— Мужик упертый до беспредела Четверых лбов поломал. А я запаковал его в камеру с отпетыми отморозками. Думал, сломается. Так он, представляете, этих отморозков по струнке ходить заставил. Такого в моей практике еще не было. Непростой мужик. Я, Владимир Петрович, за свои слова отвечаю.

Колесников слушал, не перебивая. Иногда разгонял дым рукой, чтобы взглянуть на следака, и все больше мрачнел.

А следак с невольным облегчением сообщил:

— Придется отпускать задержанного. Нет оснований держать его под стражей.

— И что, никаких зацепок? — переспросил Владимир Петрович.

— Кроме несколько сомнительного паспорта — никаких, — подтвердил следак.

Погрузившись в раздумье, Колесников некоторое время молчал. Затем сделал неожиданное предложение:

— Пусть с этим кадром поработают мои люди.

Такое предложение могло стоить следователю не только карьеры. Запустив людей Колесникова в камеру к задержанному, Геннадий Семенович мог оказаться за решеткой. Ведь это прямое должностное преступление, подпадающее под статью Уголовного кодекса.

Владимир Петрович, догадавшись об опасениях следователя, поспешил успокоить его:

— Не бойтесь. Они не станут бить упрямца. Не будут пытать электротоком или натягивать на голову противогаз с закрученной трубкой. Это штучки из вашего ментовского арсенала. Мои люди просто побеседуют с парнем. Прощупают на вшивость.

— А если о визите узнает начальство? Мне же кандалы прямо в кабинете наденут. Вы понимаете…

Колесников хмыкнул:

— За определенную сумму ваше начальство закроет на это глаза. Гарантирую, с парнем ничего не случится. Во всяком случае, ничего серьезного… Поймите, я не могу допускать проколов. Вчера угнали очередную тачку тоже очень известного человека. Моя фирма не сходит с газетных полос, журналисты поливают ее грязью. На меня и на мое дело идет настоящая охота. Я не могу медлить.

Решив, что сказал больше, чем надо. Колесников замолчал, запустил руку во внутренний карман пиджака и достал очередную порцию дензнаков. Не пересчитывая, разделил пачку надвое, протянув большую часть следователю.

— Возьми, — перейдя на «ты», произнес Владимир Петрович.

— Зачем? — промямлил следак.

— Бери. Не гужуйся. Всякое благое дело должно быть вознаграждено. Значит, заметано? — спросил Колесников, провожая взглядом исчезнувшие в потертом портфеле купюры.

— Я позвоню. Держите своих людей наготове, — ответил следователь, протянув на прощание узкую потную руку.

Испытывая физическое отвращение к влажным холодным рукам, Колесников поморщился. Распрощавшись со следователем, он расплатился по счету, не забыв про щедрые чаевые.

Усталой походкой Колесников подошел к машине. Водитель распахнул дверцу черного «СААБа».

Забравшись в салон, Колесников в полном изнеможении откинулся на заднее сиденье.

Сидевший рядом с водителем молодой мужчина, не оборачиваясь, спросил:

— Следак лоханулся?

— Естественно, — усталым голосом ответил Колесников.

— И что будем делать?

— Действовать, — неожиданно энергично бросил Владимир Петрович, взмахом руки приказывая водителю трогаться.

Черный «СААБ» мрачной тенью промчался вдоль набережной и скрылся за поворотом.

Примерно за сутки до разговора в кафе кумир домохозяек и перезревших невест, эстрадный певец Александр Сернов, ехал на прием к частному венерологу.

Известную болезнь он подхватил во время гастролей. После выступления на стадионе одного из сибирских городов Сернов отужинал с местным начальством. Хлебосольные хозяева закатили шикарный банкет, не поскупившись на угощение для московского гостя. Мэр лично наливал Сернову, не доверив столь ответственной миссии ни официантам, ни подчиненным.

По сибирским меркам на банкете пили весьма скромно. Тем не менее, к концу программы Сернов, уже успевший спеть несколько шлягеров из своего репертуара, забравшись на стол, вдруг почувствовал себя ужасно одиноким. Пустил пьяную слезу, пожаловался на давнюю депрессию мэру:

— Ты знаешь, в шоу-бизнесе — как в волчьей стае. Молодые норовят в загривок вцепиться, о высоком искусстве никто и не помышляет.

