
На каком-нибудь посту.
Станет очень мне обидно.
Оглянитесь же кругом!
Вот же я! Мужчина видный!
С философией знаком.
Кто на это мне ответит?
Так и буду в стороне?
Я хочу узнать: не светит
Всё ж большая должность мне.
Тимофей уснул, рисует
Он во сне мужской портрет,
Как мужчина негодует,
Что наверх движенья нет,
Как завидует мажорам,
Что наверх возносятся.
И к начальству он с укором
Мысленно относитя.
Всё же лет-то ого-го,
Там глядишь и пенсия.
Будет ли в судьбе его
И другая версия?
И увидел Тимофей,
Как донос им пишется
На начальника своей
Фирмы, где он числится.
Что и взятки он берет
И вообще с заскоками,
Что он к дамам пристает
С грязными намеками.
В очень компетентный орган
Анонимку он послал.
Стал начальник зол, издерган
И каким-то жалким стал.
Вечно не в своей тарелке,
Ходит, как индюк надут.
Каждый день почти проверки.
Тут любого допекут.
А потом инфаркт случился.
Не встает, не говорит.
Был мужик, а получился
Полноценный инвалид.
Так сбылась мечта страдальца.
Стал начальником теперь.
Подчиненные начальство
Называют «лютый зверь».
— Хватит спать! — его гадалка
Тихо за плечо трясет.
— Говори!
— Мне как-то жалко.
Он несчастье принесет.
— Ах, передо мной архангел!
Зло искореняет он.
Только будешь ты, как Врангель
Красной армией смятен.
Здесь не храм у нас, а фирма.
Главное для нас — навар.
Для чего вот эта ширма?
Чтобы твой не знали дар.
Денег не бывает лишних.
Ты же не из дураков.
А мораль оставь для нищих,
Для блаженных и попов.
Перед дядькой неудобно.
Он и ждать уже устал.
Тимофей, вздохнув, подробно
Всё гадалке рассказал.
А она уже мужчине
Слово в слово. Он воскрес.
— Ах, дурак я был доныне!
И за денежкой полез.
Тимофей бредет уныло.
Белый свет ему не мил.
Что же им руководило,
Что он подлость совершил?
И не рад он пятисотке,
Что в кармане пиджака.
По осанке, по походке
Он похож на старика.
Человека уничтожить,
Словно выплеснуть ведро.
Всё же зло легко умножить,
Тяжело нести добро.
Анной Тихоновной звали
Эту женщину. И к ней,
К этой женщине из стали,
Страха полон Тимофей.
И порвать бы вроде надо.
И отвесив ей поклон,
Разойтись. Но вот досада
С нею крепко связан он.
«Словно муха в паутине
Я запутался опять.
Только этому мужчине
Я обязан помешать».
Чудо-кисточкой рисует…
Анонимку прокурор
Прочитал и негодует:
— Это что еще за вздор?
В руки даже брать противно.
На клочки бумагу рвет.
Написал завистник, видно.
Душу злость ему грызет.
Мало ли таких на свете!
Рук не следует марать.
Надо все бумаги эти
Сразу же уничтожать.
А завистник, злобный, жалкий,
Убедился: рухнул план.
И выходит, что гадалкой
Он обманут, как пацан.
«Нет уж! Так я не оставлю
Дело это! — он сказал.
— Это что ж себя я граблю,
Деньги даром я отдал?»
Вот приходит он к гадалке
Разорался громко он:
— Это что за ёлки-палки?
Это что за лохотрон?
На весь свет тебя ославлю,
Подколодная змея!
Я хлопот тебе добавлю!
У меня кругом друзья.
Возвращай-ка деньги живо,
Чтобы всё, один в один!
— До чего же некрасиво
Так ругаться, господин!
Вы б немного подождали,
Ведь не сразу всё придет.
— Вы меня заколупали!
Всё! Давай гони расчет!
— Вы, мужчина, не беситесь!
Я такого не люблю.
Вы, скажите, не боитесь,
Что проклятье я нашлю?
Так что, дядя, ты отсюда
Колобком покатишься.
А не то такое чудо,
Случится, что наплачешься.
Ты занялся б сам собой,
Не думал бы о мести.
А со злобою такой
Останешься на месте.
— Значит, вот как ты меня,
Словно лоха кинула?
Чтобы ты в теченье дня
В преисподней сгинула!
Вот привозит Тимофея.
— Очень интересно мне!
Расскажи-ка поскорее
О своем чудесном сне.
— Я ж рассказывал. Но вот,
Чудо это сдулось.,
Значит, все наоборот
Как-то обернулось.
— Раз! И всё испортил махом!
Значит, ты перегадал.
Тимофей, объятый страхом,
Всё гадалке рассказал.
— Что же стал ты гуманистом.
Нам чужая боль — беда?
Только оставаться чистым
Невозможно навсегда.
Там, где деньги, нет морали.
Заруби-ка на носу!
Моралиста бы сожрали
Первым хищники в лесу.
Ладно! В первый раз прощаю.
Но урок ты мой усвой.
Не уродов защищаю.
Защищаю бизнес свой.
А сейчас придет старушка.
Ты за ширму, я на трон.
На подушку ложем ушко
И чудесный смотрим сон.
Как старушку сделали счастливой
На кушетке лег на спину
И услышал разговор.
На чудесную картину
Направляет тут же взор.
За столом сидит хозяйка,
Величавый, царский вид.
А старушка-краснобайк4а,
Как сорока, тарахтит.
— Мне уж семьдесят годочков.
Десять лет, как умер муж.
Вырастили пять сыночков.
Повертелась я, как уж.
И живу одна я в доме.
Поднимусь часам к шести.
Разговор же, кошки кроме,
Больше не с кем мне вести.
Вот пришла ко мне подруга.
С ней давай чаи гонять.
— Плохо, Тая, без супруга.
Даже не с кем поболтать.
Знаешь, Тая, на примете
У меня есть старичок.
Он совсем один на свете,
Тихий и не дурачок.
Ну, давай вас познакомлю,
С ним составлю разговор,
То есть к встрече приготовлю.
— Ой, подруга! Это ж вздор!
Ну, какая я невеста?
Я не соглашусь ни в жизнь.
А самой-то интересно.
Может, в правду нам сойтись?
— Погадай мне, дорогая,
Что мне делать надлежит.
— Погодите здесь! — вставая,
Ей гадалка говорит.
Тимофея растолкала.
— Ну, хочу послушать я,
Что тебе там рассказала
Эта магия твоя.
— Вижу комнату. Старушку
Бабу Таю за столом.
Ждет она свою подружку
Со знакомым старичком.
На столе закусок куча
И бутылочка вина,
Что на всякий такой случай
Год назад припасена.
Вот звонок. Она несется.
Быстро в зеркало глядит.
И седая прядь трясется
И на месте не сидит.
Перед ней стоит старушка
И под руку старичка
Держит, словно это кружка
Из фарфора для чайка.
Старичок ботинки скинул.
Тая тапочки дает.
Ноги в тапочки задвииул
Старичок и в зал идет.
— Ах, какие ароматы!
Старичок глядит на стол.
— И капустка! И томаты!
Словно я на пир пришел.
Звать меня Аркадий Саввич.
Ровно семьдесят сейчас.
Мне подруга ваша давечь
Рассказала мне о вас.
Не оставил я потомства,
Не могла рожать жена.
— Ну, давайте за знакомство
Выпьем! — говорит она.
— Нет! Ни капельки спиртного
