Брук хлюпает носом и вызывающе задирает подбородок, прямо как мне нравится.

— Зачем? Ты ведь уже здесь. Почему бы тебе просто не заплатить мне за приватный танец, и покончим с этим? — Брук указывает в мою сторону. — Мне не хотелось, чтобы ты видел меня такой, — шепотом добавляет она, прежде чем я успеваю что-нибудь сказать. — Не хотела, чтобы ты думал обо мне так.

— Как так? — спрашиваю, все еще опираясь подбородком на свою руку, глядя в эти глаза на мокром месте и пытаясь держать в узде свои защитные инстинкты. В конце концов, от кого мне ее защищать? От себя? — Потому что все, что я вижу — это упругую задницу девчонки, которая готова сделать все возможное, чтобы выжить.

— Не видишь во мне шлюху? — спрашивает она, словно ей трудно в это поверить.

— Ты не шлюха, — возражаю я, но слова выходят злее, чем мне хотелось бы. Тпру, Зэй, сделай глубокий вдох и выдохни. Это не ты. Мне нравится, чтобы все было легко и просто. А вот это все как-то очень тяжело. И прямо сейчас мне трудно дышать. — Я не видел на сцене ничего недостойного, Брук.

Она закрывает глаза и откидывает голову на спинку дивана. Матово-черный потолок расписан фальшивыми звездами. Это напоминает мне прошлую ночь, когда Брук выгибалась надо мной, пока я смотрел на ее красивое лицо, профиль которого вырисовывался на фоне ночного неба.

— Они хотят, чтобы я начала танцевать приватные танцы с сегодняшнего дня, — говорит девушка, и я чувствую, как дрожь проходит по ее спине. — Менеджер говорил мне, что мне не придется делать это, но теперь он передумал и дал понять, что некоторые из его лучших постоянных клиентов интересуются мной. Намекнул, что если я не сделаю это, то уволит меня.

Сажусь на пятки и пытаюсь отдышаться. Кто я такой, черт возьми, чтобы указывать ей, что делать? Мне хочется сказать: хватай свои вещи и давай сваливать. Но что потом? Взять ответственность за все, что происходит с ней и детьми? Что если ей придется бросить учебу, потому что Брук не сможет найти другую работу?

— Он не может сделать этого, — говорю ей, и девушка пожимает плечами, когда садится. — Это, блядь, незаконно.

— И что? Менеджер просто будет отрицать, что когда-либо говорил такое. В любом случае, Калифорния — волевой штат. Этот парень может просто уволить меня и притвориться, что это никак не связано с приватными танцами, — Брук отводит взгляд, когда я встаю и наклоняюсь, чтобы коснуться ее подбородка, призывая ее посмотреть на меня.

— Помнишь, что я сказал тебе в первую ночь? Не делай ничего, что компрометирует тебя, Брук, что заставляет тебя чувствовать, будто ты стоишь меньше, чем есть на самом деле. И я серьезно. Если тебе не хочется делать это, не делай.

— Ощущение, будто у меня нет выбора, — шепчет девушка, наклоняясь вперед, и я понимаю, что дело не только в работе или приватных танцах, а во мне и детях, ее сестре и в этом гребаном захолустном городке. И все сводится к одному раздражающему беспорядку. — Я не могу сделать это. Мне всего двадцать два. У нас с Беллой всего пятнадцать лет разницы. Как мне воспитывать ее, если сама не знаю, что значит быть взрослой.

Слезы начинают собираться на ресницах Брук, когда я плюхаюсь на диван и притягиваю ее в старые добрые объятия Зэйдена Рота. Из того, что слышал, я довольно хорош в этом, хоть и нечасто делаю такое.

— Мне нравятся твои объятья, ты в этом хорош, — сопит Брук под моим подбородком, ее голова лежит на моей груди, будто ей там самое место. — Так приятно.

— Да-а, да-а, только никому не рассказывай, ладно? Иначе об этом узнают все, и придется брать плату за них.

Брук слегка смеется, пока я круговыми движениями потираю ее спину. Запах ее волос и духов дразнит мое обоняние, что напрямую отдается в моем члене. Я чувствую себя ужасно виноватым, но не могу не возбудиться, когда она сидит у меня на коленях. И мини-топ, дополненный коротенькой юбочкой и блестящей кожей, совсем не помогает.

Я — гребаный ублюдок.

— Зэйден, — шепчет Брук, когда садится и смотрит мне в лицо. Ее макияж размазан, и это на грани между сексуальным и милым.

О-о-о, чувак.

Ты облажался.

