Ренато протянул руку и заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо.

— Ты больше не одна, Шарлотта. Ты больше не единственная взрослая в доме. Взрослые теперь здесь, и ты больше никогда не будешь одинока. Пришло время отпустить, bambina. Это нормально - просто перестать волноваться обо всем. Здесь у тебя нет выбора. Ты сдалась мне…всё кончено.

Он резко отпустил мои волосы и взял меня за подбородок, а мой пульс участился, грохоча по венам. Почему я продолжаю бороться против этого опасного человека ? Что, черт возьми, со мной было не так? Он мог бы уже убить тебя; есть причина, почему он этого не сделал. Стресс выжег во мне инстинкт самосохранения, и теперь я была просто сумасшедшей, которая не возражала против плавания с акулами или чего-то еще, столь же опасного, например, спора с capo dei capi из Нью-Джерси.

— Я никогда не перестану беспокоиться о Люси, и никогда не позволю тебе принимать все решения, касающиеся нашей жизни без борьбы. - я тихо фыркнула.

Его большой палец провел по моим губам, и мое лицо оказалось в его крепкой хватке. Я не могла отвести взгляд. Я не могла сдвинуться ни на дюйм. Ко мне вернулась прошлая ночь и странное ощущение комфорта, когда я засыпала с его пальцами во рту.

— Знаешь, anima mia, Сонни был прав. Если ты окажешься слишком обременительной, нам придется это исправить.

Его палец снова прошелся по моим губам. Это было приятно, греховно приятно. Меня не касался мужчина, который действительно знал, что делает, дольше, чем я могла вспомнить. Пока этот человек впервые не прикоснулся ко мне в «Ла Леоноре».

Моя личная жизнь была одной из самых скучных и разочаровывающих частей моей жизни. Я уже начала думать, что дело во мне. Я была общим знаменателем во всех свиданиях, на которые я ходила с вполне милыми парнями. Внутри меня было что-то сломано, что нельзя было исправить, а может, это просто не было заложено в моих генах. Меня не бросало в дрожь, когда кто-то писал мне, и я не чувствовала нарастающего волнения при встрече с парнем после разлуки. Я никогда не разваливалась на части в мужских руках и не хотела повторения. За двадцать шесть лет я занималась сексом в общей сложности с тремя мужчинами, и каждый из них был менее запоминающимся, чем предыдущий. Я никогда не приближалась к оргазму ни с одним из них, и в последнее время я почти не утруждала себя мастурбацией.

Может быть, во мне говорила медсестра, но понимание механики стимуляции определенных зон с высокой плотностью нервов и причин, по которым это приносит оргазм, лишало меня всего удовольствия. Либо это, либо налет стыда, покрывавший мою кожу при прикосновении незнакомца. Стыда, привитого мне в Доме Милосердия, слишком густого, чтобы его можно было смыть.

И все же, когда Ренато провел большим пальцем по моим губам, он мог бы с таким же успехом прикоснуться к моему клитору, настолько приятным было это ощущение. Я вспомнила жар внутри меня, когда половина его кулака вторглась в мой рот. Я никогда не была такой мокрой, как в тот момент, когда его пальцы были у меня во рту, контролируя мою способность говорить. Стыд затопил меня при этом воспоминании.

— Ты говоришь мне отпустить всё, что мне больше не придется беспокоиться об оплате счетов. Ты серьезно думаешь, что это успокоит меня? Женщину, которая всю свою жизнь работала, чтобы стать независимой и свободной? Думаешь, я просто ждала, когда появится такой мужчина, как ты, и спасет меня?

— Я уже говорил тебе, Шарлотта, что я не рыцарь на белом коне. Я - злодей в твоей истории, и никто не придет, чтобы освободить тебя из чрева этого зверя. Никто.

Его палец все еще касался моих губ, и я импульсивно открыла рот и впилась в него зубами, размышляя, разумно ли будет укусить его. Сейчас не было перчатки, чтобы остановить меня.

— Я бы не стал, если ты дорожишь возможностью присесть на этой неделе.

От его предупреждения меня обдало жаром. О чем, собственно, он меня предупреждал?

