Все перепуталось, и я, кажется, не могу распутать резинку для волос, но, бросив один умоляющий взгляд через плечо, Хантер оказывается рядом со мной в душе, запустив руки в мои волосы, пытаясь помочь. Я смотрю на него, пока он расчесывает мои локоны. На нем трикотажные шорты, которые теперь прилипают к телу, бледно-голубая футболка и кроссовки. Он полностью отвлекает меня от всего остального, что происходит прямо сейчас.

— Волшебство, — говорит он, держа мою резинку для волос между нами с довольной улыбкой на лице, когда я чувствую, как мои волосы касаются плеч. — Ты будешь в порядке, пока я принесу тебе одежду? — спрашивает он, наклоняясь, чтобы встретиться со мной взглядом. Я прикусываю губу, кивая в ответ.

Он уходит, не сказав ни слова, а я поворачиваюсь, откидывая голову назад, чтобы вода струилась по моим волосам, и нежно массирую пальцами кожу головы. Быстро втирая в волосы его мужской шампунь и кондиционер "два в одном", я ополаскиваю и повторяю процедуру, заканчивая как раз в тот момент, когда он возвращается в ванную в свежих шортах и белой футболке.

Он протягивает мне большое пушистое полотенце цвета древесного угля, широко расправленное, так что я подхожу к нему, позволяя ему укутать меня в него, и у меня перехватывает дыхание, когда я понимаю, что оно тоже горячее.

— Спасибо тебе, — шепчу я, закрепляя полотенце на груди, прежде чем он снова берет меня за руку и ведет к своей кровати, где меня ждут футболка и боксеры.

Присаживаясь на минутку рядом с одеждой, я вздыхаю, пока мой мозг медленно пытается осмыслить все, что только что произошло. Хантер садится рядом со мной, не произнося ни слова, когда я опускаю голову на руки и слезы текут по моему лицу.

Я не знаю, как долго я плачу, но когда он кладет руку мне на плечо и притягивает к себе, я охотно подчиняюсь, полотенце все еще плотно облегает мое тело. Он не заставляет меня замолчать и не пытается разговорить. Он просто держит меня, пока мои эмоции выплескиваются перед ним.

Когда мои слезные протоки пересыхают и мне больше нечего отдавать, я сажусь прямо, мои глаза опухли.

— Прости, — бормочу я, вытирая лицо, внутренне злясь на себя за то, что вот так сломалась, но теперь мой мозг полностью осознает, что я была очень близка к смерти из-за собственной глупости.

— Ты хочешь поговорить о том, что произошло? Или предпочитаешь поспать? — Спрашивает Хантер, проводя пальцами по своим светлым волосам.

Я смотрю на него как идиотка, пытаясь принять решение. — Я, э-э, узнала кое-что сегодня вечером, вещи, которые ранили глубже, чем я ожидала, что привело к тому, что я слишком много выпила, и ты видел, что произошло дальше, — мой рот выпаливает это, прежде чем мой мозг успевают обдумать слова.

Он кивает в знак согласия. — Ты хочешь поговорить об этом?

— Я думаю, это зависит от того с кем я говорю, с обычным Хантером или с Хантером который принес мне закуски и лекарства, когда у меня были месячные?

Он смотрит на меня с чистой искренностью в глазах, совсем как парень, который практически заботился обо мне, когда я была очень капризной, и, не раздумывая, я решаю выложить все мысли и эмоции, надеясь, что он снова будет так же заботиться обо мне.

ХАНТЕР

Боль в ее глазах — вот что заставляет меня осторожно подходить к ней, вместо того чтобы заставить ее дать мне ответы, которых я так отчаянно хочу. Мне нужно знать, какого черта она делала там, в воде, когда перед этим явно выпила слишком много.

Если бы я мог заснуть, то не сидел бы в полночь на террасе со своей гитарой, снова и снова играя одну и ту же мелодию. Ей невероятно повезло, что я увидел, как она, спотыкаясь, спускается к кромке воды, и именно тогда мои ноги двинулись сами по себе, зная, что она в опасности.

Сейчас, когда она сидит рядом со мной на кровати, мне хочется заключить ее в объятия и сделать так, чтобы все ее проблемы исчезли.

— Тогда давай оденем тебя. У меня в мини-холодильнике есть вода, и ты можешь залезть под простыни, чтобы согреться, хорошо? — Предлагаю я, и она благодарно улыбается.

