Я прищуриваю взгляд.

— Разве не было намерением проинформировать прессу и всех остальных, разместив это в социальных сетях?

— Да, но… — Она сжимает пальцы вместе. — А ты не мог подвести к этому в более мягкой манере?

Я поднимаю плечо.

— Лучше не сомневаться в таких вещах. Люди знают, когда ты колеблешься, и это только заставило бы нас выглядеть виноватыми, когда нам нечего скрывать. Лучше всего было быть откровенным и сообщить им о наших намерениях.

Ее телефон вибрирует и продолжает вибрировать, как это было с тех пор, как наше объявление появилось на платформах социальных сетей. Она бросает на него взгляд, потом отводит его в сторону.

— О, ты действительно хорошо справился с этим. Прямолинейный жених, который сожалеет, что у них с Лайлой ничего не вышло, но который, как только увидел меня, сразу понял, что я для него единственная.

— Это правда.

— Правда. — Она вскидывает руки. — Правда в том, что я выгляжу как шлюха, как человек, который, организуя свадьбу моей клиентки, влюбился в будущего мужа моей клиентки.

— Это случается. — Я ставлю рюмку текилы, которую налил, на стойку. — Выпей чего-нибудь.

— Я не хочу пить. Я думаю, что это было ошибкой. Нам не следовало объявлять об этом подобным образом.

— Значит, ты предпочла бы появиться на свадьбе, где пресса поняла бы, что это ты, только когда я приподнял бы твою фату?

— Что-то в этом роде.

Ее телефон снова вибрирует. Она тянется за ним, но я выхватываю его и кладу в карман.

— Эй, дай мне его.

— Просмотр комментариев не поможет. Пусть они сходят с ума. Все станет только хуже, когда мы наконец поженимся. Но это утихнет, я обещаю. Появится что-то еще, и они переключат свое внимание в другую сторону.

— Как ты можешь быть таким… умиротворенным?

— Практиковался? — Я барабаню пальцами по столешнице. — Когда я только начинал работать в компании, которую основал мой отец, все сравнивали меня с ним. Вскоре они поняли, что я более амбициозен, гораздо более безжалостен, и мне было наплевать на то, что кто-либо из них думал обо мне.

— Это, должно быть, обрадовало твоих сотрудников.

— Те, кому не нравилась моя политика, ушли. Сотрудники, которые остались, росли вместе со мной. Некоторые из скептиков никогда не переставали распространять слухи обо мне. Но, к черту, если бы меня это волновало. Чем больше я увеличивал компанию и добавлял в портфель новых предприятий, чем больше денег зарабатывал, тем тише становились их голоса, пока они не затихли, заглушенные звоном монет. То есть, образно говоря.

— Неужели все упирается в деньги? — Она внимательно изучает мои черты.

— Разве не все зависит от денег?

— Я знаю… Вот почему я здесь, но это только потому, что у меня их нет. А как насчет того, когда у тебя есть больше, чем ты когда-либо сможешь потратить? Жизнь не может сводиться только к накоплению богатства, власти и собственности. Конечно, за этим должно быть что-то большее.

— Говорит женщина, которая согласилась на это соглашение, чтобы иметь доступ и к тому, и к другому.

— Нет, я просто не хотела, чтобы ты отобрал у меня бизнес. Не то чтобы ты оставил мне большой выбор. — Она опускает плечи. — Может быть, я не до конца продумала это. Не уверена, что стоило упоминать мое имя, как ту, что разрушила свадьбу. Я занимаюсь организацией свадеб, а не разрушаю их.

— Тебе следовало подумать об этом до того, как ты дала моей бывшей невесте тот совет. — Я ухмыляюсь.

— А-а-а! — Она упирает руки в бока. — Неужели в тебе нет ни капли сочувствия?

Я притворяюсь, что думаю об этом, затем отвечаю:

— Нет, — и качаю головой. — Эмпатия никогда не заводила меня очень далеко в жизни. С другой стороны, игнорировать всех и вся, чтобы сосредоточиться на своих целях? Это то, что помогло мне двигаться вперед.

— Я тоже. — Она потирает лоб. — Но я больше ни в чем не уверена. — Она делает глубокий вдох. — Ты ведь знаешь, что это значит, верно?

