Люди в черной униформе с автоматами наперевес вынырнули из-за сосен внезапно. Троица перекрыла проезд, внимательно всматриваясь в приближающийся автомобиль

— Откуда в этом глушняке нарисовались менты? — Физиономия сидевшего за рулем владельца роскошного джипа «Судзуки Гранд Витара» прилипла к лобовому стеклу.

До этого момента джип шел по лесной дороге уверенно и плавно — как классная яхта по морским волнам Колеса с приятным шорохом вминали в песок опавшую хвою сосен. Почти неслышно урчал мощный двигатель, спрятанный под сверкающим лаком капотом. В такт лилась ритмичная негромкая музыка из колонок квадрофонической системы.

— От ментосов даже в лесу нет житья, — бормотал, затравленно озираясь, гориллообразный водила.

Машина, словно почуяв перемены в настроении хозяина, пошла рывками, что никак нельзя было ожидать от полноприводного джипа с отлаженным двигателем.

Пассажир, с виду крепыш, сидевший рядом с водителем, примирительно заметил:

— Не психуй, приятель. Вряд ли менты сюда по нашу душу приехали.

На безобидную фразу водитель почему-то отреагировал агрессивно. Его массивная шея налилась кровью. Он повернулся, недобро посмотрел на спутника и, брызгая слюной, сорвался на крик:

— Приглуши храповик — тебя не спрашивают! Какого черта я тебя подобрал?!

Пассажир спокойно вытер слюну с лица и, невозмутимо рассматривая силуэты ментов, произнес:

— Я не набивался в друзья и в тачку твою не щемился. Ты сам попросил показать короткую дорогу к Кольцевой.

— Спасибо, показал, — скрипнул зубами владелец джипа.

Машину повело вправо. Обнаружив поляну, водитель, видимо, решил развернуться. Менты заметили маневр. Один из них махнул рукой, приказывая не менять маршрут. Двое взяли короткоствольные автоматы на изготовку. Настроены они были решительно.

— Не дури, братан. Это собровцы. Шутковать не станут. Полоснут по лобовухе, и поминай как звали, — тихо заметил пассажир.

Руки водителя побелели от напряжения. Медленно, как бы нехотя баранка провернулась против часовой стрелки. Колеса джипа вернулись в накатанную колею.

— Какие собровцы? Откуда? Они все в Чечне восстанавливают конституционный порядок… Мать их за ногу… Ты что, филин? В темноте видишь? — вновь брызнул слюной владелец джипа.

Пассажир по-прежнему сохранял олимпийское спокойствие. И только проницательный физиономист, умеющий читать чужие мысли, мог бы заметить, что сидевший рядом с водителем мужчина не жаждет встречаться с парнями в черной униформе. Желваки размером с перепелиное яйцо играли на его гладко выбритых щеках. Бросив косой взгляд на взопревшего водителя, он процедил:

— Раньше надо было оглобли разворачивать. Сейчас поздно. С этими парнями лучше не связываться. Как говорится, следуй инструкциям и ни о чем не беспокойся.

Пассажир откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Набычившийся водила, вцепившись в руль, сбросил скорость, оттягивая момент встречи с патрулем. Джип медленно катился по лесной дороге. Еще недавно она петляла между сосен, а сейчас стала прямой, словно стрела. Почти рядом, на трассе, мчались сотни машин. Там было легко затеряться. Здесь же, в вечернем лесу, среди угрюмо шумящих сосен и колючего кустарника по обочинам найти подходящее укрытие казалось невозможным.

— Просто наваждение. Дежа всю какое-то, — тихо произнес пассажир.

Водила срывающимся от волнения голосом переспросил:

— Чего?

Фигуры в черном увеличились в размерах.

В свете фар отчетливо поблескивали кокарды на беретах и шевроны на погонах. Вороненая сталь автоматных стволов тускло отсвечивала синевой. Старший, широкоплечий офицер, отступил к обочине, готовясь к проверке документов.

— Дежа вю… Это на французском… Кажется, что все это уже было, и ничего нельзя поделать, — негромко пояснил пассажир.

