— Кто здесь? — закричал адвокат в темноту услышав какое-то шевеление.

И тут же в ответ на его вопрос, сверху буквально загорелись два ярких, налитых красным глаза.

— Итак, что у нас здесь. Продажный адвокат, который решил что он умнее всех? Это интересно, таких умников я ещё не пробовал.

Вслед за глазами появилось и всё остальное. Теперь Флориан видел, что с ним разговаривает огромное существо, похожее на мифического дракона.

— Нет, нет! Меня обещали не убивать! Мне обещали это!

— Разве? — удивился дракон, — Влад сказал, что он не будет тебя убивать. Про меня и речи не было.

Огромные челюсти клацнули, прервав истошный крик Флориана. Азгорат прислушался к своим ощущениям и сказал в пустоту:

— Я ожидал большего, что-то он слишком пресный оказался, без изюминки.

Грей Гарден, судейский осколок, встретил меня и Макса, которому несколько дней придётся играть роль моего адвоката, досмотром экзо-паладинов. Целый час эти ребята мурыжили нас, прежде чем, наконец, дали добро на наш визит.

Сначала мы поехали в гостиницу, где нас уже ждал Рафаэль Мендоса.

С этим экзо мы договорились встретиться сразу же, как только уже благополучно переваренный Азгоратом адвокат раскололся.

Увиденное и услышанное впечатлило Мендосу. Настолько, что он молчал почти двадцать минут после того, как запись закончилась.

— Господа, мне нужна эта запись, — наконец сказал он, — мне необходимо проверить её на подлинность. Не переживайте, это не займет много времени. Я даже не буду никуда выходить из этой комнаты и всё сделаю прямо здесь.

— Конечно, — легко согласился я и тут же подключился к его планшету, затем скинул файл с допросом Рейна.

Проверка действительно не заняла много времени, Мендоса поковырялся в каких-то технических данных записи, а потом удалил её.

— Да, запись подлинная, но она не может считаться надёжным доказательством. И я вам больше скажу, если на основании этого я инициирую внутреннее расследование против Хокинга и других паладинов, причастных к этому, то расследование будет скомпрометировано и прекращено. По нашим законам улики против экзо-паладинов не могут быть получены незаконным образом.

— Хорошо устроился ваш орден, — усмехнулся я, — вы можете беспределить сколько угодно, а вот в отношении вас всё должно быть только по закону. Интересное у паладинов представление о правовом поле.

— Владислав, вы совершенно правы. Орден всегда действует исключительно в правовом поле. Вот только это право сильного. Мы делаем это потому, что можем. Если появится хоть кто-то, кто будет сопоставим с нами по силе, то правовое поле неизбежно изменится.

— У меня такое ощущение что вы, Рафаэль, уподобляетесь пчеле, которая протестует против мёда. Вам как будто не нравится собственная неподсудность.

— Представьте себе, что да. Не нравится. Мы медленно, но верно скатываемся в диктатуру самого отвратительного толка. Ордену нужны ограничения. Для него самого нужны.

— Воля ваша. И что же мы можем сделать учитывая, то что запись допроса не подходит в качестве доказательства?

— На ваше счастье, Влад, я обладаю полномочиями выдать вам, вернее вашему адвокату — господину Рейну, — он покосился на доппеля, — несколько верифицированных звукозаписывающих устройств. Запись сделанная на них считается достаточной и легальной уликой. К тому же эти устройства, ещё и невозможно обнаружить.

— Понятно, — вступил в разговор Макс, — значит, мне нужно под запись поговорить с этим Эбенезером о назначении нужного Хаверсонам судьи. Верно?

— Да, но, смотрите, вы, Макс, доппель. А это значит, что нежелательно вообще доводить дело до суда. Распознать доппеля очень сложно, но, к сожалению для вас, можно. И я вас уверяю, если что-то пойдёт не так, то Эбенезер, и тем более Хаверсоны, найдут нужные ресурсы для всесторонней проверки.

Поэтому ваш разговор нужно построить, так, чтобы на запись попала и фамилия интересанта, то есть Эбенезер сам должен сказать, что назначит нужного Хаверсонам судью. Если у вас получится, то никакого суда вообще не будет. Всё автоматически решится в вашу пользу.

