— Боугатая доубыча! — заорал Дру-уг. Он поднял ладонь, намереваясь хлопнуть по панцирю, чтобы остановить Усача.
— Стоять! — рявкнул я, однако надежды на то, что дело удастся уладить словами, у меня не было.
Цепь сползла с предплечья. Короткий замах, и её конец обмотался вокруг кисти Дру-уга. Рывок. Морфан завалился на спину.
— Оутпусти, челоувечек! — в глазах моего товарища полыхало пламя алчности.
Тот, чьё сердце билось глубоко под землёй, пытался подобрать индивидуальную наживку для каждого из нас, и его задумка увенчалась успехом. Дру-уг заглотил предложенный «крючок» по самые «жабры».
— Лежать! — Я попробовал прижать морфана к панцирю, но не тут-то было.
Пусть Дру-уг, по меркам подземных обитателей, не отличался солидной комплекцией, но в его тощем теле таилась чудовищная сила. И если бы с ней в паре шёл хорошо поставленный удар, то наша короткая схватка закончилась бы, не успев начаться.
Возле уха свистнул кулак. Я увернулся на одних рефлексах и сразу прыгнул вперёд, сокращая дистанцию. С таким длинноруким противником лучше работать накоротке.
Панцирь под нами раскачивался всё сильнее. Усач понял, что нужно уходить отсюда как можно быстрее и мчал вперёд со всей возможной скоростью. Мчал прямиком в стену замка…
Меня больше не заботили ни стук подземного сердца, ни приближающаяся крепостная стена, ни другие опасности Гиблого леса. Всё моё внимание было сосредоточено на схватке с морфаном — бой в таких сложных условиях не прощает ошибок.
Я ушёл от очередного удара, поднырнул под длинную руку, а затем пнул Дру-уга в лицо. Пнул изо всех сил — не сдерживаясь и не думая о последствиях. Сейчас было не до того, чтобы беречь здоровье свихнувшегося от алчности товарища.
Вытянутая голова морфана мотнулась назад. Его круглые глаза на мгновение заволокло пеленой, а из носа брызнула алая кровь.
— Помогай! — гаркнул я.
Лэйла не растерялась и сразу вцепилась в волосы морфана. Девушка поняла, что если наш тощий приятель победит, то это станет концом для всех.
— Оутпусти… — прохрипел Дру-уг, размахивая свободной рукой.
Я резко, на выдохе, ударил кулаком в сгиб локтя, а затем захлестнул кисть морфана цепью. Шаг в сторону, к самому краю панциря — мне нужен рычаг подлиннее.
Отклонившись назад, я натянул цепь. Металлические звенья скользнули по бледной коже Дру-уга, оставляя глубокие кровоточащие царапины и стягивая вместе обе его руки.
— Доубыча!
— Смотри!
Не выпуская цепь, я подхватил валявшуюся рядом старую кирасу Дру-уга — ржавую и дырявую как решето. Бросок. Раритет полетел прямо в кучу роскошных доспехов, но «оборванцу» не суждено было посрамить своим видом это сборище не нюхавших настоящей схватки «модников».
Всего за несколько метров до цели кирасу смяло и скомкало словно лист бумаги. Хлипкий металл жалобно скрипнул, а в воздухе повисла рыжая ржавая пыль.
Увидев, что стало с его бронёй, Дру-уг затих и перестал дёргаться — алчность в его глазах сменилась страхом. А всего через мгновение, когда кираса — новенькая, блестящая — выпала прямо из пустоты и со звоном покатилась по камням, страх уступил место тоске.
— Доубыча… — дрожащим голосом произнёс Дру-уг, провожая удаляющееся богатство взглядом.
Тридцатиметровая стена, до которой оставалось всего полсотни шагов, вдруг покрылась трещинами и вздрогнула. Спустя секунду камни рассыпались, превратившись в жёлтый песок, а где-то вдалеке зашелестел прибой.
Меня хотели приманить знанием, Дру-уга добычей, а теперь, похоже, настал черёд Лэйлы…
Я крутанул цепь — она легко соскользнула с запястий морфана — и обнажил чёрный клинок. Если Лэйла тоже слетит с катушек, то лучше действовать наверняка. Обезумевшая дикая магичка, у которой и без того было не всё в порядке с головой, могла доставить куда больше проблем, чем Дру-уг.
— Не глупи, — я посмотрел на девушку.
