Костёр стрельнул угольком на куртку Зотагина. Он сбил уголёк ладонью, пока тот не прожёг ткань, поворошил палкой костёр и подбросил в него ещё веток.

Ивин. Семён Семёнович. Учитель истории и директор их семилетней школы. Кряжистый с мясистым носом и плотно прижатыми к лысому, как бильярдный шар, черепу ушами, Ивин почему-то всегда имел при себе трость, хотя хромоты за ним не замечалось, а папиросу вынимал изо рта лишь на время урока. Многим, не только Зотагину, он запомнился своей нелюбовью к нестриженным мальчишеским головам. Мог просто зайти в класс посреди любого урока и проверить у мальчишек длину волос. Всех, у кого она его не устраивала, прямо с урока отправлял в парикмахерскую. Там уже знали, как стричь, если пацан, садясь в кресло, мстительно улыбался и просил мастера: “Под иву!”

Вспомнив это, Зотагин не сдержался и громко фыркнул.

— Почему не разбудил до сих пор? — к костру из-под полога ветвей выполз Жагрин. Выпрямился и, щурясь со сна, огляделся.

— Рано ещё, Иваныч.

— Рано никогда не бывает. Бывает поздно. — сказал бригадир. Недовольно кривясь, потёр подбородок с отросшей за последние сутки щетиной. — Эй, сони, подъём! — крикнул он остальным. — Пять минут оправиться, привести себя в порядок – и выходим!

— Жрать хочется, как из пулемёта, ёжики колючие, — подсел к костру сонный Тихон. — Надо было тебе, Паш, вчера побольше зайцев настрелять. А ты чего лыбишься? — спросил он Зотагина.

— Все мы сейчас колючие. Как твои ёжики, — ответил тот.

— Побриться не мешало бы, — согласился Дзьонь. — И поесть. Жалко не догадались вчера хоть что-то на утро оставить.

— В плену накормят, — хмуро пообещал Жагрин.

— В каком ещё плену, Иваныч? — возмутился Зотагин. Он оглядел товарищей, надеясь на поддержку. Те тоже, ничего не понимая, молча смотрели на бригадира. Ждали, что он ответит Зотагину.

— А ты, Саша, ту дуру с тремя турецкими пыкалками захватить решил, да? — с жалостью уставился на него Жагрин. — Тогда флаг тебе в руки и хрен в зубы вместо дудки! А мы издали посмотрим на твоё геройское самоубийство. Или ты впрямь думаешь, что там сразу от страха обосрутся, едва увидят твою небритую рожу? Значит, так, — приказал Жагрин. — Чтобы никаких у меня подозрительных движений, которые оттуда могут истолковать, как угрозу! Прилетит – хоронить от вас будет нечего. Все всё поняли? Больше повторять не буду.

— Понятно, чего уж там, — согласился Дзьонь.

— Снова, значит, в плен, — вздохнул Тихон. — Привыкать начинаем, ёжики колючие.

Насколько прав был бригадир, Зотагин признал, когда увидел тот корабль своими глазами. До его стоянки они добрались ближе к обеду. Тяжело идти было только с самого начала. Через несколько километров чащоба сменилась редколесьем с обширными полянами, где сквозь прибитую зимними холодами прошлогоднюю траву активно пробивалась молодая поросль. Солнце пригревало, и в куртках становилось жарко. Снимать их не спешили, просто расстегнули. Сквозь птичий гомон всё чаще слышались жалобные крики чаек, да и сами они стали чаще появляться над головой. Это означало, что побережье совсем близко. И в самом деле, сначала они увидели за деревьями ослепительный блеск воды, а вскоре и сами вышли к берегу. Здесь он был сравнительно отлогим из-за давнего оползня, зато дальше опять нависал над водой крутым обрывом. Корабль стоял на мелководье в акватории небольшой бухты, образованной естественным изгибом берега. С открытой стороны бухту защищал каменный клык торчащей из воды одинокой скалы. Возле неё с громкими криками роились стаи птиц. Видимо, там у них было гнездовье.

— Удачно вышли, — осмотрелся Жагрин. — Не придётся больше по кручам лазить.