Мне неприятно, что она спросила, какой Хантер сейчас перед ней. Я просто хочу быть самим собой рядом с ней — без барьеров и секретов, — но это сложно в таком городе, как этот, особенно когда Ксавье делает выбор за всех нас, но он обещал перемирие. Мне просто придется убедить ее в этом сейчас.

Схватив футболку, я встряхиваю ее, прежде чем надеть ей на голову, и вытаскиваю из-под нее влажные волосы. Она продевает руки в рукава, ее щеки краснеют, пока я помогаю ей одеться. Ее макияж почти стерт, обнажая фиолетовые и синие синяки вокруг глаз, а струпья на одной стороне лица выглядят чувствительными.

Встав, она самостоятельно натягивает боксеры, и я беру полотенце с кровати, ожидая, когда она закончит. Как только она это делает, я аккуратно вытираю полотенцем остатки туши с ее лица, прежде чем выбросить его в корзину для белья. Иден бормочет слова благодарности, но я только улыбаюсь в ответ. Прямо сейчас она уязвима, почти нежна, и я не хочу, чтобы она чувствовала, будто я злоупотребляю своим шансом увидеть ее такой.

Откидывая простыни, я жестом приглашаю ее лечь, пока беру две бутылки воды из холодильника, и когда я оборачиваюсь и вижу ее лежащей в моей кровати в моей футболке, мой внутренний пещерный человек сходит с ума.

Мое сердце бешено колотится в груди, а кожа горит, от того как я хочу почувствовать как она прижимается ко мне, мои желания переполняют мои чувства, когда я вижу ее именно там, где я хочу, — как свою.

Она мягко улыбается мне, когда я протягиваю ей воду и сажусь на кровать рядом с ней, слишком напуганный, чтобы лечь, на случай, если это заставит ее снова выставить защиту, но она удивляет меня, похлопывая по подушке, без слов говоря, что ей удобно, когда я присоединяюсь к ней.

Опускаясь на кровать, я подпираю голову рукой и смотрю на нее сверху вниз, наблюдая, как шестеренки в ее голове работают сверхурочно, подбирая нужные слова.

— Я узнала, что мой отец был моим биологическим отцом, но моей биологической мамой была мама Арчи, Анабель. Ну, наша мама и папа, наверное, правильный термин. Итак, я поняла, что мои биологические родители оба мертвы. Просто… мертвы. Что оставляет меня с братом-близнецом, на которого я сейчас даже смотреть не могу, и двумя родителями, которые не являются нашими родителями и не ведут себя так, как подобает родителям. Это вообще имеет смысл? — Она вздыхает, закрывая руками лицо, пока что-то бормочет, и какими бы удручающими ни были ее слова, она выглядит чертовски очаровательно.

— Это звучит как жестокий удар, с какой стороны на это ни посмотри, — наконец отвечаю я. Родители — щекотливая тема для меня. У меня нет ни любви, ни заботы, ни привязанности в этом отношении, но если бы это была Бетани, Коди или даже Райан, я был бы разбит изнутри.

Она все еще прячется за своими руками, когда я провожу большим пальцем по ее пальцам, пока она медленно не отводит их от лица.

— Мне так жаль, я просто… все это смущает, — бормочет она, не встречаясь со мной взглядом, но я приподнимаю ее подбородок, пока она не встречается со мной глазами.

— Ничто из этого не смущает, ни капельки, любимая. Но мне нужно, чтобы ты рассказала мне, что ты делала в воде. — Я задерживаю дыхание, ожидая ее ответа, беспокоясь, что перешел границы дозволенного, пока она, наконец, не кивает.

— Честно говоря, я… я даже не знаю. Отец Чарли высадил меня, и я не могла найти свой ключ, чтобы отпереть входную дверь дома Арчи. Поэтому я обошла дом сбоку, но вместо того, чтобы направиться во внутренний дворик, не желая видеть Ричарда, меня просто потянуло к воде.

Я наблюдаю, как она пытается подобрать правильные слова, но молчу, давая ей время переварить произошедшее, облизываю губы, прокручивая сцену в голове. Страх проникает под поверхность моей кожи, когда я вспоминаю, с какой силой мои ноги отталкивались от песка, когда я бежал к ней.