В бане, когда отряд пришел на помывку, четверо синих от татуировок зэков связали бухгалтера грязным бельем по рукам и ногам. Там, на скользких от мыла полках, все и произошло. А потом опущенным бухгалтером пользовались все, кому не лень. Он был обязан удовлетворять самые извращенные фантазии зэков. Для безопасности и удобства Пономаренко-старшего и лишили передних зубов.

Долго на свободе отец Сергея не прожил. Ужасное прошлое доконало его. Он соорудил петлю из бельевой веревки, спустился в подвал и свел счеты с жизнью.

Самоубийцу похоронили тихо и быстро. На поминках почти никого не было. Мать Сергея без стеснения хлестала водку. А потом в дом вдовы зачастили мужчины. Некоторые терпеть не могли пацана, путающегося под ногами, другие были с ним ласковы. Но каждый раз повторялось одно и то же. Сначала на стол выставлялась бутылка. Затем шли разговоры за жизнь с непременными пьяными слезами, после чего мать с очередным гостем уходила в спальню.

Мальчишка всякий раз долго не мог уснуть, прислушивался к охам, стонам, скрипу кровати и другим звукам, доносящимся из спальни. Потом привык. Но все-таки терпение не безгранично.

Во дворе Сергея не обижали. Даже жалели, потому что он рос без отца. Но детская жестокость не имеет границ. Упитанный здоровячок из соседнего подъезда, который был намного старше Пономаренко, отрывался на сироте по полной программе.

Отец его служил в милиции, в отделе надзора над условно освобожденными и отсидевшими свой срок. Видимо, от этого контингента он и узнал подлинную историю лагерных мытарств Пономаренко-старшего. Все тайное становится явным.

Ментовский сынок прохода не давал сыну самоубийцы. С особым удовольствием излагал историю покойного бухгалтера, если в компании присутствовала какая-нибудь хихикающая дурочка.

— …его старик сосал на зоне у всех нормальных чуваков. Прежде чем в петлю полезть, он мамашу Пономаря научил. А та скоро и сынка приучит.

Стоило Сергею появиться во дворе, как ментовский отпрыск начинал свой рассказ заново. А вскоре грязные намеки стал сопровождать затрещинами и пинками под одобрительный гогот таких же балбесов, как он сам.

Домой Сергей возвращался в слезах. Подолгу лежал, свернувшись клубком на диване, или часами просиживал, уставившись в одну точку.

Как раз в это время в дом зачастил очередной ухажер. Могучий и мрачный субъект со стальными фиксами во рту появился в нужный момент. Еще неизвестно, чем бы закончилась травля для сироты, если бы не совет, данный рецидивистом по прозвищу Борман.

Казалось, он не замечал пацаненка. На самом деле Борман, вышедший после продолжительной отсидки, незаметно наблюдал, как мучается мальчишка. Зона обостряет в людях природные инстинкты и заглушает все человеческое. Борман видел в сыне своей последней пассии затравленного волчонка, которого в логове со всех сторон обложили псы. Если волчонок не покажет зубы, псы разорвут его…

Однажды он вошел в комнату и поднял мальчишку с дивана.

— Опять сопли распустил? — Борман усадил пацана перед собой.

Сергей побаивался этого зверообразного типа. Проглотив комок, застрявший в горле, ответил:

— Достала одна сволочь во дворе.

— Знаю, — понимающе кивнул Борман. — Ментовский последыш наезжает?

— Да.

— А ты терпишь? — попыхивая вонючей «беломориной», переспросил рецидивист.

Вместо ответа мальчишка уронил голову на грудь. Взяв Сергея за подбородок, Борман заглянул ему в глаза.

— Запомни, пацан, сын за отца не отвечает. Это еще дядя Сталин сказал. А тебе, фраерок, следует ментовскому последышу рога пообломать. Вызвать на толковище и шнифты рихтануть по-взрослому. Папашка твой покойный когда-то не сумел отбиться, вот пидаром и стал. Ты же не хочешь по жизни задницу подставлять?

— Не-е-ет, — сдавленно пробормотал Сергей.

— Ну так не наматывай соплю на палец. Действуй.

— Как? — завороженно рассматривая татуировку на правом предплечье Бормана, спросил мальчишка.