Абсолютно и полностью.

Поднимаю руки и обнимаю ими шею Брук, когда она вздыхает и раздвигает колени чуть шире, располагая теплоту своей промежности прямо над выпуклостью моих штанов. Я притягиваю ее лицо для поцелуя, руководя своим голодным ртом и вызывая хныканье из ее горла. Она и так уязвима, и мне не следует этого делать, но… Брук двигает бёдрами, и я чувствую прилив энергии, которую невозможно контролировать. Если она не остановит меня, то это произойдет.

Крепко, но нежно, удерживаю лицо Брук, ее подбородок приподнят, а глаза сосредоточены на моих. Брук начинает двигаться, исполняя приватный танец, которого она так боится. Но знаете что? Я не держу свои руки на подлокотниках. Вместо этого скольжу ладонями по ее плечам, а затем провожу кончиками пальцев по ее рукам.

Девушка вздрагивает, а потом скользит своими руками, обхватывая ими мою шею, пока соблазняет мое тело так, словно занимается стриптизом годами. Должно быть это инстинкт. Основной гребаный инстинкт.

Я целую блестящую грудь Брук, прежде чем скольжу руками по ее животу под этот смехотворный сексуальный топик, находя ее грудь, облаченную в кружевной лифчик. Я оттягиваю одну чашечку, высвобождая плоть, и задираю топик, чтобы добраться до розовой вершинки соска.

На вкус она сладкая, чистая и слегка влажная. Присутствует нотка соли от пота, выступившего во время ее выступления. Если бы я уже не был готов взорваться… то сейчас точно настало бы самое время.

— Матерь Божья, Брук. — Мне нужно откинуться назад и опустить руки на бедра девушки, чтобы замедлить ее движения, пока не кончил прямо в штаны. — Если ты не остановишься… — она прерывает меня стоном, накрывая мой рот рукой, выгибая спину и прижимаясь грудью к моей груди.

Наблюдать за Брук, пока она использует меня таким образом?

Это. Блядь. Заводит.

Опрокидываю Брук на кожаный диван, задираю юбку, пока роюсь в кармане пиджака в поисках презерватива. Они высыпаются на пол. Я хватаю один и натягиваю с рекордной скоростью — рекордной гребаной скоростью, детки.

У меня не хватает терпения, чтобы снять с Брук стринги, так что просто отодвигаю в сторону кусочек ткани и с силой погружаюсь в нее. Ее необузданный крик удовольствия безжалостно подстегивает меня, заставляя с каждым новым движением входить во всю длину. В этой позе мой пирсинг задевает все чувствительные места, дразня точку-G, и на лице девушки разливается румянец того же оттенка, что и ее тени для век.

— Вот так, да, Брук, малышка, дай мне кончить.

— Зэй… ден, — стонет она, ее веки трепещут, а тело расслабляется, в то время как киска напрягается, пальцами девушка зарывается в мои волосы, сжимая их. Голова запрокинута назад, волосы рассыпаны шоколадным водопадом. Я крепко обхватываю попку Брук, пока толкаюсь в нее, наблюдая, как выражение блаженства на ее лице сменяется красивым томлением. Ее оргазм толкает меня за край, и я не могу больше продержаться ни секунды, обрушиваясь на нее с довольно смешным звуком.

Словно я какое-то блядское дикое животное.

Но, черт побери, как же это сексуально. Потрясающе. И я еще не кончил.

— Брук, — начинаю я, и оба застываем от звука стука в дверь. Мы обмениваемся взглядами, потом она отталкивает меня и встает, поправляя грудь и, спотыкаясь, направляется к двери, чтобы чуть приоткрыть ее.

— Найджел, — говорит девушка сквозь щель. — Что?

Мужчина снаружи распахивает дверь и обнаруживает, как я запихиваю член обратно в штаны, а использованный презерватив держу в руке. Знаю, это мерзко, но что еще было делать? Оставить его на полу, как какой-нибудь гребаный клиент клуба? Нет уж, увольте. Я сам избавляюсь от собственного «детского сока», ясно?

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Можно подумать парень еще не догадался. Выгибаю бровь, пока подхожу к двери и хватаюсь за нее, раскрывая ее шире, чтобы я мог встать рядом и окинуть взглядом низкого темноволосого чувака. Люди, кажется, думают, что раз я улыбаюсь и все время смеюсь, то не представляю собой большой угрозы. Но дело в том, что во мне реально шесть и три десятых фута роста, и я действительно работаю над своим телом, поэ-э-этому-у… Мне как не фиг делать дать кому-нибудь по морде.