И запретила себе даже думать о библиотеке, втором ярусе и НАШЕМ месте.

Боже, ну что за чушь?

Покачала головой и рассмеялась собственным мыслям, а затем дёрнула на себя дверь раздевалки и тут же напоролась глазами на Марту Максимовскую, которая стояла, прислонившись плечом к стене, и разглядывала свой маникюр. А в следующее мгновение подняла на меня глаза, хмыкнула и прищурилась.

— Чего лыбишься, Туша? Жизнь неожиданно обратилась в мёд, м-м? — смех и разговоры в узком помещении, пропахшем потом и дезодорантом, тут же стихли. И все повернулись в мою сторону, а потом и выжидательно затаили дыхание.

— Меня зовут..., — голос сломался от нервной дрожи, прошившей тело.

— Не имела намерения узнать столь убогий факт, — рассмеялась Марта и ей дружно аккомпанировали подружки, но я всё же скрипнула зубами и договорила.

— Вероника.

— Оу, думаешь мило познакомиться со мной? — провела она языком под нижней губой и удивлённо захлопала ресницами.

Я не знала, что на это ответить. И уж тем более не тогда, когда вокруг уже зазвучали первые уничижительные смешки.

— Или реально веришь в то, что можешь стать одной из нас?

— Я же извинилась, — задохнулась я от паники, совершенно не понимая причин столь сильной агрессии в мою сторону.

— Слышь, Марта, — рассмеялась блондинка Стеф, — она извинилась.

— Да, Марта, отпусти ей все грехи, — присоединилась к веселью подруг и кудрявая Реджи.

— Х-м-м, решение, решение..., — постучала по пухлой губе наманикюренным пальцем Максимовская, а затем в два шага подошла ко мне почти вплотную.

Смерила меня взглядом, полным насмешки и пренебрежения.

А затем подняла руку и со всей дури влепила мне звонкую пощёчину, почти сбивая очки с лица.

Я охнула и тут же прижала ладонь к вспыхнувшей огнём щеке. И прикусила себе язык, чтобы не расплакаться.

— Ну, Вероничка, чего же ты не смеёшься? — Марта нависала надо мной и рубила словами, но и её закадычные подружки не остались в стороне.

— Это же шутка! — захлопала в ладоши и рассмеялась кудрявая Реджи.

— Очень смешно! Да, девочки? — крикнула Стеф и все, за исключением одной-единственной Дины Шевченко, которая смотрела на меня с неприкрытой жалостью, тут же принялись покатываться со смеху, пока мне в лицо Марта продолжала ядовито цедить слово за словом.

— Что, не смешно, Туша? Но как ты можешь быть одной из нас, в таком случае, м-м? Смейся! Смейся громче, иначе в следующий раз шутки будут ещё веселее!

После этих слов моя и без того шаткая броня, окончательно дала трещину. Я кинулась к своему шкафчику, вырвала оттуда рюкзак и пулей бросилась вон из раздевалки, получая в спину до боли обидные оскорбления:

— Тупая овца просто шуток не понимает.

— Да куда ей, убогой?

— Примитивное создание...

И всё в том же духе, пока их голоса окончательно не стихли, а я всё продолжала с вырывающимися из груди рыданиями бездумно бежать по школьным коридорам, гонимая страхом, обидой и оскорблённым самолюбием.

Пока неожиданно не услышала позади себя ЕГО голос.

— Истома...

О, нет, нет, нет! Пожалуйста!

Только этого парня мне сейчас не хватало для полного счастья...

Вероника

Резкий выброс адреналина в кровь активирует скрытые во мне резервы, и я буквально врубаю пятую космическую, несясь по лабиринтам коридоров, словно ветер. Вот только и на хвосте у меня, не а бы кто, а сам Басов — его ноги длиннее и, кажется, что он плавает быстрее, чем я бегаю. А потому уже за следующим поворотом, я дёргаю на себя дверь какого-то подсобного помещения и влетаю туда.

Суматошно ищу взглядом, чем бы подпереть дверь, и только было уже приставляю к ручке какую-то швабру, как тут же получаю ощутимый тычок в плечо.

Это Ярослав.

Он вламывается в тесное, пропахшее пылью и чистящими средствами, помещение, а затем с победной улыбкой плотно закрывает за собой дверь.

