— Юля, сын взрослый, муж здоровый молодой мужик, кто там ещё?

— Бабули, — прошептала она. — Старенькие уже, тёте шестьдесят три, мама немного старше.

— Юля, — простонал Дима и плюхнулся в соседнее кресло. — Они инвалиды? Психически больные?

— Нормальные они, — обиделась Юля за бабулей. — Пожилые женщины, нуждаются в уходе и заботе…

— Ты здесь нуждаешься, — перебил её Дима. — Чтобы мозги промыли хорошенько. Знаешь, взяли, в джакузи прополоскали и назад положили. Твои бабули нестарые вовсе, не молодёжь, конечно, но и до старости им далеко. В их возрасте новые профессии осваивают, по горам лезут, путешествуют, замуж выходят — всё реально.

— Что ты понимаешь, они беспомощные совсем, ничего без меня не могут. Нет, Дима, спасибо, но я не могу.

— Они тебя любят?

— Конечно, очень любят, жалеют, волнуются за меня.

— Тогда скажи им, что ты будешь делать то, что любишь и умеешь. Что начнёшь зарабатывать нормальные деньги.

— Больше чем здесь, горничной? — меркантильно уточнила Юля.

— Значительно больше. Если они тебя любят, то поймут и поддержат. Согласна?

Она попробует. Сегодня же поговорит с близкими, объяснит, как нужна ей эта работа.

Резюме Юля написала на Димином ноутбуке. Вопрос её трудоустройства он решил по телефону. Сказал, что ответ будет через пару дней, но она может не волноваться — вакансии есть и на какую-нибудь из них Юля обязательно попадёт. На завтра договорились встретиться в городе, её хотел видеть хозяин. Юля сомневалась, что ему можно принимать посетителей, но Дима заверил, что встреча на несколько минут больному не повредит.

Из замка она уехала поздним вечером, когда переделала всю накопившуюся за двое суток работу. Устала, но улыбалась и тихо напевала популярный мотив — давно у неё не было такого хорошего радужного настроения и предвкушения счастливых перемен. Возле подъезда, расплачиваясь с таксистом, Юля обнаружила пустой кошелёк — Саша забрал из него все деньги.

Они поужинали, Юля помыла посуду, приготовила бабулям травяной чай и всё никак не могла решиться начать сложный разговор.

— Мам, дай мне на кино, хочу с ребятами сходить, — попросил сын.

— Зачем ты у меня кошелёк выгреб? — сердито спросила Юля. — Я же сказала — оставь немного.

— Я думал, у тебя ещё деньги есть, в кармане, или в сумке. Дашь на кино?

— Спроси у бабулей сдачу от магазина, если осталась, будет тебе на кино.

Сдачи не осталось, и Юля развела руками: из продуктовых денег на кино она не даст, из тех, что отложены на ветровку — тоже.

— Ваня, оставь свою стрелялку, я хочу тебе кое-что рассказать, — позвала она мужа.

За ним подтянулись бабули. Муж смотрел строго, без улыбки. Его белоснежная майка, Юля стирала её отдельно от других вещей, чтобы не потеряла цвет, туго обхватывала накаченный торс.

Сын пристроился у окна. Тётя Люда заправила за уши кудряшки и напряглась в ожидании, сложив руки на груди. Мама смотрела широко распахнутыми глазами, словно ребёнок, которому сейчас вручат долгожданный подарок.

— Юлечка, тебе ещё премию дали? — с надеждой спросила мама.

Сейчас она всех расстроит, разрушит их прекрасную семейную идиллию. Или нет? Они же любят её, они должны понять. Юля решилась.

— Мне предложили другую работу. Настоящую.

Она рассказала про медицину катастроф, про то, что дома будет бывать редко, но станет хорошо зарабатывать. Про свою мечту, которая вот-вот сбудется. Иван сел на стул задом наперед, сложил на спинку мускулистые руки и слушал не перебивая, бабули время от времени охали и хватались за сердце.

— Ты нас бросаешь, да? — поразилась тётя Люда. — Уедешь и с концами?

— Тётя Люда, как я могу вас бросить? Я прошу вас меня отпустить. Позволить мне заниматься тем, что я люблю и умею.

Тётя Люда повернулась к Ивану:

— Ваня, скажи ей! Так всё и начинается: сначала пострадавших спасать уедет, потом совсем. Там мужиков много, быстро другого себе найдёт.

— Тётя, ты настолько плохо обо мне думаешь? — возмутилась Юля. — Я еду работать. Понимаете, работать, а не мужчин искать!

