Жагрин сказал, заранее предполагая реакцию моряков на свой ответ. Для него появление здесь корабля под флагом исчезнувшей с мировой карты страны не являлось загадкой. Они сами дважды попадали под временной выброс, как метко назвал это необычное явление Осокин. Вполне могло быть, что их провал в прошлое компенсировался чьим-то перемещением в будущее. Для равновесия. Вероятнее всего, под такое перемещение и попал корабль, где они сейчас находятся. Другое дело, его экипаж не сталкивался ранее с подобной ситуацией и потому понятия не имел о сути происходящего. Впрочем, связист уже начал догадываться, что случилось. Потому и спросил о дате. Капитана Жагрин тоже понимал. Сам бы в подобное ни за что не поверил, если бы своими глазами не видел, как стадо мамонтов топчет американский спецназ.

— Капец! Накрылся дембель! — послышалось от двери.

— Вам плохо, товарищ старший матрос? — резко обернулся на возглас капитан.

— Никак нет, товарищ капитан первого ранга! Случайно вырвалось! Извините! Что же нам теперь делать, товарищ капитан? — уже не по-уставному растерянно спросил он.

Другой матрос тоже смотрел на капитана так, словно тот одним своим приказом может мгновенно устранить возникшую проблему.

— Что делать? — переспросил Сыч. — Держать себя в руках, вот что делать! Сопли не распускать! — он покрутил шеей, сунув палец за внезапно ставший тесным ворот форменной рубашки. — Сумели вы, однако, меня удивить, — капитан с недовольством посмотрел на Жагрина. — Самооборона Сибири, подумать только! И что же ещё такого знаменательного, от чего, похоже, в голос рыдать захочется, случилось за последние сто лет, которые мы каким-то странным образом проскочили и даже заметить не успели? Прямо с ума сойти можно!

— Чуть меньше, Денис Анатольевич, — подсказал мичман. — Чуть меньше ста. Лет так восемьдесят с хвостиком. И надо что-то немедленно предпринять, чтобы это не разнеслось среди команды. Последствия могут быть непредсказуемыми, — понизил он голос, указав взглядом на матросов.

Те, следуя приказу командира, пытались делать вид, будто ничего особенного не происходит. Получалось так себе.

— Не суетись, Борисыч. Рано или поздно придётся озвучить, — вздохнул Сыч. — Все уже и так заметили неладное. Не слепые. Просто не догадывались, что на самом деле происходит. Спасибо сибиряку, просветил, — капитан буквально испепелил взглядом Жагрина, словно считал того главным виновником случившегося. — И ещё, полагаю, много чего интересного сегодня узнаем. Разговор предстоит долгий. А пока продолжим знакомство. Вдруг ещё какие сюрпризы всплывут, — он выжидательно посмотрел на Зотагина.

Тот назвался. За ним назвали себя Дзьонь и Жиртуев.

— Хорошо… — капитан выбил пальцами по столешнице короткую дробь. — Официальную часть на этом можно считать завершённой. Виталий Борисович, — повернулся он к связисту, — распорядитесь, пожалуйста, чтобы чаю сюда принесли, что ли. Стаканы тоже пусть не забудут. Шесть штук. Кстати, вас накормили?

— Не только. Даже переодели. За что отдельная благодарность. — ответил Жагрин.

Тут Зотагин с бригадиром был согласен. Целиком и полностью. На борт корабля они попали не только провонявшими дымом ночного костра, но и в грязи по самые уши. Извозились, пока спускались по косогору. Он хоть и казался сверху относительно пологим, но обрывы, пусть не высокие, им на пути всё же попались. Пришлось съезжать с них на пятой точке. В общем, когда подошли к уже опущенной на берег носовой аппарели корабля, видок у всех был не ахти какой.

Их ждали. Трое вооружённых матросов в форменках под началом лейтенанта, судя по светлой полоске и двум маленьким звёздочкам на его чёрных погонах. В званиях Зотагин разбирался, хоть никогда не служил. Полиция тоже ведь при погонах ходит. Зато спадавшие на спины матросов тёмно-синие квадратные воротники с полосками Зотагина озадачили. Ну прямо, как в японских мультиках. Только там такие воротники были у девчонок. Здесь же девчачью одежду носили здоровенные мужики. С другой стороны, ничего удивительного. Может, они в собственных ощущениях и есть те самые девчонки из аниме. Трансгендеры ведь всякие бывают. У них на парадах ещё и не такое увидишь. Но смотрится всё равно забавно.