Теперь вокруг нас только стеллажи с какими-то тряпками и вёдрами. Над нами висит тусклая лампочка, которая едва-едва справляется с освещением. А между нами не более двух метров пространства, которое уже трещит от напряжения.

— Ну, привет, Истома, — почти шепчет парень и на его скуластом лице медленно расплывается хищная улыбка.

— Не зови меня так, — судорожно всхлипываю и поспешно вытираю солёную влагу с щёк. Не хочу, чтобы он видел, что мне опять сделали больно.

— А я буду, — шаг вперёд, и я фактически вжимаюсь в металлические полки позади себя, — потому что это про тебя.

— Что тебе надо? — сглатываю и чувствую, что сердце за рёбрами грохочет будто ненормальное. Беснуется.

— Ты плакала.

— Уже нет.

Ещё шаг ближе и носки его начищенных ботинок соприкасаются с моими туфлями. И меня на полном серьёзе коротит от этой ситуации.

— Пожалуйста, — бормочу я и отворачиваюсь, когда Ярослав упирается ладонями в полки по обе стороны от моего лица, заключая меня в своеобразную клетку из собственного тела. И рецепторы тут же обжигает его запахом.

— Что? — наклоняется он к моим волосам и с шумом тянет носом, а затем и вовсе блаженно выдыхает.

— Дай мне уйти, — пищу тихо.

— Капец, Истома, ты пахнешь райским садом.

Боже!

Почему от его слов по моей спине бегут мурашки?

До боли закусываю губу и всё-таки поднимаю ладони, чтобы толкнуть его в грудь.

— Дай мне уйти, Ярослав!

Но парень ни на миллиметр не сдвигается с места. Наоборот, перехватывает одну мою руку, поднимает к своему лицу и нежно целует в запястье, отчего у меня немедленно начинается тахикардия. От страха. От непонимания какого лешего он творит!

Я абсолютно точно в шоке. И, кажется, потеряла дар речи.

А Басов тем временем чуть покачивается в мою сторону и словно удав двигается, пытаясь поймать мой взгляд. А я не могу смотреть на него. Я его боюсь! Он пугает меня до чёртиков!

— Уйди — почти бесшумно шепчу я, чувствуя, как сердце уже остервенело бьётся где-то в горле.

— Не раньше, чем ты объяснишь, почему плакала, — так же тихо отвечает он мне, а затем нежно ведёт костяшками пальцев по моей щеке в том месте, куда Марта Максимовская влепила пощечину.

И это забота так неожиданна для меня. Так непривычна, что я несколько мгновений лишь стою, позволяя себе просто переживать её. Запоминаю каждый оттенок своих эмоций в этот момент. Отпечатываю их себе на подкорке, чтобы уже никогда не потерять.

Зачем? Я потом дам ответ на этот вопрос, а сейчас...

— Ударилась, — сглатывая напряжение, всё-таки решаюсь я выдать ему очередную порцию лжи.

— Врушка, — рука Ярослава соскальзывает со щеки на затылок и неумолимо начинает притягивать ближе к его лицу.

К его губам, которые безотрывно смотрят на место удара.

Бам! Бам! Бам!

Это кровь шарашит по мозгам.

— Что ты... творишь? — только и успеваю выдавить из себя сипло, а в следующее мгновение Басов начинает короткими и нежными поцелуями покрывать мою щеку.

— Кто сделал это?

— Никто, — вытягиваюсь в струнку и пытаюсь увернуться от его губ, но он так крепко держит меня за затылок, что это становится почти нереальным, — перестань!

Голова кружится. Я почти задыхаюсь от его близости!

— Скажи, и я сотру его в порошок.

— Это девчачьи разборки, — уже едва дыша, шепчу я, а сама чувствую, что моё тело начинает нереально потряхивать от нервного перевозбуждения.

Как спастись?

— Имя? — требует он.

— Нет!

— Ладно, тогда с сегодняшнего дня ты моя девушка, — почти рычит Басов, и вторая рука ложится мне на шею, фиксируя за подбородок и напрочь обездвиживая.

Я окончательно теряюсь в пространстве. И вообще, не понимаю уже, что он делает и зачем. И почему по моему телу будто бы бродит ток и каждый волосок встаёт на дыбы. Меня трясёт! И зуб на зуб не попадает!

Это ужас! Какой-то кошмар!

— Что? — в полнейшей прострации переспрашиваю я.

Он же несерьёзно сейчас? Да? Или нет?