Записка Поплавского Т. Татиде. Первая половина 1920-х Рисунки Поплавского. Середина 1920-х 40. И каждый раз, и каждый раз, и каждый Я вижу Вас и в промежутках Вас. В аду вода морская – жажду дважды. Двусмысленная острота в словах. Но ты верна, как верные часы. Варнак, верни несбыточную кражу. О, очеса твои иль очесы Сбыть невозможно, нет разбить куражу. Неосторожно я смотрю в лицо. Ай, снег полярный не слепит так больно. Ай, солнечный удар. У! дар, довольно. Разламываюсь с треском, как яйцо. Я разливаюсь: не крутой я, жидкий. Я развеваюсь, развиваюсь я. И ан собравши нежности пожитки, Бегу, подпрыгивая и плавая. Вы сон. Ви сон, как говорят евреи. В ливрее я. Уж я, я уж, уж я. Корсар Вы, полицейский комиссар. – Вишу на рее. И чин подчинный, шляпа в шляпе я. 41. Со́утно умиѓано халох́ао, Пелаох́ото хурат́о ар́ан, Незамар́ан холотн́о у хал́атну ́о Так бурид́ан дон дерис́он ур́а Ур́ал ур́он каминаб́у туб́ука Хулитасќука касас́и вал́и Но поразб́укай м́укали азб́ука Теласмур́ока саон́ар ал́и Вап́орис сине́ор жопине́ор Ужопал́ика синев́ана м́ейга Кур́ена тр́омба гни огн́и орм́а Моросейѓама синеѓатма ѓейна На гино́ама омар́ина р́а Рат́ира помарт́ина сине́о Ленео́о ро́ана пано́ира Поими́ера т́осма эон́ес. 42. Панопликас усонатэо земба. Трибулаци́она т́омио шар́ак. О р́омба! Муер́а статосгит́ам И ракон́оста оргон́осто ́як. Шинодиѓама мэѓао стил́эн. Атецип́ена м́ерант крикро́ама, Мелаобр́ама местогч́и тро́ос. Гостуруќола укот́а сон́э. Постурум́ола пасгот́а ан́э. Сгиобрат́ана бреом́а ма́о. Илаосќара сќори м́еску м́ю Силеусќуму штропекале́ос ой. Песќара ракон́иста стакомч́а Гамисто́ока асточ́ака сќафа, Слам́иро миет́а точегурт́а Та́элосо Тал́ес пеосот́ах. «Панопликас усонатэо земба…». Вариант
43. Орегон кентаомаро мао Саратога кеньга арагон Готевага ента гватемала Колевала борома голон Оголён робатый Иллиноис Шендоа дитя звезды летит А внизу спешит вдогонку поезд Бело нао на лугу кретин О Техас пегас неукротимый Дрюрилен лекао гватемас Посартина олема фатима Балобас опасный волопас Буриме моари ритроада Орегон гон гон петакощу Баодада загда ата ада И опять средь облаков леща. 44. Небытие – чудесная страна. 1923 Тэнэбрум марэ – море темноты. Пройдя, пролив чернила, мы в тебе. Две каравеллы наши – коровёнки две. О средства передвиженья бедноты. О беспредметной бури вялый шум. Мы видим дно, вдали, вдали под нами. Мы в пустоте, но валимся, пляшу. Конь невидимый, чёрт меж стременами. Но ох, мы тонем, о-о-ох, летим. Бесцветный воздух надувает парус. На парашюте нам не по пути. Вновь мы на море, моря над – о ярость. Летят утопленники в волнах пустоты. В тэнэбрум марэ – море темноты. 45. Любовь манит к себе, влечёт И всасывает, как насос. Так дождь и тятя так сечёт, Проворно ловит на лассо. Пляшу, кобылка под петлёй, Под дождиком бегу, солдат. Как рыба от трубы под лёд, Булавкой в пола щель, гайда! Дышу, избавился: вдруг хлоп! Бьют по плечу меня, плачусь. Так лопался над свечкой клоп; Коль руку жали палачу. Сидит судебный пристав в кресле, Бьёт карандашом о карандаш, Так сына бил отец по чреслам. Дай двух небитых, бог! отдашь? Свинью для перевозки счастья И лошадь для больших смотров, Я, скотоложец, рвусь на части, Часть кажду жарю над костром. Съедаю голову и руку, Язык тушёный, мягкий мозг. Но без руки любви порука, Слеза без глаза, что для слёз. Без членов всасывает эрос Мои останки, я погиб, Как всасывал тайфун галеру И тракт солдата сапоги. 1925 |
