— Ну… это. Странный он, может из ничего за мгновение крепость построить, оружие использует такое, большое, что копьями стреляет, пятерых одним выстрелом насквозь пробивает. Вроде лук, а вроде и нет…

«Она точно говорит о древних Скорпионах, использовавшихся в войне против драконов!» — ладони дроу взмокли.

— Ещё, расскажи мне ещё о нём.

— Ну… он, он очень простой с виду, но умный, хитрый, даже моего отца смог обмануть, а тот и рад, говорит, что с Матвеемом у нас есть будущее, что он нас даже от демонов может защитить.

— Больше, я должна знать больше! — Глаза Матери загорелись огнём, даже охранявшие её дроу, видя это, напрягли свои уши, стали вслушиваться в слова пленницы.

— Больше… хм… он все народы слабаков вокруг себя объединяет, защищает их вроде, с нами дружить пытается. Говорит, что все равны, и, рано или поздно, мы так же станем как они… сильный идиот, страшный и умный враг, вот кто такой шаман Матвеем.

«Он…» — По глазам дроу, потекло нечто влажное, холодное, коснувшись губ, она ощутила солёный вкус. Пальцами тронув щёки, она испуганно охнула. «Древний герой, хранитель мира, давший всем народам свет и право на жизнь, переродился…» Свет… так вот от кого он исходил, вот почему её тянуло к нему. История, древнее писание, в котором миру пророчилась гибель исполнялось точь-в-точь, как и было описано в десятках трактатов и пергаментов. Все рассказчики пытались выдать себя за пророков, выбивая из Матери деньги. Все их рассказы были полны лжи, фантазий и чистого бреда, но была и одна, повторяющаяся раз за разом история.

« И придёт Неоспоримое зло, и будет оно одолевать зло меньшее и загонит его на край земной. Где, средь тягот, невзгод, взрастёт семя любви и добра. И соберёт в себе это семя память веков и предков, ожидая часа, когда бывшие слуги тьмы, осознав весь ужас ими сотворённый, придут и покаются перед ним. И тогда, только тогда, когда живые увидят истинный лик смерти, в мир придёт всепоглощающий и всё прощающий свет!»

«Так значит, легенды не врали… а я… я избранная? Меньшее зло, ищущее помощи?» — Лик опечаленно склонившей голову дроу перепугал воинов, и даже Одуа испуганно умолкла.

— Всё сходится, мир на пороге гибели. Матарриус Веевар Мемйор, объединитель, обладающий древними знаниями, неизвестной силой герой, что спасёт мир, жив. Так вот, что это был за свет, так вот, кто приходил ко мне, звал на мою первую и последнюю исповедь. — По тем же легендам та, кого призвал великий герой — станет его суженной и мученицей, встретившей свою смерть в лапах злодея. Смерть её была неизбежна, как и та любовь, которую она, познав, никогда не захочет терять.

Слёзы текли из глаз королевы, наконец-то она обрела цель своей жизни, нашла того, кто обещан ей самими небесами. Того, с кем любовь её будет вечно прекрасной, а жизнь — счастливой и полной радости.

— Я… я не хочу умирать? — Утирая слезу за слезой, до красноты щёк, впервые Мать Прародительница, осознаёт, что наступает её час, а она к нему не готова. Её вопросы к самой себе становятся всё громче. Забытые эмоции, мимика лица, всё, включая страсть к тому кого она даже не видела, пробуждается от тысячелетнего сна.

