— Не сдерживайтесь… — Только и успела произнести Пом, как головка члена моего проскользнула в раздвинутую пальчиками лисы киску. Запрокинув голову, рыжеволосая закатила глаза, язычок её от наслаждения вывалился из ротика. Прихватив ту за волосы, раз за разом проникаю всё глубже, делая это жестче и быстрее. Киска её пошло хлюпает, заливаем мои ляшки, лиса, скалясь, просит быть с ней ещё жестче, хотя, казалось бы, куда уж там. Снизу у неё всё горит, сжимается, пульсирует, отпустив её волосы, пальцами своими проникаю в лисий ротик, прихватываю за язычок. Мурча, постанывая и слегка прикусывая их во время толчков, Пом ещё сильнее сжимает свои бёдра, обсасывая пальцы, безумно смеясь, стонет, а после, словно пытаясь заставить меня двигаться ещё быстрее, сама начинает биться своим задом о мои яйца. От встречных движений наших бёдер я залетаю на максимально допустимую глубину, и уже после седьмого удара лиса выгибается, запуская отросшие когти в дерево, восторженно кричит. Впервые мы кончили одновременно…

Глаза её слезятся, но в них здоровый, наполненный радости блеск. Дрожа, всё так же продолжая сжимать своей киской мой член, она не хочет опускать меня, продолжает обсасывать пальцы.

— Хорошо, что вы быстро. — Когда я всё же покинул влажную пещерку Пом, прокашлявшись в кулачок, словно не имеет к происходящему никакого отношения, произнесла отвернувшаяся от нас Зуриэль. — Теперь одевайтесь, приводите себя в порядок и…

Руки мои обхватывают её массивную талию, с трудом проникают под плотно затянутый ремень. Пройдясь пальчиками по белому, успевшему отрасти ангельскому пушку, едва дотронулся до её щёлочки, почувствовал её влагу и тепло, как Зуриэль тут же, тяжело вздохнув, согнувшись, едва не оттолкнула меня своим сильным задом. Словно не чувствуя меня за собой, с застывшими в её ремне руками, Зуриэль шагом в бок перемещает нас обоих. Повторяя за Пом, становясь раком и сгибаясь у дерева, девушка поворачивает голову. Щёки её красные-красные, на лице улыбка, а в глазах блеск. В два движения она скидывает с себя штаны, попкой своей накачанной упирается мне… в живот. Её рост и то, что она стоит на выпрямленных, длинных ногах — проблема, ибо мне, что членом, что лицом до её пещерки примерно одинаково.

Блять… кажется мне понадобится какая-то подставка.

От автора: Большое спасибо за 100 лайков!

Да-да, я сама своевременность… За 200, на этой недели рассчитаемся, а пока, новая цель, 299!

В семидесяти километрах севернее деревни.

Весенний, ночной, холодный ветер приносит со своим порывом знакомый Волколаку аромат. Ноздрями своей вытянутой морды Свирепый Рык, пробуждаясь ото сна, ощущает приближающийся к нему запах крови. Дернув ногой, он сбивает поставленный над собой навес, звериной ступнёй загребая песок и камни засыпает тлеющие угли.

От созданного Волколаком шума, просыпаются другие. Ночь, необычная, тёмная настолько, насколько позволяет описать её само слово тьма, окружила лагерь. Хищники берутся за оружие, пригибаясь, стараясь держаться ближе к деревьям, расползаются в разные стороны, беря в кольцо вождя и двух, ещё спящих, ничего не подозревающих пленников. До боли напрягая глаза, охотники вглядываются во мрак, пытаются ощутить, с какой же стороны идёт столь сильный, предвещающий беду запах.

