— Эй, — щелкаю пальцами, немного отвлекаясь на Брук, поднимающуюся по лестнице, хлюпая носом и дрожа, словно у нее паническая атака. Боже.

— Парни, — я достаю свой телефон из кармана и отдаю его в их загребущие руки. — Поиграйте в Angry Birds или еще какое гребаное говно.

— Банка ругательств, — бормочет Кинзи, пока я запираю на цепочку входную дверь. Не исключаю, что это не остановит мою племянницу. Я беру Сэди и поднимаюсь по лестнице в поисках Брук.

Я нахожу ее в ванной, прилегающей к главной спальне. У нее в руках плойка, и она накручивает длинные шелковистые волосы на металлический наконечник, при этом ее руки продолжают дрожать.

Сэди отправляется на пол, все еще привязанная к автокреслу (потому что Google говорит, что нельзя оставлять ребенка без присмотра). Я возношу хвалу Морфею за то, что она до сих пор спит. Прислоняюсь к дверному проему и наблюдаю, как Брук наводит марафет.

— Что случилось? И не говори мне, что ничего, потому что я не куплюсь на это дерьмо. — Брук смотрит на меня в зеркало, продолжая завивать волосы. Я слышу, как внизу включается телевизор. Быстро крадусь на цыпочках по коридору, и взгляд на гостиную с вершины лестницы показывает, что близнецы загипнотизированы моим телефоном, а три девочки расположились в разных частях гостиной и смотрят какие-то странные мультяшки со сверкающими фиолетовыми пони. Э-э-э, ла-а-адно.

Я возвращаюсь к Брук и скрещиваю руки на груди.

— Ну?

— Да неважно, — говорит она и, всхлипнув в последний раз, расправляет плечи, расставляя ноги в воинственной позе. — Твои слова все равно ничего не изменят.

— Ты не узнаешь этого, пока не услышишь их, верно? — Брук поворачивается, все еще сжимая плойку и глядя на меня своими яркими глазами. Цвет, возможно, бледноват, но интенсивность… просто дух захватывает.

— Оставь мне немного гордости, ладно? Если я скажу тебе, тогда узнают все остальные. А я не хочу, чтобы все знали. — Ее глаза снова слезятся. Но она отводит взгляд, прежде чем слезы успевают пролиться. Затем она убирает от лица плойку, и упругий коричневый завиток падает ей на лоб.

— Не может же все быть настолько плохо? — спрашиваю я, а потом жалею, что открыл рот, когда дыхание тяжело застревает в ее горле, и она бросает щипцы в раковину, опираясь руками на стойку. Я захожу в комнату, кладу руки на ее поясницу, делая круговые массажные движения. Мне приятно прикасаться к ней. Мои руки словно горят, ладонь словно лижет пламя, когда я вожу ей по небольшой полосе обнаженной плоти между ее штанами и рубашкой.

— Я — стриптизерша, — шепчет она, давая мне секунду осмыслить это. — Ты это хотел услышать? Сегодня ночью я буду раздеваться для гребаных незнакомцев, и я ненавижу это. Я это ненавижу! У меня внутри все переворачивается. — Она наклоняется еще ниже, прижимая лоб к белой поверхности плитки. — Это мое тело. Мое. Я не хочу делать этого. Я не хочу брать за это деньги.

— Ну и не надо, — огрызаюсь я, раздражаясь и собираясь спорить. Конечно, это хреново. Тот еще пиздец. И такая милая наивная девочка, как она? Она… нет, это неправильно. Я чувствую себя защитником и испытываю негодование по поводу ситуации с бедной девочкой. — Потрать еще немного времени. Найди другую работу. Эй, послушай, мне не нужны твои деньги. Ты можешь просто не платить мне.

Брук поднимает голову и смотрит на меня в зеркало, кудри обрамляют ее лицо. Несколько выбившихся прядей щекочут мою руку, все еще лежащую на ее спине.

— Очень мило с твоей стороны, Зэй, правда. Но нам нужна еда. И мне нужно платить арендную плату. Моя сестра не покупала Белле обувь уже три года. Вся ее обувь в дырках. Также мне нужен бензин, чтобы добираться до университета, и мне нужны деньги на электричество. У меня нет другого выбора. Эврика — это не мегаполис. Здесь не так много вариантов. Слушай, я знаю, что мы не знаем друг друга, и это совершенно не то, чего ты ожидал.

