Первоочередная задача — дать ему понять, что здесь его не ждёт такая же опасность, как осталась в прошлом. Его никто не преследует и найти тут не сможет, даже если очень захочет. Это фантомы прошлого, воспоминания и страхи той жизни, здесь им нет места. Здесь он — сильный могучий дракон. Надо сыграть на этом и попытаться вернуть Медному присутствие духа и уверенность в себе.

Я сразу понял, что это занятие для меня. Только мне он достаточно доверяет, чтобы после случившегося поверить в то, что скажу ему. Меня единственного он в припадке звал по имени. Остальные смешались в одну кашу. Я не могу его подвести и бросить сейчас в таком состоянии.

Но скоро вернётся демиург, чтобы забрать Лиру…

Малышка под конец разговора так устала, что свернулась калачиком в моей лапе и уснула. Как же не хочется её отпускать! Но она уже решила. Я слышал её эмоции в тот момент. Она не отступит, упрямая. И мне нельзя малодушничать. Задержать не выйдет. С ней я тоже пойти не смогу, на сколько я понял демиурга. Но, даже если смог бы уговорить — Медного не брошу. Остаётся только обезопасить Лиру по максимуму. Об этом и поговорю с Роркартом. Хотя, почему только с ним?

— Малиновый Хлыст, задержись, пожалуйста, — попросил я, когда собрание завершилось и драконы стали собираться во логовам. Роркарт, само собой, даже не дёрнулся. Он смотрел на девушку и о чём-то глубоко размышлял.

— У тебя есть ко мне вопросы? — отозвался рукокрыл, нетерпеливо щёлкая хвостом.

— Ты ведь знаток свойств колец собственности. И помогал заключать браки между драконами и их парами.

— Да, но тогда это уже не драконы были, они принимали свой последний облик.

— Понимаю. Но мне не к кому больше обратиться. Нужен совет.

И я обрисовал ему картину. Рассказал и показал, что Лира может тоже обращаться и в кого. Что у неё тоже есть чешуйки в этом облике. Моя идея заключается в том, чтобы нам с ней обменяться, иметь двустороннюю связь. По идее, чешуйка с её кошачьей формы должна подойти.

— Я же верно понимаю, что в таком случае смогу делиться с ней своими силами?

— Конечно, без сомнения, — задумчиво ответил Хлыст. — А также и общаться, но чем больше расстояние, тем сложнее это будет, — рассудил он. — Интересный экземпляр у тебя… Может быть, она сможет раскрыть тайну нашего здесь нахождения?

— А чего тут думать? — хмыкнул Роркарт. — Всё и так ясно. Мы были богами. Она ведь тоже получила силу бога, когда попала сюда? Вот это и сработало, как путеводная ниточка. Но она девушка, потому сработало не полностью. Драконом не стала, зато обрела частично нашу магию. Полагаю, победи она кого-то в бою, могла бы затребовать награду. Видимо, только мужчины могут становиться здесь драконами, а вот остальные свойства закреплены за магией. Это же касается мысле-речи. Я так понял, она ею владеет превосходно. На мой взгляд, всё логично.

Хлыст не был так уверен:

— Пусть умозаключения о принадлежности свойств и логичны. Но ты судишь по двум случаям. Нет, даже по полутора. Слишком смелое заявление с таким объёмом данных.

— Я тоже помню, кем был. И мой брат. Три с половиной случая, — невозмутимо ответил Роркарт. На это собеседник смолчал и задумался. — Мы и здесь, считайте, боги. Разве нет?

Отрицать никто не стал. Драконы вполне себе походят на богов этого мира. Я бы сказал, мы царствуем над экосистемами. Это не целый мир, как у богов, видимо, но с другой стороны, мы, как мне кажется, более внимательны. Что-то в глубине души мне подсказывает, что обычные боги не следят за своими питомцами так тщательно и не общаются с ними так близко, как мы.

К тому же богам обычно плевать на не разумные формы жизни, мы же ценим все, разумных вообще мало на нашей планете.