Он совершенно случайно оказался в этой машине, сверкающей лаком и хромированными дугами отбойников. С мордастым водителем они встретились на перекрестке грунтовых дорог, больше похожих на партизанские тропы. Солнце уже клонилось к закату, когда человек, которого в прошлой, безвозвратно ушедшей жизни звали Константин Панфилов, брел по обочине с тульской двустволкой и пустой охотничьей сумкой, болтавшейся у левого бедра. Он любил такие длительные прогулки в полном одиночестве Ружье, сумка, полупустой патронтаж и прочее охотничье снаряжение он брал скорее по привычке, чем по необходимости. Любитель побродить по лесам дальнего Подмосковья не тратил понапрасну патроны, не бил из двустволки по братьям нашим меньшим. В прошлой жизни Панфилову пришлось немало поохотиться. На прицел к нему попадалось главным образом лютое двуногое зверье. Человек, которого когда-то звали Константин Панфилов, устал убивать. В тихих, согретых летним солнцем лесах он отдыхал душой. Но от прошлого не убежишь. Оно настигает тебя в самый неподходящий момент, напоминая, кто ты есть на самом деле. И тогда приходится возвращаться к прежнему ремеслу.

Когда на перекрестке передок джипа с раскосыми фарами чуть не уперся в колени Панфилову, он еще не догадывался, что такой момент настал. Что короткой передышке под названием спокойная жизнь пришел конец.

Высунувшаяся из окна машины потная ряха водителя проревела:

— Мужик, ты местный?

— Почти, — ответил охотник.

— Дорогу до Кольцевой покажешь?

Недоброе предчувствие шевельнулось в душе любителя длительных прогулок, и он солгал:

— Вообще-то мне в другую сторону. По этой дороге до Кольцевой километра три. Сворачивай только направо. Не ошибешься.

Водила, скорчив кислую физиономию, затряс коротко стриженной с бритыми висками башкой:

— Хорош пургу гнать, земляк. Мне по точняку на Кольцевую выскочить надо. Опаздываю. Я забашляю. — И он показал кожаное портмоне. — Купишь пару флаконов. Кирнешь дома с устатку. И бабу свою угостишь, а потом в постели потешишь. — Он прищелкнул языком, издав звук, напоминающий рык водопроводного крана со стертой прокладкой. — Садись, прокатимся с ветерком. Все зайцы уже отправляются спать. Остается только лягушек дуплить.

Владелец джипа указал мясистым пальцем на темнеющее небо, где ползли тяжелые, набухшие влагой облака. Натягивало к дождю, а может быть, и к грозе. Лес тревожно гудел.

— Запрыгивай в тачку, зверобой, — здоровяк гостеприимно распахнул дверцу.

Поколебавшись, Панфилов влез в джип. Водитель оказался словоохотливым и рассказал, что ездил к другу, который отгрохал особняк в дачном поселке.

— Раньше там тузы гужевались. Писаки всякие, директора и прочие бугры. А теперь участки за бесценок продают. Клевое место Не Рублевка, конечно. От Москвы далековато. Но все равно ништяк. Я решил дорогу сократить. Поехал по проселку, потом лесом и заблудился.

Манерами здоровяк походил на недавно разжившегося деньгами братка. Наглость перла из него, словно забродившая брага из бидона.

— Меня Трифоном кличут. А тебя? — пробовал установить контакт говорун.

Панфилов промолчал

— Не хочешь базарить. Лады. Я в душу не лезу. Доедем до Кольцевой и разбежимся, как в море корабли.

«Мое настоящее имя я и сам стал забывать, а лжи на сегодня достаточно», — думал Панфилов, отстраненно глядя в окно, но краем глаза следил за новым знакомым. Некоторая странность в поведении Трифона настораживала. Роскошную тачку он вел не слишком уверенно. Постоянно ерзал на сиденье. Иногда засовывал волосатую лапищу в «бардачок» и что-то нашаривал. Чувствовалось, что машину Грифон приобрел недавно. Движения были неуверенными, и он то и дело смотрел на панель со светящимися датчиками. А ведь для опытного водилы машина — что дом родной. Руки автоматически ложатся на нужные рычаги.

Панфилов не выдержал и спросил:

— Недавно тачку купил?

Водила набычился и с неожиданной злостью огрызнулся:

— А тебе что за дело? Сиди, музыку слушай.