— Ладно, — нехотя согласился Жагрин. — Всё равно ты от меня тут никуда не денешься.

8.

— В общем, я купил этот остров. Теперь у них будет своя земля, — завершил свой рассказ Голубчик. — Фирман Эмира Тимурида о сделке должны скоро доставить. На официальном сайте дивана это распоряжение уже висит, сам видел. Но по-настоящему во владение островом можно вступить только при наличии на руках бумаги за личной подписью Повелителя. Ждём её из Анкары со дня на день.

— На сайте чего? — не понял Зотагин.

— Дивана. Высший совет у турок диваном называют. — просветил его Леонид. Он слушал Сергея, грея в ладонях тонкий бокал с белым вином.

Они сидели у накрытого стола в каюте, расположенной под верхней палубой баржи, точнее под её кормовой надстройкой. Той самой, в виде бунгало. Сергей предложил было устроиться на террасе, но Осокин сказал, что после сауны боится простыть. Другие его поддержали, и все спустились в каюту. Каюта, как оказалось, полностью принадлежала Голубчику. После их тесного кубрика и виденной ими на пути сюда общей скученности, трудно было поверить, что Сергей в одиночку занимает столько места. Квадратов примерно двадцать, прикинул на глаз Зотагин. И это не считая рабочего кабинета и пусть крохотной, но всё же отдельной спальни. Серебристо-серые шторы на трёх больших прямоугольных иллюминаторах и пейзаж в рамке на переборке создавали определённый уют.

— Быстро ты тут, гляжу, освоился, — в голосе бригадира проскользнула едва заметная нотка зависти.

— Я везде быстро осваиваюсь, если комп под рукой найдётся, — Сергей невольно поморщился, видя, как Тихон придвинул к себе блюдо с жареной курицей и, едва не опрокинув локтем бокал с вином, оторвал от тушки куриную ногу.

— А теперь говори, сукин ты сын, что задумал?

— Ты о чём, Иваныч… — начал было Сергей.

— Я уже сто лет Иваныч! — нетерпеливо перебил его бригадир. — Ты мне мозг не выкручивай, ты сразу по существу давай говори, зачем нас выкупил?

— Какие сто? — хмыкнул Дзьонь. — Больше, раз мамонтов довелось видеть.

— Не встревай, Паша! — отмахнулся от шутки Жагрин.

— Ну что ты к нему привязался, Арсений? — не отступил тот. — Сказано ведь, выкупил, чтобы нас не раскидали по разным местам. Чего тебе ещё надо?

— Не знаю, Паша, — признался тот. — Неспокойно на душе. Гложет изнутри что-то, а не пойму что. Предчувствия у меня нехорошие, Паша. Слишком уж гладко всё складывается. Не к добру это. Задницей чую.

— Да ладно тебе, Арсений! — присоединился к другу Тихон. — Пока живём. А что будет – мимо нас не пройдёт, ёжики колючие!

Зотагин был согласен с Тихоном. Никто не знает, как там потом повернётся, а ему самому сейчас и вовсе знать не хотелось. Что будет, то будет. Он впервые за последние дни чувствовал себя комфортно. Сытная еда и пара бокалов вина очень способствовали этому. Вкусное, между прочим, вино. Зотагин взял бокал, сделал ещё пару глотков и кивнул, соглашаясь с собой. Вкусное. Зря Иваныч презрительно назвал его сладкой мурцовкой. Ну и ладно. Пусть пьет свой виски. Или своё? Нет, виски всё-таки его. Раз он его пьёт, то и виски его, Иваныча. Логично? Логично! Хороший он мужик, Иваныч, хоть и тянулся тогда в тайге перед тем жирным негром. И форма эта зелёная ему к лицу. Им всем такую выдали после сауны, но почему-то только Иваныч выглядит в ней так, словно с пелёнок эту форму носил. Настоящий офицер потому что. Спокойно мог бы лесовиками командовать, только вот лицом не вышел. С медведем ему надо срочно встретиться. Чтобы лицо не потерять. Главное, медведя в тайге найти. Шелабкуба этого. А его так просто не поймаешь. Крылья у него оказывается есть. Целых семь штук. Порхает, гад, с ветки на ветку, но далеко не улетит. От Тихона с Пашкой никто не уйдёт. Они белку из ружья в глаз бьют. Противотанкового. А он им поможет. Довезёт, куда надо. Только машину заправит, а то полиции на дороге полным-полно…

Зотагин понял, что уплывает и тряхнул головой, освобождаясь от рваных образов. Пока он витал в своих мыслях, обстановка за столом изменилась. Исчезло напряжение. Осокин сосредоточенно резал ножом кусок мяса в тарелке. Возле Иваныча стояла пузатая бутылка с остатками виски на дне и пустой бокал. Тихон откинулся на спинку стула и дремал, уткнув подбородок в грудь. Дзьонь рассеяно крутил в руках вилку, глядя на бригадира с Голубчиком. Сергей курил сигарету, стряхивая пепел в тарелку. Кто-то приоткрыл иллюминатор. Ветер шевелил возле него штору. Зотагин прислушался, заново вникая в суть разговора.

