14. Борьба миров На острове остроконечный дом, И я в недоумении по том. Лечу с него, иду в него потом. Мы все летим, мы все туда пойдём. Над городом заречный млечный климат, Уздечка страха и его мундштук. Над воротом брада неразделима, И в ней дымит мундштук или кунстштюк. Отшельника курится эрмитаж, Ан вверх иль вниз, а не в мечты этаж. Но чу, звонок на сенном небосклоне. Ложусь плашмя: дрема ерыгу клонит. И так ползу, приоткрывая дверь. И ты вступаешь, верь или не верь, Я отступаю в укреплённу дверь: – Садитесь, говорю, последствие запоя. – (Последнее для самого себя.) Куда там! Ты уже дудишь, любя, В миллион гобоев на моих обоях. 1925 15. Три раза прививали мне заразу. Зараз-то сколько. Не могли зараз! Хотели сделать меченую расу. Я на террасу, ан с террасы. Класс! Мне было девять, но я не был девий. Теперь дивись. Под шкапом удавись. Я жду в аду (в раю что делать Еве). Что делать! – мой испытанный девиз. Но чу, звонят. Я не могу понять! Ты входишь, панна! Я не понимаю! Что на тебя, что на судьбу пенять. В губу пинать тебя нельзя, немая. Я разнимаю рукава минут. Минуть бы! Но уж ты упомянута. Вы, собеседника пытаясь обмануть, Его целуете случайно, фу-ты! ну-ты! 1925 16. Скажу не может сладкая морковь Вас заменить. Вас о безвкусны розы Сын Севера я полюбил морозы И шасть на юг. Но шасть назад любовь Однообразны и прекрасны грёзы Коль шарики катятся. Венка кровь За белым шаром шар морковный вновь Овалы губ. Затем овалы-слёзы Бесплодная вползает красота На кафедру, за нею шасть! мечта «За всэм» потом как завсегдатай – горе И заспанный служитель человек Сажает каждый нововшедший век На синее сиденье прямо в горы I.1925 17. Орфей в аду Гав гав! Ау ау! Миау мау! Кукареку! О, караул! Но караул на башне. Бль! бль! в воде, зачем я прыг[нул] в реку, О о погиб (печальной Мойры шашни). Реку Тебе, неостроумный голубь, О боже! Можжевельная вода? Ты мне для лека. Утонул я голый. Иду на дно, должно быть, в ад? о, да. Усаты духи шепчут у сосудов, В которых парится неправедная плоть. О Бог, скорей, о бок, Ты безрассуден. Антропофаги жмут людской приплод. Но о реку, ура, реку из речки. Казалось, им необходим партнёр. Сажусь играть, сдаю, дрожа (у печки). Какая масть ко мне пошла, синьор! 18. Посещение первое Ударила меня ты по карману И посягнула на тугой кошель. Мошну опустошила по обману, Ан в калите определила щель. Не нравится мне ан такой монтаж. Но нрав при чём? Пред совершённым фактом Я подымаюсь на большой этаж, Весь озабочен предстоящим актом. Не лёгким пожеланьем всяких благ. Но я устал. Ан у дверей приляг. Своим пальто покрывшись, засыпаю. И вижу не совсем приятный сон. На грудь ты наступила мне слепая, Потом зовёшь: швейцар или гарсон! Они явились, тяжело ступая. И тащат вниз по лестнице, бия. Но притворяюсь я отменно спящим. Как счастлив я: не оскорблён бы я Не стоящим вниманья настоящим. Потом встаю и бац! швейцара в хрящ. Мне радостно участвовать в боях! 1925 19. Посещение второе Я вам принёс в подарок граммофон, Но Вы невосприимчивы к музыке. С акцентом немца говорите: ффон, О прокляты двунадесят языков. Я завожу по лестнице его, Он ан взывать, взывать проникновенно. Открылись все парадные мгновенно. Прёт население, не помня ничего. Меня ударило поспешное вниманье. И лестницы заняв амфитеатр, Они пластинок шепчут мне названья И чинно внемлют, как мальцы средь парт. И нежно дремлют. Только Вы одне Идёте за бесчувственным консьержем, Но ан консьержа в ейной ложе нет: Он дремлет, рупора обнявши стержень. (Был страшный лев музыкою повержен.) 1926 [1925] 20. Реминисценция первая Я ждал любовь и аккуратно верил. Я слишком добр: она обманный пёс. Закроешь дверь, она сидит за дверью, Откроешь дверь, её уж чёрт унёс. Мне стало скучно хитростью тягаться С котом. И вот четвероногий стол Пришёл ко мне и лёг в углу пластом, Не стал лягаться, можно полагаться. Непритязательный не безобразит зверь. Я посылаю, он бежит к любимой. Нет разбитней собачки и резвей, И верной столь же, сколь же нелюдимой. Но ан сегодня не вернулся он, Его ты гладишь жидкою рукою, И он, забыв про верности закон, Слегка трещит дубовою доскою. |