— Невелика беда, — говорю я, хотя думаю, что это, на самом деле, беда, но, блин, я злюсь вовсе не на нее. Не совсем уверен, на кого я должен злиться, так что сжимаю руки в кулаки и снова опираюсь на дверной проем, пока Брук поправляет свой макияж. — Я могу понять, почему ты не хочешь этого делать.

— Все хуже, чем ты думаешь, — говорит она, и я поднимаю бровь, когда она случайно проводит подводкой по щеке и с проклятиями хватает пачку туалетной бумаги, пытаясь стереть след. — Ты когда-нибудь слышал о девственнице-стриптизерше? Только в глупых любовных романах, верно? А это точно не дурацкий любовный роман.

«Ну, наверное, это чертовски хороший роман», — думаю я, а затем задаюсь вопросом, при чем здесь вообще это. В любом случае…

— Девственнице? Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, пока Брук красит губы красной помадой. — Типа девственница, потому что никогда не раздевалась до этого или…

— Девственница, которую ни разу не трахали, — перебивает она. Мои брови взлетают вверх, пока я завожу руки за голову и делаю глубокий вдох. Святой ад. Двадцатидвухлетняя девственница. Это неслыханно. У моего приятеля в салоне есть брат, которому двадцать пять, и он все еще девственник. Какой-то романтик, ждущий ту единственную. А кто эта девушка? Офигеть! — Так что теперь кучка странных грубых парней увидят меня обнаженной, когда я даже еще не решила, кому я хочу показать себя голой.

Она снова начинает дрожать, и я вижу, почему все это так серьезно для нее.

Ох. Я даже представить не могу. Да уж.

— Там… Я не хочу, чтобы парни с деньгами были первыми, кто увидит меня без одежды.

Следует долгая неловкая пауза перед тем, как я осознаю, что, в данный момент, я — единственный мужчина в этой комнате. Но, нет, нет и нет. После того, что я только что узнал, эта девушка — абсолютное нет. Этого никогда не случится. Девственница-стриптизерша с двумя детьми по наследству? Вот же дерьмо.

— Слушай, Брук, — начинаю я, когда она поворачивается ко мне и смотрит на меня своими огромными глазами, как у олененка Бэмби. Боже, ее глаза такого необычного цвета. Она перекидывает свои длинные темные волосы через плечо. А затем дотягивается до верхней пуговицы своей рубашки.

— Пожалуйста, — шепчет она, и я понятия не имею, каким образом мне сказать ей «нет». В особенности, потому что мое тело на сто процентов согласно с этим планом. Брук дрожащими пальцами начинает расстегивать пуговицы, когда я делаю шаг назад, а она следует за мной в комнату. Не уверен, какого черта, должен с ней делать в этот момент, но я добираюсь до Сэди и сажусь на кровать рядом с ней. Ребенок продолжает спать, но я все равно отодвигаю ее кресло в сторону. — Просто посмотри на меня, — говорит она, и все мое тело омывает от жара и тепла, мой член поднимается от удовольствия. Я сжимаю пальцами одеяло, заставляя держаться неподвижно и смотреть.

Брук снимает свою фиолетовую клетчатую рубашку и отбрасывает в сторону, оставляя ее грудь в ловушке мятно-зеленой ткани с маленькими розовыми розами. Я вроде как хочу попробовать их, но заставляю себя сидеть на месте, потому что, я, блядь, не маньяк. Я не собираюсь пугать какую-то цыпочку, у которой и так уже паническая атака. Однако, когда она начинает расстегивать свои штаны, стон зарождается в моем горле, и я с дикой страстью желаю, чтобы мы оба были в Вегасе, незнакомые и раздетые в моих апартаментах — наедине — без шести детей в доме.

Дети.

Эти дети могут войти сюда в любую минуту, но все же… Я не слышу никого на лестнице, поэтому заставляю себя сидеть неподвижно, наблюдая. Я в восторге от вида Брук, стягивающей джинсы и перешагивающей через них. Ее трусы мешковатые и составили бы пару черным хлопковым бабушкиным трусам, которые были бы уморительными при других обстоятельствах.

— Ты собираешься раздеваться в этих трусах? — спрашиваю я, но это не так смешно, как могло бы быть. Когда Брук приближается, опустив колено по одну сторону от меня, а потом оседлав мои колени — и жесткую выпуклость моего эрегированного члена — у меня нет сил сопротивляться. Она — красивая девушка, а я чертовски возбужден. И вот, она предлагает себя мне. Кто я такой, чтобы отказываться?