Юлой крутясь вокруг Зуриэль, Эсфея, с сердитым, ненавидящим меня взглядом, что-то бубнела себе под нос. Она уже знала, что мы спали с ангелом, знала, что по моему приказу Зуриэль разделалась с эльфами, а так же знала, что я хочу оставить её вернувшуюся, божественную задницу в деревни. Именно последнее вызывало у Эсфеи основную буру недовольства. Видите ли, там, «на передке», вечно происходит что-то интересное. Стычки между эльфами становятся всё масштабнее и масштабнее, страсти накаляются, а вместе с ними растёт и страх местных кролли, му и выдр, ищущих в богине покровителя и защитницу. Все в поселении знают о чудовищной силе Эсфеи, но мужчины любят её не только за способности, но и за то, чего были лишены после появления в деревне большого количества одежды — Откровенный наряд богини возбуждал. Если добавить к нему потрясающуюся фигуру, грациозность и изящность в каждом движении, её можно было бы назвать идеалом, если не учитывать ублюдский характер, что та последнее время показывала только мне. В общем, в Озёрном Эсфея увидела идеальное место для вербовки аборигенов в ряды верующих. Не то что в скучной деревне, где находится большинство недолюбливающих богиню женщин. Всеми правдами и неправдами я заставляю богиню остаться в деревне, а вместе с этим доказываю ей, что «сливать» ману не в кристаллы души, а напрямую в Зуриэль — в разы эффективнее. В отличии от камня, молчаливого и холодного, ангелок чувствовала, когда моя сила уходила куда-то не туда, начинала развеиваться, не достигая нужной точки.

Эсфея была недовольна, что подобные опыты были проведены без её личного присутствия. За счёт силы моей богиня хотела залечить свои духовные раны, думала, что через тысячу лет, может две, такими темпами сможет поправиться, исцелиться. Эта идиотка и вправду рассчитывала, что человек вроде меня может прожить две тысячи лет? Может она надеялась на то, что мы вместе с ней эликсир бессмертия изобретём? Хер его знает, что за мысли плавали в её Древнем мозгу, но силу свою я предпочёл тратить на наше совместное усиление, то есть на Зуриэль, а не на божественные хотелки Эсфеи, что в любой момент могла хлопнуть своими божественными крылышками и куда-нибудь упорхнуть.

Важным открытием в нашем с богиней конфликте стала невозможность передачи моей силы живым, то есть, воинам кролли и му. Когда я помогал волколачке во сне, девушку от смерти спасло лишь то, что на выручку ей пришло моё астральное, почти не имеющее маны тело. Даже той крупицы силы хватило, чтобы почти воскресить и поднять на ноги полумёртвое существо. Если я, не владея достаточной степенью контроля, попытаюсь усилить живого, того же кролли, его источник, а затем и тело, к херам собачим разорвёт. Сырая энергия превратит его кости в угли, дотла выжжет меридианы вместе с мышцами и плотью. И именно эта опасность, о которой говорила Эсфея, внезапно стала моим главным козырем и оружием. В бою, мне то всего и требовалось… против лучника, мечника или копьеносца со щитом, коснуться его своей коротенькой, ничем не прикрытой ручонкой…

Мда… в бою, когда в тебя тычут острыми предметами, попробуй ещё прикоснись. В 99 процентах случаев мне отхерачат мои культяпки, начистят рожу, может даже, и не только рожу. Но вот, в одном проценте, при сопутствующей удаче, я всё же могу дотянуться до врага, превратив его в пепел. Сука. С голыми руками против меча или копья, ебал я в рот такие перспективы, может быть, позже, когда создам для себя целый комплект зачарованной брони, тогда то может и осмелюсь попробовать драться голыми кулаками. Но пока лучше посижу в тылу, спрячусь за теми, кто действительно умеет и готов сражаться в ближнем бою. Я ведь не воин, максимум — игроман-стратег.

Пока мой личный отряд проверял сумки с едой, дополнительные комплекты болтов, а также целый разобранный на пакеты обоз зачарованной брони, к нам силком привели мятежника выр-выр. Рыча, крича и обзываясь, тот требовал объяснения. Передав мужику копьё, велю идти за нами. Выдр не хочет, сопротивляется, говоря, что не будет драться. Забавно, возникший у меня на счёт оппозиционера план как раз и подразумевал под собой полный отказ мужчины от сражений.

— Я хочу отдать тебе деревянного скакуна, иди с нами. Погляди, через что хочешь провести своих сородичей, и, если не передумаешь, получишь его. — Копьё кроли бросил на землю. Что ж, пускай, оно ему не нужно. Потому я протягиваю ему щит. Пусть берёт, если выдр чувствует себя спасителем, этаким Моесеем, готовым вести беглецов на край земли, щит ему, в любом случае, понадобится.