— Не знаю, как я думал про это в прошлой жизни, — буркнул в ответ, — но сейчас я считаю, что так веселее. И многогранней.

— Я понимаю. Сам не часто прибегаю к телепатии, но мне положено.

— Как системному существу?

Демиург угукнул и улыбнулся, извиняясь:

— Мне пора, дела не ждут, итак задержался.

Он встал, а я следом за ним. Ноги ватные после обилия новых сведений, но в вертикальной плоскости меня удержали.

— Спасибо тебе, — тепло поблагодарил его, — за рассказ.

— Надеюсь, это тебе поможет. И запомни уж моё имя — Вуртеариз.

Усмехнувшись в последний раз, демиург исчез. Я успел рассмотреть что-то вроде моргнувшего на мгновение портала, но точно уверять не берусь. Это натолкнуло на мысли.

Медному стало плохо после размышлений о дыре в оболочке нашего мира. Старые воспоминания всколыхнулись. Оно и понятно. Но как демиург умудряется приходить сюда до сих пор? Дыра ведь закрыта. Ещё тогда с этим справились, до первого его появления. Надо будет спросить.

А то начинаю думать, уж не это ли усиливает проблемы Медного? Мне порой кажется, что он чувствует что-то ещё. Точнее, может другие драконы тоже ощущают подобное, даже я, но значения мы не придаём. Типа как второй палец на левом крыле чешется — это к сильному ветру. Поверие, вот нужное слово. Я никогда связи между такими вещами не замечал, но тот дракон, что рассказал мне это поверье, всегда безошибочно по нему ориентировался. Думаю, дело в его крыле, именно его палец чувствует что-то про переппды давления которые и создают ветер, а у других либо слабо развито, либо отсутствует подобное ощущение.

Решившись обсудить новые аспекты с Медным, я перекинулся в дракона и полетел к нему. По пути стал перебирать всё, что знаю о вторженцах в мир того типа, как описывал Медный. И вдруг чуть в воду не рухнул, когда понял, что на Кеацфин тоже такие нападали! Всё верно, тот самый бой, когда погибла Мириэлис… Те ли это были существа? Но почему я никак не могу ничего про них вспомнить?

На мою просьбу описать тварей, Медный отреагировал нехотя.

— Это может снова меня спровоцировать. А вы уже плечи мне разморозили, вдруг вырвусь опять? — заключил дракон.

— Ты показываешь столько благоразумия, что я удивляюсь, почему до сих пор не на свободе полностью.

— Потому что срывается резко и мощно, — буркнул Изумрудный, свернувшийся клубком на краю гигантской льды, в которую впаян Медный. Лёд достаёт до самого дна, поэтому льдину не шатает. К тому же можно спокойно стать на край всем весом и не бояться перевернуться.

— А с чего ты вдруг спросил? — сказал Медный, уставившись на меня и посылая волны любопытства. — Сразу после встречи с тем… как его? Демиургом! Это связано?

— Лишь отчасти. Я вдруг вспомнил, что ведь на мой мир тоже нападали. Я умер по сути, в результате войны с тварями из межмирья.

— Думаешь, — оживился Изумрудный, — одни и те же?

Из него любопытство тоже сочилось, но понять дракона можно. Мы дежурим у Медного по очереди, чтобы постоянно кто-то был рядом. И Изумрудный кукует тут пока что больше всех. Кукует, хм, почему мне кажется верным соотнести этот процесс с долгим ожиданием? Разве кукушки сидят подолгу на одном месте? Хотя, пока произносят это своё ку-ку, то не двигаются, и правда…

— Есть вероятность, — высказался я. — Неужто межмировых монстров, что собираются в толпы и лезут в заселенные миры, так много?

— Но и не один вид, полагаю, — хмыкнул Изумрудный. Тут я с ним согласился, но проверить стоит.

— Как они выглядели? — спросил Медный. — Опиши, я скажу, те ли это, что я помню.

— К сожалению, — вынужден был признать я, — не могу этого сделать. Ни одной детали на ум не приходит. Но не думаю, что дело в тварях. Видимо, я помню только определенный момент боя. Даже не понимаю, почему не смог спасти… богиню. Боролся за неё, но спасти не смог.

— Если бы это был физический бой, — мягко проговорил Медный, — ты бы вспомнил уже.

