«Девушка. На вид около двадцати пяти, двадцати восьми лет. Поза естественная, расслабленная. Трупные пятна не появились. Присутствует небольшая синюшность. В уголках губ следы засохшей пены.

Рядом с телом на кровати обнаружен флакон с остатками неизвестной жидкости. На столе предсмертная записка. Написана, предположительно, хозяйкой комнаты».

— Всё ясно как белый день, но есть один нюанс…

«Зажмуриться. Вдохнуть, выдохнуть. Давай, Ника, как учили».

Я резко открыла глаза. Повсюду забегали цветные пятна, но даже когда они исчезли, картина не поменялась. Запертая комната, жуткий бардак и тело на кровати. Осталось выяснить, с какой радости в этом тщедушном тельце метр с кепкой оказалось моё сознание.

Встать оказалось легко. Ошибки вообще, как правило, совершать довольно просто. Перед глазами заплясали тёмные мушки. В ушах зашумело. В отличие от молодого тела, это, как раз, было привычно.

Криво улыбнувшись собственным мыслям и подождав, пока зрение вернётся, я ещё раз бегло осмотрела помещение. Прошлая хозяйка, видимо, отводила душу и с наслаждением громила здесь всё прежде, чем выпить яду и отправиться к праотцам.

«А мне теперь всё это разгребать. Прекрасно».

Среди осколков посуды, разбросанной одежды, вырванных книжных страниц и исполосованных чем-то острым полотен на стенах выделялся только стол. Тёмная матовая поверхность буквально сияла в солнечных лучах. Оттого положенный строго по центру белый прямоугольник прощального письма ещё больше выделялся.

«О да, милая, ты точно хотела, чтобы его заметили. Но вряд ли ты так старалась для меня».

Гадать о содержании не приходилось. Очнувшись впервые, я уже и так знала, что за банальщина там написана. Сама же и писала. Ну, то есть не я, конечно, а прошлая хозяйка этого тела. Но в момент первого пробуждения, старые нейронные связи в мозге ещё стирались, а новые выстраивались. Так что пару мучительно долгих минут я помнила сразу две жизни: её и мою. То ещё удовольствие.

«Удивительно безответственное отношение к работе. Мало того, что дёрнули меня из моей уютной квартирки в это «неизвестно где», так ещё и тело заранее не подготовили. Мучайтесь, Вероника Сергеевна, от головной боли. В вашей же жизни её недостаточно было».

Воспоминание о доме потянуло за собой мысль о едва закрытой ипотеке. Захотелось уподобиться прошлой владелице тела и швырнуть что-нибудь в стену. Но хороший журналист должен уметь сдерживать эмоции. А я не просто хороший, я лучший. Номер один в нашей газете. Пролезу там, куда телевизионщиков не пустят. Сотрудник месяца с момента основания издания.

«Мгм. Была, пока не…».

А что «не»? Я нахмурилась, перебирая в голове все события, предшествовавшие моему попаданию в это тело.

Солнце лениво сползало за частокол многоэтажек. Очередной день исчезал в потоке времени. Мысли разбежались по углам и притихли в тяжёлой после рабочего дня голове. Я вздрогнула и дёрнулась в сторону, когда прямо передо мной возник случайный пешеход. Из пучка выпало несколько ломких пшеничных прядей, и потрёпанная причёска окончательно рассыпалась. Хорошо, что рабочий день уже закончился:

— Смотри куда идёшь.

Достойного возмущения не получилось. Брошенная под нос фраза так и осталась висеть в воздухе. Пешеход обернулся и склонил на бок голову. Похоже, размышлял, не показалась ли ему.

Я присела, чтобы поднять упавшую резинку. Порыв ветра принёс запах сырой земли и еловых веток. Городок у нас не большой, но для центра ароматы всё равно необычные.

Мужчина продолжать путь явно не собирался. Мысленно готовясь к неприятному разговору, я осмотрелась, выискивая потенциальных союзников.

На другой стороне дороги стремительно бегущая по серым стенам домов тень замерла. Её владелец повернулся в нашу сторону. Из-под отросшей чёлки сверкнула пара потемневших глаз. Впервые со времён студенчества я ощутила себя прогульщицей, встретившей преподавателя в узком университетском коридоре.