Мэр, привыкший произносить официальные речи и крыть матюгами нерадивых подчиненных, оказался человеком черствым. Вместо того чтобы посочувствовать заезжей знаменитости, гаркнул:

— Сашке больше не наливать. Спекся соловей. Концерт закончен!

Оскорбленный в лучших чувствах, Сернов незаметно прошмыгнул на кухню. Не брезговавший общением с народом, певец накатил еще по одной с поварами и, выскользнув через черный ход, очутился на улице.

В поисках приключений совершенно окосевший певец нашел, что искал, пышнотелую крашеную блондинку, готовую к самому тесному общению. Где произошла встреча и как звали блондинку, Сернов не помнил.

Очнулся он под несвежей простыней в комнате с ободранными обоями. Абсолютно голая блондинка, оказавшаяся коротко стриженной брюнеткой, сопела рядом, лежа на боку. Парик висел на гвоздике, вбитом над изголовьем кровати.

Кляня себя за распущенность, Сернов тихонько выбрался из-под одеяла, оделся, не найдя собственного нижнего белья, и направился к выходу. По пути заглянул на кухню, чтобы утолить испепеляющую жажду водопроводной водой.

На кухне, за столом, заваленным объедками и заставленным бутылками, гуляли три мрачных небритых мужика. Извинившись, Сернов попытался уйти, но его перехватил хозяин квартиры. Перегородив путь к прихожей, мужик укоризненно помахал пальцем с черным ногтем перед носом эстрадной звезды:

— А забашлять?

— За что? — спросил Сернов.

— Сеструхой моей попользовался. Отдуплил во все дыры, и все?! Поймал халяву? Не выйдет… Бабки гони, — скорчив зверскую физиономию, просипел алкаш.

Проверив карманы, готовый от страха обмочиться певец признался:

— У меня нет денег.

— Тогда котлы снимай, — приказал небритый родственник стриженной под больную тифом дамы.

Со швейцарскими часами фирмы «Патэк Филипп» певцу не хотелось расставаться. Оставлять сверкающие платиной и бриллиантами на циферблате часы в этом тараканьем шалмане показалось звезде верхом глупости. Подбоченясь, он гордо бросил в рожу явно мнимому родственнику:

— Я Александр Сернов! Пропустите немедленно.

— Мудак ты оборзевший, — со зловещим спокойствием заявил небритый, пахнувший перегаром мужик…

Изрядно помятого певца подобрал на окраине города милицейский патруль. Менеджер, ответственный за организацию тура, чуть с ума не сошел, увидев грязного, с фиолетовыми фингалами Сернова. Гуляку отмыли в ванне и показали врачу. Эскулап осмотрел знаменитость и, не найдя серьезных увечий, на всякий случай посоветовал:

— Сдайте кровь на ВИЧ-инфекцию. В дуэте небось без презерватива работали?

— Да, а что… у вас распространена эта чума? — заплетающимся языком спросил Сернов.

— Стараемся не отставать от столицы. Хоть в чем-то с Первопрестольной на равных, — ответил эскулап.

Анализы показали, что певец подхватил венерическую болезнь, требовавшую серьезного лечения.

По возвращении в Москву Сернов стал пациентом частной клиники, занимавшейся подобного рода недугами. Клиника гарантировала полную конфиденциальность и восстановление здоровья после курса терапии.

В тот день. Александр Сернов ехал на промежуточное обследование. Он ерзал на сиденье; от полученных уколов нестерпимо болела задница.

Вояж совершался на новеньком джипе «Мицубиси Паджеро», купленном Серновым в качестве утешения за перенесенные во время гастрольного тура страдания.

Следуя по Богородскому шоссе, Сернов не замечал апельсиновой «Таврии», лавирующей в потоке машин. Автомобильная рухлядь украинского производства демонстрировала завидную резвость. Владельцы дорогих иномарок пропускали «Таврию», не желая связываться с ярко-оранжевым уродцем, уже тронутым пятнами коррозии. Так шарахаются от прокаженного здоровые люди.

В салоне «Таврии» сидели крепко сбитые парни, одетые, несмотря на жару, в одинаковые кожаные куртки. Глаза парней были прикованы к джипу певца.