Корабль у берега своими очертаниями и впрямь, как заметил тогда Илья, напоминал большой понтон. Зотагин видел такие, когда ему однажды пришлось переезжать реку с разрушенным половодьем мостом. Армейцы соорудили через неё временную переправу из похожих железных лаптей. Правда, те были намного меньше и без надстроек. Здесь же по центру высилась башенка с ажурной мачтой, а на корме, три здоровенных винта, спрятанных в кольцевые насадки. На крайней был нарисован белый квадрат, из угла в угол перечёркнутый синим крестом. Две крохотные пушечки в носовой части корабля, особого впечатления на Зотагина не произвели. Он ожидал чего-то большего. На сером борту под рубкой виднелись крупные цифры 957, а на самой рубке, накладными буквами помельче читалось название корабля: «Сергей Осипов».

— Нас заметили, — предупредил Дзьонь.

Действительно, одна из пушек на баке корабля развернулась в их сторону.

— Вот и хорошо, что заметили. — ответил Жагрин. — Пойдём сдаваться, — он протянул свой карабин Дзьоню. — Ты, Паша, на всякий случай припрячь пока всю нашу артиллерию где-нибудь под приметным кустиком. Кто знает, как дальше дело обернётся.

10.

— Смирно! Товарищ капитан первого ранга, задержанные в составе четырёх человек доставлены! Аппаратура для фиксации их показаний к работе готова! — мичман, шагнул навстречу вошедшему в отсек невысокому, склонному к полноте человеку лет сорока в тёмно-синей куртке на молнии и тремя большими золотистыми звёздочками на погонах. Нашивка над левым нагрудным карманом куртки сообщала, что перед ними командир корабля.

Вооружённые короткими автоматами, больше похожими на пистолеты-переростки, матросы – один у двери, другой поодаль, возле переборки– во время доклада вытянулись по стойке «смирно». Жагрин тоже встал со скамьи, чётким кивком поприветствовав вошедшего. Глядя на него, вразнобой поднялись и остальные.

— Вольно! — оглядел всех командир, зацепив понимающим взглядом Жагрина. По выправке догадался, что тот тоже из армейских.

— Вольно! — продублировал команду мичман.

— Присаживайтесь, товарищи, — разрешил капитан и первым уселся за лёгкий откидной столик напротив металлической лавки вдоль борта, где сейчас расположился Жагрин со своими спутниками.

Зотагину досталось место рядом с бригадиром. Спина упиралась в закруглённый угол внутренней обшивки борта с утопленным в неё иллюминатором. Он обернулся, но ничего, кроме играющей солнечными бликами воды сквозь стекло не увидел. Это не ускользнуло от капитана.

— Кого-то ждёте? — словно бы невзначай поинтересовался он у Зотагина. — Нет? Тогда постарайтесь не отвлекаться. Разговор предстоит серьёзный. И, очень надеюсь, продуктивный для обеих сторон. Готовы записывать, Виталий Борисович? — спросил он у мичмана.

— Готов, Денис Анатольевич, — кивнул тот.

— Тогда начнём.

— Запись пошла, —включил видеокамеру мичман.

— Для начала познакомимся. Как вы уже догадались, — капитан опять со значением посмотрел на Жагрина, — я командир этого корабля. Капитан первого ранга Денис Анатольевич Сыч. Наш специалист по связи Виталий Борисович Акимчин, — представил он мичмана. — У него к вам тоже будут вопросы. Теперь вы.

— Арсений Иванович Жагрин. Капитан Сил Самообороны Сибири. Бывший капитан, — уточнил он. — В отставке по выслуге лет.

Капитан с мичманом удивлённо переглянулись.

— Обороны Сибири? — вскинул брови капитан. — От кого? И почему её вдруг пришлось защищать?

— Сил Самообороны, — поправил его Жагрин. — Хотя, по большому счёту, защищаться нам уже давно не от кого. Мирно со всеми живём. Иногда, правда, вправляем на юге мозги турецким усакам, когда тем в очередной раз моча в голову ударит, но чаще американцы с османами сами обо всём договариваются.

— Вы что-нибудь поняли из услышанного, Виталий Борисович? — недоумённо посмотрел на связиста Сыч.

Тот тоже поначалу выглядел озадаченным. Но быстро справился с собой.

— Помните наш разговор, Денис Анатольевич? Пять дней назад. Как видно я был всё-таки прав в своих догадках, какими бы невероятными они тогда нам с вами ни казались. Разрешите задать вопрос задержанным? — капитан кивком разрешил. — Какое сейчас число?