«А потом ничего».

Следующее воспоминание начиналось со звона в ушах, солнечного света и незнакомого отражения в огромном зеркале напротив кровати.

Оказавшись в незнакомом месте в сомнительных обстоятельствах, нужно начинать со сбора информации. Если верить прощальной записке, девицу собрались насильно выдать замуж. И кандидатура жениха ей пришлась не по вкусу.

«Зато яд — это да, это решение проблемы».

Недовольно поджав губы, я раздвинула ногой валявшийся на полу мусор, прокладывая тропинку к окну. Мало ли пары той дряни, которую она выпила, всё ещё могут мне навредить. В отличие от юной леди, я на тот свет не спешу. Ни в своём теле, ни в её.

Свежий воздух ворвался в помещение, принеся с собой аромат недавно закончившегося дождя, цветов и чего-то сладкого.

«Выпечка»?

Я осторожно высунулась наружу, принюхиваясь. Нет, пахло внутри. Ваниль и корица. Пока воздух не двигался, запах был почти не заметен. Но стоило открыть окно, как аромат распространился повсюду.

Прежде, чем разрушать своё жилое пространство, хозяйка тела не удосужилась перекусить. В животе заурчало. Зарабатывать язву желудка я не собиралась, так что было принято решение искать свежие булочки, запах которых становился сильнее по мере приближения к кровати.

Мечтам о перекусе не суждено было стать реальностью. Источник ванильного духа обнаружился в виде остатков мутной жидкости во флаконе с ядом.

— А почему не цианид? — от неожиданности я озвучила первую пришедшую в голову мысль и тут же прикрыла рот руками. Не хотелось бы привлечь чьё-нибудь внимание прежде, чем хоть немного здесь освоюсь.

Паров яда теперь можно было не бояться. Из всего, чем можно отравиться, девушка выбрала самое доступное в поместье с огромным садом — гелиотроп. Красивые цветы, сладкий насыщенный аромат и ядовитые листья. Тем лучше. Надышавшись запахом ванили и корицы не отравишься.

«Но и не наешься».

Память прошлой владелицы тела постепенно стиралась. Морщась и мысленно плюясь я прочитала прощальное письмо девушки. Ничего нового, но теперь его содержимое не сотрётся вместе с остальными её воспоминаниями. Не люблю я самоубийц. Не скажу, что не понимаю, но не люблю.

Из сбивчивого, неструктурированного текста, наполненного скорее эмоциями и обвинениями, чем смылом, удалось вытянуть лишь крохи полезной информации. Девушка, судя по всему, внебрачная дочь местного графа. Незадачливый папаша принял на грудь и нахамил тому, кому стоит только вежливо улыбаться и кланяться. Императрице местной, в общем.

Закономерно, наказание не заставило себя ждать. Почуяв, что запахло жареным, мужчина решил откупиться. И в качестве подарка выбрал прошлую хозяйку моего тела. Отдать одну из родных дочек жена графу не позволила. А вот ребёнок кухарки, пышными формами которой соблазнился муж, вполне подошёл в качестве платы. Собственно, девушку и в семейное древо спешно вписали только для того, чтобы поднять её стоимость в глазах императрицы.

«Остаётся только один вопрос: если продали меня императрице в качестве служанки, откуда взялся потенциальный муж»?

В прощальной записке он упоминался лишь мельком в самом конце. «Лучше смерть, чем замуж за тварь из болота». Формулировка любопытная, но мало информативная. Осталось надеяться, что удастся выяснить больше до свадебной церемонии.

Можно было бы собрать с пола уцелевшую одежду и пару ценных вещиц, да бежать без оглядки. Побрякушки сдать в ломбард и жить припеваючи. Но судя по титулам вроде «граф» и «императрица» это или мир не мой, или время. А с тем, сколько трудов вложено во внесение моего имени в семейный реестр, как-то не верится, что выход из поместья не охраняется. Остаётся ждать и осторожно собирать информацию.

Ключ от запертой комнаты искать пришлось не долго. Он оказался услужливо оставленным прямо в замочной скважине. Осторожно провернув его пару раз и стараясь не издавать звуков, я выглянула наружу. Охраны нет. Горничных тоже. От чего-то мне казалось, что в этом месте они уж точно должны быть.