Тёмные тучи, в которых не разглядеть луны, забрали у мира свет. Поднимающаяся из земли дымка уменьшила и без того скудную видимость. Природа отобрала у хищников главное преимущество — зрение. Несколько минут воины с вглядываются в ночное ничто, как вдруг, выныривая из мрака, с визгом и криком на хищников бросается зеленокожая толпа. Зазвенела сталь, засвистели стрелы, очнувшись ото сна, в панике закричали испуганные пленники. Когтями своей здоровенной лапы, Свирепый с лёгкостью отражает удар палицы одного из прорвавшихся через оборонительный круг гоблинов. Рожа златоглазого выглядела безумной, свирепой и напуганной одновременно. Долгий замах, количество силы, вложенное в удар, говорили об усталости. Двумя когтями отведя палицу в сторону, левой рукой Волколак хватает существо, за череп. Маленький, в три раза меньше самого Волколака, трусливый и слабый, рыкун верещит, пытается ещё раз замахнуться. Кулак Свирепого сжимается, раздавив гоблинскую голову словно гнилое яблоко. Обтерев о куртку руку, хищник чувствует, как по носу его одна за другой ударили дождевые капли.

Словно пытаясь отнять у его охотников ещё и слух с нюхом, дождь стремительно усиливался. Свирепый Рык, скинув с головы капюшон, ударом выставленной ноги останавливает ещё одного, бегущего на него с кинжалом гоблина. Рёбра костлявого, метрового коротышки хрустят, от удара тот падает на землю, после чего на голову его приземляется добивающая, дробящая и вдавливающая в землю пятка. Скоротечный бой завершился так же внезапно, как и начался. Уцелевшие гоблины, словно случайно налетев на них, рассыпаются, разбредаясь в разные стороны, бегут кто куда.

Глядя на то, как старому, раненому в руку и ногу лису оказывают помощь, Волколак вспомнил выражение лица напавшего на него гоблина, задумался: «А не пытались ли рыкуны скинуть на них своего преследователя?» Оглядев лагерь, пересчитав бойцов, пленных, Рык, с облегчением от того, что никто не умер, только и успевает открыть рот, как рёв из самой преисподней, щекоча нервы, пробуждая во всём теле животный страх, разносится по округе.

— Мелкие ублюдки… — Выхватив топор из-за спины, Свирепый, глядя на раненого, рыжего старика, от коего так и несёт слабостью и кровью, велит всем собираться в путь.

Старый лис, до сего дня верно следовавший всем заветам своего рода, был одним единственным, кто никуда не собирался. Множество раз его звериное чутьё вытаскивало из передряг, позволяло даже в самые голодные годы найти путь к спасению. Внутренний голос всегда говорил с ним, спорил, бранил и подсказывал как быть, сейчас же как никогда ранее он молчал, впервые в голове старика царила тишина. Где-то около двух часов назад из-за его усталости отряд раньше времени встал на стоянку. Лис не успел толком отдохнуть, был небрежен в бою, ранен, и теперь от него воняло смертью. Выходя из дома, он обещал себе: «это последняя моя охота», обдумав всё, говорил, что более не вспомнит о заветах предков, ещё раз попытается всё исправить. Клялся себе и небесам измениться, если его последняя из выживших детей, дочка, сможет простить предавшего её старика. Он хотел добиться от неё прощения, отказавшись от прошлого. Небеса и предти оскорбились его клятвой. И вот пришла она, непрощающая ничего, забирающая у живых право говорить, холодная и неприветливая смерть.

Лишь только столкнувшись взглядом с вождём, старый лис всё понял, его путь окончен.

Отряд молча собирает свои пожитки, под шум дождя поднимает пленников, все немногочисленные вещи лиса, сумку, плащ и даже колчан со стрелами закидывают на их плечи. У старика остаётся лишь лук, несколько стрел и самодельное копьё, некогда подаренное усопшим сыном. Никто не зовёт лиса за собой, не спрашивает, сможет ли он дальше идти или бежать. До поселения очень далеко. Всё, что остаётся старику, так это либо раненым в ногу бежать за молодыми, ведя по запаху крови за собою тварь, либо одному уйти в сторону, пустив «охотника» по ложному следу.

Когда отряд уже был готов выдвигаться, а Свирепый подошёл к старику, лис не сумел сдержать чувств, захотел попрощаться. Сняв с шеи кулон, он протянул его вождю.