Обязательная в подобных случаях процедура обыска не заняла много времени. Затем их завели в полутёмное, похожее на длинный пустой ангар, нутро корабля. Зотагин заметил, как лейтенант направил пульт в руке куда-то вверх, после чего аппарель за ними стала подниматься и, громыхнув напоследок металлом о металл, отрезала корабль от внешнего мира. Лейтенант по рации приказал какому-то старшине Орешкину быть на месте, чтобы принять задержанных.

Старшина Орешкин оказался долговязым и носатым. Глубоко посаженные глаза глядели на мир с хитроватым прищуром. Усы с чуть заметной рыжинкой, обтекая тонкогубый рот, спадали к подбородку узкого лица, казавшегося от того чересчур длинным. Короткий ёжик на голове прикрывала черная с белым кантом пилотка, лихо сдвинутая на лоб к правому глазу. Форменная куртка и брюки были тщательно отглажены, начищенные до блеска ботинки отражали свет единственного плафона в тесном помещении, куда их привели. На вид старшине было лет под сорок.

— И что мне с ними теперь делать прикажешь? — спросил он у лейтенанта, оглядев задержанных.

— Помыть, побрить, покормить и… привести в божеский вид, в общем. Занимайся. Как закончишь, сразу доложи.

— И по бабе им спроворить, — с наигранным усердием предложил Орешкин.

Матросы фыркнули.

— Ржать команды не было! — тут же отреагировал лейтенант.

Матросы с усилием подавили смешки.

— Без баб обойдёмся. А вот нас с тобой капраз очень сильно поимеет, если я их ему в таком виде предъявлю. Ты Сыча знаешь. Короче, на всё про всё даю тебе тридцать минут. Потом жду доклад, — приказал лейтенант Орешкину. — Вы, двое, здесь остаётесь, третий за мной, — обернулся он к матросам. — Держать всё на контроле. И чтобы без смех…ёчков ваших тут у меня!

Лейтенант с матросом ушли, оставив бригадира со спутниками на попечение старшины. Жагрин, наблюдая их перепалку, ухмылялся. Видно вспомнил своё армейское прошлое. Тихон, сунув руки в карманы расстёгнутого бушлата, отрешённо рассматривал берег в единственный иллюминатор, что был напротив внутренней переборки отсека, где они построились по приказу лейтенанта. Дзьонь дремал, прислонившись спиной к дверце металлического шкафа. Зотагин с усилием подавил зевок. Ему сейчас тоже хотелось спать.

— Видок у вас, конечно… — снова оглядев их, потянул носом Орешкин. — И где вас так прокоптиться-то угораздило! В лесу своём, небось, годами из костра не вылезали… Ладно. Помыть-побрить вас – это ещё куда ни шло, головной боли я тут не вижу. На камбузе тоже что-нибудь найдётся. С голодухи не помрёте, — вслух рассуждал он. — А вот что с одеждой вашей делать, просто ума не приложу. Мама не горюй, изгваздались. Ветошь у мотористов и то чище… — старшина в раздумье потёр подбородок.

— А если, товарищ главный корабельный старшина, их в подменку одеть? — предложил один из матросов.

— Ты у нас мыслитель, да? — вскинулся на него Орешкин. — Тоже мне, Дездемона выискался! Без умников всяких решу, во что их одеть! Понял?

— Так точно, понял! Я думал…

— На гражданке думать будешь! — привычно бросил старшина. — Подменку вам выдам, — повернулся он к Жагрину. — Подберёте себе из неё, что по размеру подойдёт.

Тот же лейтенант в сопровождении двух матросов доставил их к месту переговоров после того, как они более-менее привели себя в порядок. В подменке Зотагин чувствовал себя неуютно. Теперь он знал: подменкой здесь называют старую форму, что не жалко и выбросить, если та придёт в полную негодность. Хорошо, хоть в этот раз её успели постирать после очередной уборки корабля или, как здесь говорили, аврала. Но неуютно в ней Зотагину было не поэтому, а потому, что на давно потерявшей первоначальный цвет форменке тоже был девчачий воротник с полосками. Пришитый намертво.