— Поддерживаю, — вступил снова Изумрудный, — вы сражались магией или волей с ними.

Я переводил взгляд с одного дракона на другого и неожиданно понял, что они правы. Мы сражались с пришельцами как-то иначе. Надо будет подумать об этом. Эх, демиурга не спросить — не ответит, я уверен. Это явно не та информация, что мне по его мнению нужна. Или по мнению системы, раз уж он её часть. Вот Роудана бы спросить… Быть может, когда-нибудь у меня и будет такой шанс…

— Тогда это не они, — подытожил, вырвав меня из размышлений, Медный. — Твари, что напали на мой мир, были вполне материальными и жрали всех его жителей самыми настоящими зубами, рвали длинными когтями на шести лапах и…

— Хватит! — прервал распаляющегося Медного Изумрудный. Я тоже заметил, как его от каждого слова о тварях выворачивает и потряхивает. Уже готовился успокаивать его.

Но удивительно, одного оклика Изумрудного оказалось достаточно, чтобы усмирить дракона. Медный, этот просто невероятно понятливый юноша, быстро взял себя в руки. Его тряхнуло ещё разок-два, но это уже были ощущения исключительно тела. Фантомные, и всё же такие реалистичные для самого Медного.

За прошлый день он, можно сказать, научился понимать, что чувствует не настоящую боль, что нападений нет и это его разум играет с ним злую шутку. Слишком материальные оказались воспоминания. И если в плане контроля сознания к Медному вопросов больше не было, отпускай хоть сейчас, то тело порой, и поначалу часто, ловило отголоски… Оно реагировало рефлекторно, как на настоящую угрозу. И мы пока не решили, как лучше с этим бороться.

— Давай расскажу тебе что-нибудь о путешествиях на север, куда я в молодости пару раз наведывался, — предложил я, и Медный с готовностью согласился. Раньше я рассказывал ему про тёплые края, чтобы помочь справиться с холодом, но сейчас проблема обогрева внутренностей отпала, потому можно поговорить о чём-то аутентичном ситуации.

— Слушайте, — вдруг встрепенулся Медный, — а может мне имя сменить? Я тут подумал обозваться Айсбергом…

И все трое драконов, ожидаемо, засмеялись.

Я медленно шла прочь, пока не зная, куда направляюсь, но смотреть на остальных невест не хотелось. Кошка тёрлась о мою ладонь, да с такой осмысленностью, что я не сразу поняла: мои соображения — не мои на самом деле, их навеяла Вьюга. Это было необычно, потому что раньше она даже не пыталась со мной осмысленно пообщаться.

И вот теперь я отчётливо понимала, что она хочет мне передать. Это не мысле-образный язык драконов, это вообще не обмен информацией. Словно она вкладывает в мою голову нужные мысли, и я даже принимаю их за свои. Интересно, а раньше я могла просто не замечать такого влияния?.. Но корить Вьюгу мне не за что. Если и внушала она мне нечто, то только из заботы и желания помочь.

Думая мысли моего фамильяра, который на поверку оказался аж целым духом, старым богом этого мира, я ощущала себя такой титанически мудрой, что не сразу соотнесла ощущения с внешним видом кошки. Все фамильяры выглядят немного не от мира сего, суровыми и возвышенными. Но удивление тоже им свойственно. Ведь для них мир вокруг ещё более новый, чем для невест.

Магия в людях Кеацфина появилась благодаря родству с духами. Те принимали человеческий вид и создавали семьи. И их потомки в дальнейшем получали магию или становились, как я, сосудами с потенциалом. Не примешай духи свою кровь, люди бы остались собой. Не были бы вынуждены умирать ради того, чтобы расплодились тёмные боги.

Да, у духов много причин становиться фамильярами. И не последняя из них — способ, которым можно вывести живое существо из зоны. Имитация смерти. Никто в здравом уме не решится дышать под водой или прыгать в пропасть, например. Но только так можно покинуть магическое место. Выходы замаскированы под смертельные опасности. Вывести наружу дух может лишь того, с кем связал свою магию.

А так как в девушках первоначально нет магии, то животное фактически становится фамильяром. И на самом деле это означает, что дух несёт ответственность за то, как мы, невесты, магическим образом влияем на мир вокруг. А оберегают фамильяры наши жизни из чистой привязанности, образовавшейся за это время.