Он сильнее наваливается на меня всем своим весом. Еще одна книга соскальзывает с полки над нами и с треском падает на землю.

Он делает глубокий вдох, затем отстраняется. Чавкающий звук его мокрой от пота плоти, отделяющейся от моей, громко разносится в пространстве.

— Божья коровка. — Он наклоняется так, что его лицо оказывается на одном уровне с моим. — Ты в порядке? — Его голос звучит так же грубо, как я себя чувствую.

Я отворачиваюсь, не желая встречаться с ним взглядом. Если я это сделаю, никто не знает, что он прочтет в моих глазах.

— Айла? — Его голос звучит более настойчиво. — Ответь мне, детка. Я причинил тебе боль? Я немного увлекся.

Я качаю головой.

— Я в порядке, — наконец шепчу я.

— Я не сделал тебе больно, не так ли?

— Сделал. Но в хорошем смысле.

Он проводит носом по моему подбородку и отводит прядь моих волос в сторону.

— Ты уверена?

Я киваю.

— Тогда почему ты не смотришь на меня?

— Потому что… — Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. — Потому что я не хочу, чтобы ты видел, как я потрясена тем, что только что произошло. — Несмотря на все мои усилия, мой голос срывается.

— Айла, детка. Все в порядке. Ты можешь развалиться на части в моих объятиях, и я не буду тебя осуждать.

И именно из-за этого мне еще труднее довериться тебе. Я не хочу тебя разочаровывать. Я не хочу разочаровать себя. Я не хочу, чтобы весь мир думал, что ты женился на ком-то вроде меня, когда ты можешь получить намного лучше.

И-и-и, вот оно что. Причина, по которой я не смогла рассказать ему о себе. Дело не в том, что он осудит меня. Дело в том, что мир говорит мне, что я ему не подхожу. И я бы поверила в это, потому что глубоко внутри я сама в это верю. Слезы текут из моих глаз, и я начинаю дрожать.

— Айла, детка… — Он притягивает меня еще ближе. Я утыкаюсь лицом в его шею и вдыхаю его запах, пытаясь отогнать все эти мысли о недостойности, которые душат меня изнутри.

Он через многое прошел. По сравнению с этим, честно говоря, я еще легко отделалась. И все же, кажется, именно я страдаю от шрамов, которые ношу внутри. Это как-то связано с тем, что он мужчина? Лучше ли они разбираются в том, как разделить прошлое от настоящего? Я имею в виду, Лиам может быть засранцем, но он также зарекомендовал себя как человек, который искренне заботится обо мне. Я знаю. Эти отношения между нами начинались как фарс, и он все еще ожидает ребенка от нашего союза, но в остальном… Он удивляет меня на каждом шагу своей вдумчивостью, способностью читать мои мысли и тем, как интуитивно он, кажется, угадывает, чего я хочу. Как прямо сейчас, когда он укачивает меня в своих объятиях и круговыми движениями проводит по моей спине. Я ослабляю хватку и начинаю соскальзывать вниз, но он поддерживает меня ладонями под ягодицы. Он задевает книжную полку, и с полки падают еще две книги.

— Черт, — ругается он, затем поворачивается и, не выходя из меня, подходит к дивану. Он садится, а я на нем в позе наездницы. Он прижимает мое лицо к своему плечу, продолжая водить кругами по моей спине. Это только заставляет меня плакать сильнее, мое затрудненное дыхание становится хриплым. Черт возьми, я так устала жалеть себя, и все же я не могу удержаться от того, чтобы позволить слезам течь по моим щекам.

— Детка, прекрати. Пожалуйста. Твои слезы убивают меня.

Я шмыгаю носом, но не могу перестать плакать.

— Расскажи мне что-нибудь, чего ты никогда никому не рассказывала.

— А?

— Побалуй меня, — бормочет он.

Это его способ приучить меня к мысли о том, что я могу рассказать ему о том, что у меня на уме? На самом деле, это неплохая тактика. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

— Я уже говорила тебе, как мне понравился «Свадебный переполох» и героиня Дженнифер Лопес в нем?

Он кивает.

— Ну, я смотрела не только ромкомы. Мне также понравились Донни Дарко, Затерянный в переводе и 8-я миля.