Казалось, с ним беседует не человек, а этот оскалившийся синий волк. Совет рецидивиста был прост. После глубокой затяжки Борман сказал:

— Накажи крысенка. Жестоко накажи. Не бойся, что он сильнее. Будет больно — терпи. Бей первым и не отступай. Устанешь кулаками махать, грызи падле глотку зубами. Только не беги. Смоешься с толковища — все, амба. Готовь задницу.

Преподав урок, Борман удалился на кухню доедать ужин.

Утром вместо школы Сергей отправился на стройку. Там среди битого кирпича и прочего строительного хлама он нашел кусок стальной арматуры. Обмотав один край железного прута синей изолентой, он попробовал пустить в ход простое, но довольно грозное оружие. Детская рука крепко держала рукоятку. Прут со свистом рассекал воздух.

Пополудни того же дня Сергей нашел обидчика.

Здоровячок сидел за дощатым столом и перекидывался с друзьями в подкидного дурачка. Рядом примостились две конопатые хохотушки из подъезда, в котором жил Сергей Пономаренко. Едва завидев его, девчонки прыснули. Сергей шел боком, не подозревая, что в свое время именно так сходились дуэлянты.

Обидчик привстал с картами в руках.

— Эй, мелкий. Здесь пидарам проход без сигарет запрещен, — издевательски похохатывая, бросил он.

Обогаув стол, Сергей остановился напротив обидчика. Девчонки, заподозрив неладное, расступились. А ничего не подозревающий сын капитана милиции продолжал издеваться:

— Ну че, пацук, вылупился! Вафлю поймать хочешь? Щас дам…

Он наклонился. Его пальцы в издевательском жесте затеребили замок ширинки. И тут Сергей нанес первый удар.

Он ударил по вихрастой макушке обидчика. Тот от неожиданности присел, а стальной прут уже опускался ему на плечи. Спасаясь от ударов, здоровячок ринулся вперед, но Сергей успел нанести упреждающий удар. Он ударил железной арматуриной с ребристой поверхностью по коленным чашечкам врага. Обидчик рухнул на колени.

— Ну что, кто у кого возьмет? — сатанея от чувства собственного превосходства, прошипел Сергей.

Удары посыпались градом, пока чьи-то сильные руки не обхватили пацана. Сергей обернулся. Он смотрел белыми от ненависти глазами и не видел Бормана. А тот, сжимая мальчишку в объятиях, говорил:

— Хватит. Он свое отгреб. Замочишь ведь крысенка. Хватит, чертенок…

Вечером в квартиру Пономаренко ворвался капитан милиции. Он долго кричал, перемежая отборный мат угрозами. Сергей спрятался в ванной, откуда через щелку наблюдал за происходящим. К разъяренному отцу вышел Борман. Почесывая широкую грудь, на которой не было живого места от наколок, он веско и внушительно сообщил:

— Кончай кипеж, гражданин начальник. Твой губошлеп сам нарвался. Беспредельничал по-черному. Вот и схлопотал по сопатке. Подумаешь, устроили пацаны махаловку. Разве из-за таких пустяков надо кипеж разводить?

Капитан попробовал осадить Бормана. Багровея от натуги, заорал, пугая соседей:

— Ты, рвань лагерная! За кого заступаешься?..

Но сожитель резко оборвал его:

— Не бери глоткой, начальник. Пуганый. Лучше своего балбеса воспитывай. А обидишь мальчонку, со мной будешь дело иметь…

Подпрыгнув, словно его обдали кипятком, капитан скрылся за дверью.

Спустя полгода представители органов правопорядка наведались вновь. На сей раз претензии предъявили матери Сергея и ее сожителю. Мать обвинили в скупке краденого и содержании притона. Последнее обвинение было надуманным, а вот первое имело под собой основания

Старые приятели Бормана иногда сплавляли по дешевке украденные вещи. Мать, завязавшая с алкоголем, не отказывалась от них. К тому же у Бормана при обыске нашли спичечный коробок, наполненный высушенной травкой

Оперативник, участвовавший в обыске, спросил:

— Твой планчик?

Борман отказывался признаться, что наркотик принадлежит ему.

— Подбросили марафет. Туфтарь гоните, волки позорные. На понт Бормана хотите взять? — кричал он.

Но рецидивиста никто не слушал Мать и ее сожителя арестовали. Сергея отправили в детский приемник-распределитель.