— Куда работать? Я по телевизору видела, как они работают — пожары, землетрясения, эпидемии всякие, — пугала мама. — Подхватишь заразу, кто тебя вылечит? А о ребёнке подумала, сына на кого оставишь?

Юля опустила голову, вздохнула — Саша волновал её больше всего. Иван считает его взрослым, бабулей он не слушается, как же быть? Ждать, пока устроится на работу, женится, заживёт самостоятельно? Не будет у неё второго шанса, она ещё в первый не до конца поверила.

— Юля, ну куда ты поедешь, сама подумай, — увещевала тётя Люда. — За семь вёрст киселя хлебать. Что заработаешь, то на дорогу и потратишь.

— Ничего я тратить не буду, зарплата большая, ещё и вам пришлю, чтобы не нуждались.

Юля назвала примерную сумму.

— Ого! — Саша присвистнул. — Пап, пусть едет, чего тебе, жалко, что ли? Мам, ты мне новый телефон купишь? Показать какой?

— Брысь отсюда! — рявкнул на сына муж. — Иди в свою комнату и не высовывайся, тебя не спрашивают.

Саша покраснел, сжал кулаки и выскочил за дверь. Юля промолчала: она была не согласна с мужем, сын тоже имеет право голоса, но не хотела подрывать авторитет отца перед ребёнком. Потом, наедине, она обязательно скажет Ивану, что так разговаривать нельзя.

— Ваня, образумь свою жену! — потребовала мама. — Один останешься, как сирота бездомная, ни поесть нормально, ни позаботиться.

— Тёща, я тебе кулинарную книгу куплю, Люде швабру, будете по хозяйству шуршать, — зло усмехнулся Иван.

Тётя Люда откинулась на стуле, прижала руку к могучей груди и тяжело задышала.

— Ваня, скажи что-нибудь, — попросила Юля.

— Что сказать? Ты всё решила.

— Ничего я не решила без тебя. Ваня, пожалуйста, не молчи. Мы семья, мы сложные вопросы всегда вместе решаем, чтобы всем было хорошо.

Муж встал, налил себе чай, добавил сахар. Стук ложки о стенки большого, его любимого чайного бокала отдавались у Юли в голове. Зря она всё затеяла, с самого начала было понятно, что уезжать ей нельзя. Что за семья, если она будет появляться дома от случая к случаю, и то ненадолго, в перерывах между работой? Бабули без неё не справятся, сын, получив полную свободу, натворит дел, а муж останется то ли женатым, то ли холостым.

— Надолго ты планируешь так жить? — глухо спросил Иван.

— Не знаю, — растерялась Юля. — Как ты разрешишь. Год, может два, я понимаю, что жить раздельно нельзя, это плохо, неправильно.

— Ещё и место потеряешь! — взвизгнула тётя Люда. — А что люди скажут, ты подумала?

— Она ни о ком не думает, кроме себя. Дожили! — простонала мама, сделав ударение на первом слоге. — На нас пальцем тыкать будут, анекдоты про нас придумают. Вот соседи-то порадуются, будет о чём на лавочке поговорить.

— Юля, что ты творишь, что? Как только в голову пришло! Мужа бросаешь, семью, — поддержала её тётя Люда.

— Цыц! — Иван встал и хлопнул по столу ладонью. — Закройтесь, бабы!

Подошёл к Юле, взял её за плечи:

— Юля, я всё понимаю. Ты умница, красавица, специалист хороший, а вместо нормального труда вынуждена за чужими людьми грязь убирать. Решила — уезжай. Мы перебьёмся, не маленькие.

— Как же Саша? — Юля не ожидала такого ответа, растерялась.

— Хватит нянчить, вырос уже из пеленок. И я дома, присмотрю за сыном, не волнуйся.

Тётя Люда хотела что-то сказать, но под грозным взглядом Ивана сдулась, как воздушный шарик.

Юля не могла понять, рада она или нет. Всё получилось так, как она хотела, но на сердце скребли кошки.

Палата, в которой разместили хозяина замка, напоминала дорогой гостиничный номер. Большое светлое помещение, кремовые стены, совсем не похожие на больничные. У окна удобный широкий диван, рядом с кроватью столик на колёсах. Напротив телевизор на стене, под окном кондиционер. Для человека, который недавно едва ворочал языком, хозяин выглядел вполне прилично. Чисто выбрит, свеж, состояние выдавали усталое осунувшееся лицо, синяки под глазами и капельница.