А выбор смерти? Какой бог сойдёт со своего трона, чтобы встретить смерть с дорогим ему существом? Они скорее будут искать способ разделить со своей парой вечность. Я думал об этом как-то. Пытался понять, почему выбор смерти, а не бессмертия. Почему дракон не способен наделить дорогое ему существо вечной жизнью, чтобы провести её вместе?

Тогда я ответить на это не смог. Но со временем сложилось что-то…

Для начала, рассмотрим с точки зрения мира, в котором мы живём. Смерть позволяет освободить пространство. Оно ограничено. Жилища, еда, воздух — всё ограничено. Умирая, родители отдают все эти ресурсы своим детям и их потомкам. Если будут рождаться, но не будут умирать, рано или поздно это приведёт к переполнению и выгоранию. Именно поэтому, чем дольше век существа, тем меньше потомков оно может оставить.

Но представим, что есть способы исправить ситуацию с пространством. Например, отправиться в другой мир. Да-да, заполонять всё вокруг одним видом ради собственного желания. Это плохо, но такая возможность теоретически существует. Есть и другие аспекты.

Жизненный опыт и воспоминания. Очень важно, что со смертью они уходят. Иначе этот груз существо будет тащить за собой всю ту вечность, что ему отведена. Казалось бы, за долгую жизнь можно так много узнать, всему научиться. Но… чем больше узнаёшь и откладываешь, тем сильнее это тянет вниз. Я ещё не до конца понимаю, как это объяснить, к сожалению, но чувствую. Мысль пришла ко мне не так давно, после рассказа Лиры про бога Дэгана.

Долгожители ограничены опытом прожитых лет настолько же, насколько этот опыт им в жизни помогает. У него есть и хорошая и плохая сторона. Новое поколение приходит в мир с нулевым багажом и воспринимает его, этого мира, самый актуальный, свежий срез. Базирует свои поступки и выбор на настоящем. Старики же — на прошлом и уже полученном опыте, даже если в современности дела обстоят иначе. Потому решения их будут совершенно разные. Угадайте, чьи окажутся продуктивней?

Смерть — это очищение, избавление и обновление. Представим, что каждое существо — это вода, какой-то её объём. За жизнь вода, протекая в реках и океанах, набирает в себя много минералов и всяких других примесей. Она перестаёт быть прозрачной, но приобретает уникальный оттенок и вкус, своеобразный состав. Это невероятно и волнительно. Но это примеси. Они означают опыт пройденных водой расстояний, наших лет.

Что же тут смерть? Испарение. Когда вода превращается в пар, все примеси остаются лежать на земле. Своеобразная метафора тела существа, которое покидает душа. А что же дальше с водой будет? Она неминуемо соберётся в облака и прольётся дождём или осядет росой, но снова станет водой. Снова прозрачной и чистой, готовой к новому путешествию. Тут надо ещё вспомнить, что по ходу дела вода несёт жизнь растениям и животным, но я сейчас не об этом.

Смерть важна, она — благо и самый действенный природный механизм. К тому же, смерть, скажем, травоядного, несёт в себе жизнь для хищника, который его съест. На смерти построена сама жизнь. Нельзя это отрицать и бояться этого.

Но как по мне, большинство из нас боятся не самой смерти, а неизвестности. Так ли всё это? Откуда мне знать, что так, если я не вспомню обо всём этом в новой жизни? А вот остаётся только верить и принимать. Довериться круговороту природы. Умирать страшно, это потеря части себя. Но жить вечно страшнее — это набивание хламом своей небольшой пещерки. В неё ведь может уместиться хорошо только лежбище и ещё пара предметов, а вот остальное уже лишнее — забирает жизненное пространство у самого обитателя.

На подобных идеях и основан выбор смерти у дракона. Он выбирает не только того, с кем проведёт остаток дней, но и то, что вообще готов войти в круг реинкарнации и двигаться по нему. Ведь бессмертные находятся вне.

Ох, что-то меня унесло, да? О чём это мы?

Боги, точно. Но если так, если мы все, каждый дракон — были когда-то богами… В прошлых жизнях… то… Нет, уму не постижимо. Какие же могущественные существа получаются… Однако звучит правдоподобно, на мой субъективный взгляд.