— Еще?

Я киваю.

Он наполняет стакан.

Я делаю еще несколько глотков, затем играю со стаканом.

— Ты сказал, что если… Когда я забеременею, мы будем заботиться о ребенке вместе.

— Если бы мы были вместе, мы были бы настоящими родителями, — возражает он.

— Я не уверена, что хочу этого.

Он не сводит взгляда с моего лица, но, как последняя трусиха, я не смотрю в его сторону.

— Ты напугана и хочешь убежать, — замечает он.

— Я здесь, не так ли?

— Но ты хочешь уйти.

— Этот… импровизированный медовый месяц мне не подходит, Лиам. — Я наконец смотрю ему в глаза. — Поверь мне, это единственный способ. Мы не можем быть вместе.

— Так почему же ты вообще согласилась на фиктивный брак?

— Потому что я думала, что сделаю все, чтобы сохранить свой бизнес и развить его до высот, о которых я всегда мечтала.

— Ты все еще можешь получить это.

— Я не уверена, что это стоит таких жертв.

Все его тело напрягается.

— Значит, быть со мной — это жертва?

Это самый удивительный опыт в моей жизни. Это то, чего я хочу. Быть с тобой, смеяться с тобой, переживать с тобой, путешествовать с тобой по миру. Чтобы ты занялся со мной любовью, трахал меня. Чтобы познакомил меня со своими странностями, на которые ты пока только намекал. Я хочу всего этого. Но я не могу этого допустить. Я не позволю себе просить об этом. Потому что ты заслуживаешь лучшего.

Я не говорю ничего из этого вслух. Вместо этого я расправляю плечи, отгоняю любые эмоции, которые могли бы отразиться на моем лице, и вздергиваю подбородок.

— Так и есть. Ты хорошо трахаешься, я отдаю тебе должное, но это не то, чего я не смогла бы получить ни от одного другого мужчины.

Его взгляд сужается. Пульс подскакивает у него на виске.

— Ты нападаешь на меня, потому что чувствуешь себя загнанной в угол. Ты хочешь быть со мной, но не хочешь в этом признаваться.

— Это то, во что тебе хотелось бы верить…

Его ноздри раздуваются. У него дергается челюсть. Он прижимает здоровую руку к своему боку.

— Твоя рука… — я тянусь к ней, но он стряхивает меня.

— Оставь. — Он отступает назад, и это первый раз, когда он устанавливает физическую дистанцию между нами, и мне больно, как будто он дал мне пощечину. Мой желудок сворачивается сам по себе. Мое нутро завязывается в узел. У меня такое чувство, будто кто-то ударил меня кулаком прямо в сердце.

— Лиам, я…

— Больше ни слова. Нет, если только это не для того, чтобы сказать мне, что ты даешь нам шанс. — Его голос такой грубый, черты лица такие замкнутые, что все эмоции, которые я пыталась подавить с того дня, как встретила его, вырываются на поверхность.

У меня перехватывает горло. В глазах нарастает напряжение. Я не собираюсь плакать. Нет.

— У нас двоих нет ни единого шанса быть вместе.

Все его тело, кажется, превращается в камень. Это как если бы скалы Айерс-Рок были на его месте. Вот как он все еще держится. Его серые глаза приобретают тот ясный цвет, который делает их похожими на два зеркала. Непрозрачные зеркала, которые больше не позволяют мне видеть его насквозь.

До сих пор я не осознавала, как много он показал мне о себе. На секунду я сожалею о своих словах. Может быть, мне следует взять свои слова обратно. Может быть, мне стоит рассказать ему все. Может быть, он поймет. А потом…? Он застрял бы с кем-то вроде меня, а я бы этого не вынесла.

Дело не только в нем; мне было бы невыносимо, если бы меня видели рядом с таким совершенством, каким он является. Прекрасный принц заслуживает Золушки, а не женщины в лохмотьях.

И, черт возьми, я ненавижу принижать себя. Или предаваться жалости к себе. И обычно я этого не делаю. Но когда я с ним, я в конечном итоге сравниваю свое далеко не идеальное «я» со стопроцентным альфа-самцом, которым является он. Проблема не в нем. Во мне. Это клише, но на самом деле это не так. Это я — моя неуверенность, мое чувство, что мне нужно быть безупречной, чтобы соответствовать ему. И да, он сам через многое прошел, но остался без каких-либо физических шрамов. В отличие от меня.

— Это твое окончательное решение? — Его голос звучит отстраненно. Он удерживает мой взгляд, и на секунду я вижу вспышку чего-то похожего на надежду в их глубине.