— Нет, что это значит?

Она оглядывает помещение, затем ее взгляд останавливается на моей стойке в дальнем конце.

— Самое время выпить.

12





— Нет… ни за что. Что ты сказал? — Я хихикаю, потом икаю. Черт, я пьяная в стельку. Ой. В этом нет никакого смысла. Я соскальзываю с барного стула и тут же приземляюсь на задницу.

— Айла! — В одно мгновение он оказывается рядом со мной. — Ты в порядке?

Шок проходит через меня, затем я разражаюсь смехом. Я смеюсь до тех пор, пока слезы не катятся по моим щекам. Затем фыркаю самым неподобающим для леди образом. Когда я вытираю лицо, то вижу, что он улыбается мне сверху вниз.

— Похоже, ты счастливая пьяница.

— Ты даже не представляешь.

Я моргаю — вижу два его великолепных лица — моргаю снова. Они сливаются в одно целое. Великолепные густые волосы, высокий лоб, нос с горбинкой и эти губы, эти пухлые губы, которые так и хочется укусить. Я поднимаю взгляд и замечаю, что он наблюдает за мной с голодным выражением в глазах.

— Ты уже поел? — Я икаю.

— Что?

— Я голодна. И ты выглядишь…, — я указываю на его черты лица и хихикаю. — Голодным. Почему ты такой голодный?

— Голодный, да? — Его губы приподнимаются с одной стороны. Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до него. Электрические разряды пробегают по моим венам. Эти надоедливые мурашки танцуют по моей коже.

Он, должно быть, чувствует то же самое, потому что его взгляд сужается. Эти серые глаза становятся темнее, и я могу поклясться, что в их глубине кружатся голубые и зеленые искры. Сухожилия на его горле напрягаются, а на виске пульсирует вена. У него такая твердая челюсть, с небольшой щетиной, хотя, держу пари, он брился сегодня утром. Как может один мужчина быть таким красивым? Каждый раз, когда я смотрю на него, мои яичники, кажется, перестают работать. Каждый раз, когда я чувствую его запах, кажется, что все клетки моего тела пробуждаются. И когда он смотрит на меня, мои нервные окончания вспыхивают, а клетки мозга угрожают замкнуться.

— Это должно быть незаконно.

— Что? — спрашивает он грубым голосом.

— Выглядеть так, как ты это делаешь. Говорить так, как ты это делаешь. Быть тобой… Все это должно быть объявлено вне закона. Тебе не позволено быть таким… — Я моргаю. — Таким…

— Харизматичным?

— Таким высокомерным. — Я хмурюсь.

— А тебе не позволено быть такой красивой ни внутри, ни снаружи. В тебе есть великодушие, которое всегда побеждает, вот почему ты рассказала Лайле о том, что сделала. Наверное, было нелегко уговорить ее уйти, зная, что ты заплатишь за это. И все же ты это сделала.

Мои щеки горят.

— Что это? Будем-поласковее-с-Айлой, прежде чем ты выбьешь ковер у меня из-под ног

— Это «будь-добр-к-Айле-перед-тем-как-уложить-ее-в-постель».

— В постель? — Я качаю головой. — Нет, нет, нет, сначала мне нужно заехать домой.

— Ты никуда не пойдешь в таком состоянии. Поспи немного в комнате для гостей, а утром, когда протрезвеешь, я отвезу тебя домой.

— Обещаешь? — Я протягиваю свой мизинец.

— Обещаю. — Он переплетает свой палец с моим. Дрожь пробегает у меня по спине.

Это… ощущения другие, как будто что-то сдвинулось. Как будто баланс в этих отношениях — или что бы это ни было между нами — просто сместился к середине.

Меня охватывает дремота.

— Прости. — Я похлопываю себя по губам. — Не то чтобы ты скучный или что-то в этом роде.

— Я знаю, ты измотана.

— Да, лучшее, что я могу сделать, это… упс. — Он подхватывает меня на руки и встает одним плавным движением, которое оставляет меня с разинутым ртом. — Ух ты, какой ты сильный. — Я протягиваю руку и ощупываю его бицепсы. — Прямо реально крепкий.

— Ты совсем немного весишь.

— Ха-ха-ха, шутник.