— И дорого тебе этот остров обошёлся? — спросил Жагрин, выливая из бутылки в бокал остатки виски.

— Ни за что не поверишь, Иваныч! — Сергей, сложив губы в трубочку, выпустил в подволок струйку дыма. — Ни копья! Точнее, ни куруша!

— Опять чей-нибудь денежный мешок вытряс, — ничуть не удивился Жагрин. — Смотри, Сергей, доиграешься. И кого же ты в этот раз по миру пустил?

— Так сразу и по миру, — деланно обиделся Голубчик. — Разве я изверг. Просто продавец, — Сергей указал взглядом вверх, — сам у себя этот остров купил, вот и всё.

— Ну ты и пройдоха! — трудно было не догадаться, о ком речь. — Неужели…

— Тсс… — приложил палец к губам Голубчик. — Никому… Только вам, ясно?

— Зря ты это сделал, Сергей, — неодобрительно заметил Дзьонь. — Что делать будешь, если твоё жульничество раскроется?

— А он уже ничего делать не будет, — ответил Осокин за Голубчика. —Всё, что нужно сделают за него. Палачи у Эмира квалифицированные. На всю жизнь запомнит, как головы лишают. А могут и на кол посадить. Цифровое средневековье очень жестокое.

— При чём тут какое-то средневековье? — повернулся к нему Голубчик.

— Не какое-то, а цифровое, Серёжа. Продвинутое. Только нравы при том ничуть не изменились. Так и остались на уровне средних веков. Вижу, опять не понял. Блогеров давно, видно, не читал, хотя их вряд ли эта тема интересует. Хайпа на ней не словишь. Тогда как бы тебе попроще объяснить? — на секунду задумался Леонид. — Скажем, раскрылась твоя афера, а вот как тебя казнить палачу уже искусственный интеллект подскажет. А он, интеллект этот знает о казнях всё и выберет для тебя самую-самую жестокую. Теперь дошло?

— Не раскроется. Нечему раскрываться. Там в казне столько денег, что на такую мелочь никто внимания не обратит. Не заметят, — нервно возразил Голубчик. Хотя сам, наверное, уже не раз пожалел о сделанном, только признаться в том даже самому себе не хотел. — Северные территории дёшево стоят. Здесь ведь не юг. Сюда, в эту холодрыгу силком никого загонишь, а тут целый клан желание выразил.

— Ну да, — насмешливо хмыкнул Осокин. — Целый клан. Аж две баржи занимает. Куда уж больше!

— Одиннадцать, — поправил его Голубчик. — Одиннадцать барж. Две здесь, у острова, а остальные сейчас в других местах кочуют. Вместе они только на зимовку собираются.

— Правда? — удивился Осокин. — Извини, не знал.

— А как они у тебя всё-таки согласились усаками стать? — спросил Жагрин.

— Не будут они усаками. Тем же фирманом Эмир дарует им право называться кочевниками, одновременно владея сушей, и освобождает от арендной платы на три будущих поколения. Ириков в их законах все ходы-выходы знает и нашёл за что там можно зацепиться. Пришлось, правда, опять раскошелиться, — значительно хохотнул Голубчик. — А как они потом выкручиваться будут, нас с Саголом Соиспаевичем не волнует. Сами разберутся. Представляешь, Иваныч, я вконец заколебался, пока его имя-отчество правильно стал выговаривать, — Сергей загасил окурок в тарелке.

В конце концов Зотагину надоело их слушать. Захотелось опять выпить. Он оглядел стол и привстал со стула, чтобы дотянуться до ближайшей бутылки.

— О! Рулевой наш очнулся! — рассмеялся Осокин. — Ау, Саня, трактор угнали!

— Кто его угонит… — Зотагин налил себе вина, звякнув горлышком бутылки о край бокала. — Ленки нет, а я тут с вами. А «Витька» так и стоит на берегу наверное. Где его оставили.