Искру, которую я гашу, когда говорю:

— Да.

Он, кажется, впитывает в себя то, что я ему сказала, и молчит секунду, другую. Затем кивает.

— Тогда очень хорошо.



— Эй, Айла, детка, ты снова с нами! — звучит в трубке полный жизни голос Зары. Я бы предпочла голосовой вызов, а не FaceTime, потому что последнее, чего я хочу, — это чтобы ее проницательные глаза заметили тот факт, что я не спала с тех пор, как мы вернулись прошлой ночью. Что у меня, кажется, пропал аппетит. Что сейчас я все еще в постели и, похоже, у меня даже нет сил проверить социальные сети, чтобы узнать, что люди говорят о свадебном посте, который мы разместили перед отлетом на второй остров.

Кроме того, мне нужно перестать называть нас «мы». Никакого «мы» нет. Никогда не было «мы». Я позаботилась об этом. И это был правильный поступок. Именно.

— Айла, ты здесь? — Голос Зары прерывает мои мысли.

— Я здесь. — Я встряхиваю головой, чтобы прояснить ее. Нет смысла думать о том, что произошло и могла ли я справиться со всем по-другому. Я хотела разозлить его, и, судя по тому, как он полностью игнорировал меня во время полета домой, мне это удалось. Тем не менее, после нескольких дней, проведенных с ним, и того, что он сосредоточил свое внимание исключительно на мне, у меня такое чувство, будто я оторвалась от своих привязанностей. Как будто я больше не знаю, что с собой делать. У меня действительно есть работа, на которую нужно ходить, но, честно говоря, то стремление, которое заставляло меня работать круглосуточно, чтобы построить свой бизнес, отсутствует вовсе.

— Все в порядке? — она бормочет.

Я не отвечаю.

— Не все в порядке. — Она выдыхает воздух. — Я сейчас приеду.

— Эй, не надо, Зара… — Но она уже повесила трубку.

Господи, эта женщина. Неужели у нее обязательно должна быть такая пугающая интуиция? Она почти так же хорошо разбиралась в моем настроении, как и он.

Во время полета я предложила ему вернуться в свою квартиру, когда мы приземлимся, и он отклонил это предложение. Когда я сказала, что не буду делить с ним спальню, он не настаивал. Что было хорошо. Даже несмотря на то, что какая-то часть меня была разочарована. Но если бы он настаивал, я бы просто уперлась или пригрозила съехать из дома. Не то чтобы он мне позволил, но я бы постаралась изо всех сил.

К счастью, до этого не дошло, потому что, когда мы добрались до его дома — кстати, не пентхауса, а таунхауса на Примроуз-Хилл, — он попросил одного из своих сотрудников показать мне мою комнату. Я спросила его, почему мы не вернулись в пентхаус, и он просто сказал: «Мы женаты и теперь живем здесь». Затем он исчез в своем кабинете.

Я вообще не видела его прошлой ночью. Я даже не слышала, как он ушел спать. Я живу с ним на одном этаже — по крайней мере, так мне сказала его экономка. У меня был свой выбор из комнат для гостей, и я выбрала одну дальше по коридору, как можно дальше от его спальни.

После ужина в одиночестве в большой официальной столовой, я легла в постель и ворочался с боку на бок, пока не заснула, когда небо за окном начало светлеть. Я проснулась только тогда, когда Зара позвонила мне сегодня утром.

Я смотрю на время и ахаю. Уже почти полдень. Неудивительно, что она была обеспокоена. Должно быть, мой голос звучал так, словно я все еще была не в себе в середине дня. Я вытаскиваю себя из постели и направляюсь в ванную. Почувствовав себя лучше после душа, я надеваю джинсы и толстовку, натягиваю носки и спускаюсь на кухню.

Лиама нигде не видно, а его экономка, похоже, не слишком рада видеть меня на кухне. Я прошу у нее кофе, и она говорит, что накроет меня в зимнем саду, примыкающем к гостиной. Кажется, она торопится выпроводить меня из своей кухни, поэтому я ухожу и иду туда, куда она велела. На самом деле это прекрасное помещение, где солнце светит сквозь стеклянный потолок. Я выхожу во внутренний дворик за ним. Там находится лужайка с цветами, окаймляющая ее, которая, в свою очередь, ведет к пейзажному бассейну. За бассейном находится склон Примроуз-Хилл, откуда открывается вид на Лондон. Я смотрю на горизонт вдалеке, различая купол собора Святого Павла и высокий кусок белого металла, который является небоскребом Шард.