Лэйла кивнула и побледнела. Складывалось впечатление, что она сама боялась того, что может увидеть.
Песчаные барханы расступились. Перед нами появилась ровная гладь воды и висящее над ней огромное жёлтое солнце. На берегу, на самой кромке, стоял небольшой домик, из трубы которого вился едва заметный дымок.
Рядом с домом в живописном беспорядке валялись рыболовные снасти, а на верёвках сохла одежда. Широкие мужские рубахи из белоснежного батиста, изящные женские платья и совсем крохотные, явно детские, штанишки. Ткань развивалась на ветру, словно паруса небольших кораблей.
Казалось, что сейчас в дверном проёме появится счастливая хозяйка с новой порцией белья в руках. А следом за ней — красавец-супруг, на плечах которого непременно будет сидеть крохотный белобрысый ангелочек.
От дома исходило тепло, свет и уют… Почему Лэйле показали именно такую приманку? Я ожидал увидеть реки крови, пыточные подвалы и искалеченные тела — в общем, всё то, что она любила, — а не приторную идиллию.
Незримый «режиссёр», поставивший этот спектакль, будто бы решил ответить на мой вопрос — в голове снова сама собой появилась нужная информация.
Гиблый лес поглотил несколько королевств, но среди них было одно, которое разительно отличалось от остальных. «Земля-у-озера» — держава, где правили дикие маги и где нельзя было встретить ни одного имперского инквизитора.
Чародеи, не имевшие возможности защититься от своих сил печатью, стекались в эти края отовсюду. Большая часть гибла в пути из-за собственного взбунтовавшегося дара или из-за братьев-инквизиторов, которые не зря ели свой хлеб. Однако те, кому удавалось добраться, могли хотя бы какое-то время пожить нормальной жизнью и даже обзавестись потомством…
Краб гнал вперёд, изредка обходя видимые только ему препятствия. Лэйла смотрела прямо перед собой, вцепившись в наросты на панцире. Вот, оказывается, о чём она мечтала: о семье и о спокойной жизни вдали от суеты и опасности.
— Не глупи, — повторил я, а затем добавил: — Всё это лишь наживка.
— Знаю, — хрипло ответила девушка, ещё сильнее сжав пальцы.
Дру-уг тяжело вздохнул и оглянулся, надеясь снова увидеть потерянное «богатство». Домик у воды и радости тихого семейного быта не волновали морфана — его мысли занимала только добыча.
Меня это слащавая «пастораль» тоже не особо привлекла, а Лэйла вполне успешно боролась с собой. Кто бы мог подумать, что контуженная на всю голову психопатка окажется сдержаннее, чем доблестный подземный воин.
Чем дальше Усач уносил нас от домика, тем более блёклым становился окружающий пейзаж. Краски теряли насыщенность, контуры объектов смазывались, а шум воды превращался в медленно затихающий стук сердца.
Я сам не заметил, как стук полностью исчез — вместо него навалилась мёртвая тишина Гиблого леса. Если бы не скрежет хитина, тяжёлое дыхание Лэйлы и недовольное сопение Дру-уга, то я бы решил, что оглох.
От озера, песчаных барханов и уютного домишки не осталось даже следа. Нас снова окружали искрящиеся деревья. Усач уверенно пёр вперёд — места среди гигантских стволов для него было более чем достаточно.
Я быстро осмотрелся, но не заметил никакой опасности. Нет худа без добра — тот, чьё сердечко так задорно билось где-то глубоко под землёй, распугал всю населявшую Гиблый лес нечисть.
Усач сбавил ход, и следующие полчаса мы двигались со скоростью неторопливого пешехода. За это время никто не проронил ни слова: Лэйла так и сидела, вцепившись в крабий панцирь, а Дру-уг изредка бросал на меня виноватые взгляды, но рта не открывал.
И правильно — нам всем нужно было немного отдохнуть и обдумать произошедшее.
Я намотал цепь на руку, сунул чёрный кинжал в ножны и снова сел на самом краю панциря, свесив ноги. Взгляд скользил между деревьев, фиксируя обстановку, а мозг обрабатывал информацию.
Люди Ворона будут ждать нас в точке выхода и, рубль за сто, что нам гарантирован исключительно «тёплый» приём. Каков бы ни был уговор, мой бывший коллега наплюёт на него сразу же, как только представится удобная возможность.