— Понятно, что ж, думаю, что я справлюсь.

Потом Мендоса выдал Максу устройства, и он отправился на встречу с Хокингом, которая была назначена на шесть часов вечера в офисе господина секретаря. Узнав о месте я только поразился наглости этого старого козла. Проворачивать такие дела в здании собственной конторы, битком набитой камерами и микрофонами — это надо быть максимально наглым и уверенным в себе.

Ну или, что ещё хуже, у экзо всё настолько прогнило, что Хокинг и его схемы — только вершина коррупционной пирамиды.

Мендоса остался ждать Макса в том же номере гостиницы, где мы с ним разговаривали. Было хорошо видно, что паладин нервничает, видимо, это дело для него значило как бы не больше, чем для меня. Или он действительно идеалист и радетель за свой грёбаный орден, или, что вернее, он расчетливый карьерист, который с моей помощью хочет убрать со своего пути соперников и получить дивиденды в каких-то только ему известных закулисных интригах.

Впрочем, и то и другое меня устраивало.

Пока что устраивало, ведь не исключен вариант, что в какой-то момент он и меня с Максом захочет убрать, как нежелательных свидетелей. Улики-то, как ни крути, всё равно с душком. И значит, что мы в опасности.

Правда я тоже не дурак. Разговор с паладином мы также записали. Понятное дело, что эта запись не является доказательством чего-либо, Мендоса всё объяснил очень подробно.Но если со мной или Максом что-то случится, то эта запись попадет к деду Алины, а сеньор ректор Офракской академии достаточно влиятельная фигура и сможет при желании устроить Мендосе большие неприятности. Хреновая конечно страховка, но лучше такая, чем никакая.

Макс появился через полтора часа, и на лице Флориана Рейна играла искренняя улыбка. Очень нехарактерная этой крысиной роже.

— Надеюсь ты так не лыбился при этом старом хрыче. — сказал я, — он тебя сразу бы раскусил.

— Можешь не переживать. Я своё дело знаю. Всё было в лучшем виде.

— Ну, хорошо. Показывай, что получилось.

Макс передал звукозаписывающее устройство Мендосе, и тот включил запись на своём планшете…

Через сорок минут, когда запись закончилась, паладин подвёл итог.

— Да, господин Рейн, того, что вы передали, мне более чем достаточно для того, чтобы обвинить и Эбенезера Хокинга, и Майлза Сайруса, — так звали судью, который был на зарплате у Хаверсонов, — и как официальный представитель юридического департамента ордена я, Рафаэль Мендоса, подтверждаю, что дело в отношении вашего клиента, Владислава О’Нила прекращено вследствии доказательства сговора истца с судебными органами ордена. От лица ордена приношу вашему клиенту искренние извинения. Вам, как ценному свидетелю и моему информатору, я от лица ордена предлагаю мою персональную защиту и покрытие расходов связанное с прекращением профессиональной деятельности. Согласно протоколу, дальнейшие переговоры в целях обеспечения его безопасности, записи не подлежат.

Мендоса замолчал, а потом продолжил уже обычным тоном:

— Как вы понимаете, я записал свою речь на точно такой же верифицированный носитель. С этого момента адвокат Флориан Рейн официально исчез.

— Программа защиты свидетелей? — переспросил я.

— Да, верно. Без этого обязательно возникла бы масса вопросов к господину Рейну.

— Ясно, что ж, это логично. И я правильно понимаю, что Максу полагается энная сумма? Вы же её наличными выплатите?

Услышав мой вопрос Мендоса рассмеялся.

— А вы наглец, мистер О’Нил. Требовать деньги за то, что я решил ваши проблемы. А впрочем, почему бы и нет.

Он достал чековую книжку, даже не знал, что в содружестве в ходу такая архаика, и выписал чек на предъявителя в каком-то банке. Судя по тому, что его название мне ничего не говорило, это какая-то провинциальная контора.

— Вот, — подал он чек Максу, — думаю, что могу выплатить вам эту сумму. Банк работает с чеками, и следов в системе не остаётся.