Он насвистывает.

— Вот уж не ожидал такого.

— Потому что Донни Дарко слишком мрачный, Затерянный в переводе слишком причудливый, а 8-ая миля слишком жестокий?

— И это тоже. — Он усмехается.

— Как ты думаешь, откуда взялось имя Тайни?

Я чувствую, что он смотрит на меня сверху вниз.

— Так вот почему ты назвала его Тайни? В честь персонажа Эминема в 8-ой мили?

— Ага. Его «Потеряй себя» — это в некотором смысле гимн моей жизни, понимаешь?

— Значит, ты не только талантливый организатор, который знает, как добиться цели, но и поэт в душе?

— Больше похожа на озлобленного, бунтующего подростка, который так и не повзрослел, — смеюсь я.

— Это хорошо — направить в нужное русло своего внутреннего беспокойного подростка. Это подталкивает тебя вперед к тому, чего ты действительно желаешь.

Тогда я поднимаю взгляд.

— Это то, чем ты занимаешься?

— Направляю в нужное русло моего внутреннего беспокойного подростка? — Черты его лица становятся жесткими. Его взгляд становится отстраненным, и я знаю, что он вернулся в то подростковое время, когда его схватили и держали на руках. Он вздыхает, и выражение его лица становится задумчивым. — Может быть, какая-то часть меня никогда не покидала ту комнату, где меня держали. Возможно, глубоко внутри я всегда буду тем беспомощным мальчиком, который изо всех сил старается не сойти с ума от охватившей его паники. Пытается быть взрослым, но понимает, что я все еще ребенок. Пытается напустить на себя храбрый вид, даже перед самим собой. Говорит себе, что если бы я не сломался, все было бы хорошо.

— А ты сломался? — спрашиваю я тихим голосом.

— Не тогда. Возможно, было бы лучше, если бы я это сделал. Тогда я, возможно, освободил бы свои эмоции. С того дня я никогда не переставал бороться. С тех пор я никогда не переставал пытаться доказать это самому себе.

Как я. Я пытаюсь доказать себе, что могу двигаться дальше и по-прежнему оставаться собой, несмотря на то, что часть меня уже не та, что была когда-то.

— Если бы я мог контролировать себя, я мог бы контролировать все остальное вокруг меня. По крайней мере, я так думал, понимаешь?

— Ты даже не представляешь, как я понимаю, — бормочу я.

— Это то, что я люблю в тебе. Даже когда мы в ссоре, кажется, что между нами существует молчаливое взаимопонимание.

Он употребил слово на букву «Л». Знает ли он, что употребил слово на букву «Л»? Может быть, то, что он сделал, ничего не значит. Может быть, это была просто фигура речи. Кроме того, мы недостаточно хорошо знаем друг друга, чтобы он мог использовать именно это слово. Я прогоняю эту мысль из своей головы.

— Что теперь?

— Сейчас? Я кормлю тебя.

33





— Ты либо кормишь меня, либо трахаешь. — Она сидит на кухонном столе рядом со мной, пока я нарезаю овощи. После этого разговора в моем кабинете я отвел ее обратно в спальню. Мы приняли душ и переоделись порознь. И только потому, что я знал, что если затащу ее с собой в душ, мы не выйдем из спальни до конца дня; меня это устраивало, но после того мини-срыва в комнате я хотел получить шанс узнать ее получше. Спрашивать ее о том, что у нее на уме, означало бы только заставить ее замолчать еще больше. Поэтому мне пришлось сменить тактику.

Если вы не можете получить то, что хотите, прямым путем, вам придется прибегнуть к хитрости; возможно, даже быть коварным в том, как вы это делаете, чего я не исключаю.

Я заскочил в душ, затем пошел на кухню, чтобы начать готовить поздний обед. Потребовалось еще сорок пять минут, чтобы она присоединилась ко мне. К этому времени она казалась более собранной. Черты ее лица были более сосредоточенными, взгляд — более спокойным. Она переоделась в простое платье, ниспадавшее ниже колен. Это был обманчиво простой наряд, но он подчеркивал ее фигуру. Я попросил ее открыть вино, и она предложила мне бокал. Она спросила нужна ли мне помощь, но я отмахнулся от нее.