— Я сторонник жесткой дисциплины, - добавил он, и легкая ухмылка изогнула его губы, когда он заметил мое взволнованное выражение. От одной этой мысли внутри меня все затрепетало, и, судя по довольному выражению его надменного лица, он знал это.

— Сопротивляйся сколько хочешь, но мы оба знаем, что это правда. Ты и твоя сестра принадлежите мне, и я могу делать с вами все, что захочу. Я не должен был оставлять вас в живых. Если бы ты понимала, насколько это на меня не похоже, ты бы уже стояла на коленях и открывала этот умный рот для чего-то совершенно другого.

Его большой палец проник глубже между моими зубами, уверенный, что я не пущу кровь.

— В следующий раз, когда я услышу вспышку, подобную сегодняшней, я буду ожидать именно этого. Скоро, по твоему собственному согласию, ты станешь моей женой, и это не будет фиктивный брак. Я хочу от тебя большего.

Я отпустила его палец, молча признавая, что блефую.

— Чего большего? - спросила я шепотом, паника нарастала, когда он наклонился и прижался своим лбом к моему. Я чувствовала его аромат. Кожа, амбра и ветивер, с нотками чистого мужского пота. Мое тело гудело от этого запаха.

Он провел носом по моей щеке. Теперь он даже не удерживал меня на месте - за него это делало мое собственное тело. Я не смогла бы убежать, даже если бы попыталась. Я была очарована. Мозг больше не управлял мной, мною управляло моё тело, и оно хотело прикосновений этого мужчины. Это была отрезвляющая правда, которую я не могла отрицать. Зов доносился изнутри. Кому нужны враги, когда твое собственное тело пылало для твоего похитителя? Стыд за свою реакцию был просто невыносим.

Взгляд Ренато пробежался по моему лицу, похоже, распознав в нём конфликт. Он видел мое сопротивление, но также видел и мое желание. Я ничего не могла скрыть от него. Я никогда не чувствовала себя такой уязвимой. Он слегка улыбнулся, на мгновение став еще привлекательнее, и его губы коснулись моих.

— Всего.

От его шепота меня обдало жаром, и когда он захватил мой рот в горячем поцелуе, скользнув языком между моих губ, я потеряла всякую способность думать.

Для меня поцелуи после свидания были сухими чмоканьями в щеку. Настоящие поцелуи должны были происходить в постели за закрытой дверью, при выключенном свете, после чего следовало принять душ. Смыть свои грехи. Это не было на виду у всех, кто мог пройти мимо, в коридоре, сразу после завтрака. Меня охватил тот же жар, который затуманил мой разум в туалете «Ла Леоноры», и я не могла не растаять. В конце концов, какой смысл бороться с этим? Я дала ему слово, и теперь он мог брать от меня все, что хотел. Я не должна чувствовать себя такой возбужденной из-за этого.

Его губы двигались напротив моих, его язык был горячим, влажным и непристойным в своих неспешных толчках. Он целовал меня так, словно трахал мой рот своим языком. Удовольствие было таким сильным, и абсолютно нечестивым. Идеологические внушения из моей юности прокручивалась в голове по бесконечному кругу. Я снова и снова пыталась избавиться от них, живя своей жизнью, как другие молодые женщины моего возраста, но мне это так и не удалось. Даже те, кто регулярно ходил в церковь, имели счастливые, полноценные добрачные отношения, без стыда и чувства вины, которые преследовали меня. Я завидовала им. Еще один грех в список моих проступков.

Ренато зажал мою нижнюю губу между зубами и прикусил. Я застонала, тепло волнами разливалось по мне. Я покачивалась на его теле. Ничего не могла с собой поделать: инстинкт, который я не могла контролировать, дергал меня за ниточки. Я была потерянной. Бессильной. Вышедшей из-под контроля. Свободной.

Непроизвольный стон вырвался у меня, когда он отстранился, и прохладный воздух коснулся моей разгоряченной кожи. Я чувствовала его самодовольное удовлетворение от того, как я потеряла себя в его прикосновениях. Я была развратной. Я была бесстыдной. Я была чертовски мокрой.

— Кое в чем ты ошибаешься. - выдохнула я, пытаясь ухватиться за остатки достоинства, чтобы держать их перед собой как щит. — Когда все это началось, я не соглашалась выйти за тебя замуж.