Если какой-то из двух языков и сможет упростить свою орфографию, то это будет скорее китайский, чем английский. Сейчас, когда большинство китайских школьников учится говорить на нормативном мандаринском, традиционные иероглифы можно заменить символами пиньин, что значит «записанные звуки» – система, разработанная в Китае в 1950-х гг. и предназначенная для передачи мандаринского языка латинскими буквами в соответствии с фонологией. Однако тут есть одна закавыка. В китайском множество омофонов (слов с одинаковым произношением) – иероглифы у них разные, а звучание единое и, стало быть, символы пиньин совпадают. С этим можно было бы справиться, но за счет усложнения орфографии.
В этом месте вы можете возмутиться. Погодите, погодите – но английский-то не настолько мудрен! Не потому ли английский завоевал мир, что миллионы и миллионы людей охотно изучают язык, в котором нет французских родов, немецких падежей, испанских спряжений и валлийских мутаций?
К этому мы и подошли. Прежде чем я частично соглашусь с вами, хочу внести существенную поправку: победное шествие английского по миру объясняется вовсе не его простотой. Латынь завоевала много стран, но при этом была гораздо сложнее английского по части родов, падежей и склонений. Арамейский, греческий и арабский – еще три языка, имевшие в свое время огромное распространение, – грамматически такие же изощренные, как латынь. Их успех объяснялся историческими и политическими причинами, а отнюдь не особыми лингвистическими достоинствами. И с английским так. Если английский и проще этих четырех языков, то это всего лишь счастливый случай.
А он действительно проще? Ну, в какой-то степени. Хотя грамматика любого языка таит свои нюансы и подвохи, начинающих чаще всего особенно пугают флексии – буквы, по грамматическим причинам добавляющиеся к слову в конце (а в некоторых языках в начале или даже в середине). Конечно, английский не полностью лишен флексий: larger, largest, John’s, drawing, burnt, eaten – в этом списке флексии выделены жирным шрифтом. Однако по сравнению с большинством языков запас флексий в английском невелик, и его ограниченность действительно облегчает новичку жизнь. Но в этом отношении и китайский не подкачал – тут он даже лучше английского. Так что мы наконец дошли до третьего общего свойства: скудности флексий. Именно оно позволяет этим двум языкам не сойти с дистанции в мировом чемпионате.
Из этого вовсе не следует, что взрослым, изучающим эти языки, не о чем беспокоиться. В обеих грамматиках есть свои подводные камни и труднопреодолимые преграды. У китайских существительных может не быть рода, но в китайском есть десятки так называемых классификаторов, и, чтобы не делать ошибок, нужно знать, какого классификатора требует то или иное существительное. Это как мы говорим пять голов скота или три пары брюк, а не пять скотов или три брюки. В китайском так ведут себя все существительные, и не всегда легко сообразить, что нужно применить к тому или иному существительному: головы, пары или еще что-то. (К счастью, есть один универсальный заменитель, который на мандаринском произносится как ге. Некоторые носители языка используют его, когда сомневаются в выборе классификатора, а неносители могут обходиться им всегда. Но это не очень культурно.)
Не стоит забывать поговорку о соломинке в чужом глазу и бревне в своем. В английской грамматике – как и в любой другой – полным-полно бревен. Начнем с того, что большинству изучающих язык взрослых непросто справиться с неправильными глаголами, такими как befall – befell – befallen и read – read – read. То же и с отрицаниями. Если в большинстве языков есть одно определенное слово (вроде not), которое позволяет отрицать все подряд, в английском отрицание для you write (вы пишете) звучит как you don’t write (вы не пишете), для you will write (вы будете писать) – you won’t write (вы не будете писать), для you can write (вы можете писать) – you can’t write (вы не можете писать), причем заметим, что o в do и don’t звучат по-разному, как и a в can и can’t. Есть и другие странности. Почему по-английски говорят I want you to listen (я хочу, чтобы вы послушали), a не просто I want that you listen? Почему предлоги часто отлетают от того слова, к которому относятся – this is the girl I’m in love with (это девушка, которую я люблю)? Носители языка не задумываются над такими вещами, но неносителей все это сильно озадачивает. Я вовсе не хочу сказать, что английский каверзнее других языков. Я только хочу, чтобы вы поняли: умеренное употребление флексий еще не делает английский простым.
И наконец вернемся к числам. Пусть с лингвистической точки зрения они не представляют интереса, но с практической – очень важны. В качестве мирового языка английский не только очень похож на китайский, но и может быть им вытеснен. Немало политических экспертов считают, что «азиатский гигант» станет следующей сверхдержавой в экономическом, политическом и военном смысле. А тогда неудивительно, если и в языковой сфере он станет играть весьма активную роль. Это может обрадовать многие народы из Африки, Восточной и Юго-Восточной Азии, поскольку для них китайский может оказаться не труднее, а то и проще английского. (Хотя реформа китайской орфографии все равно многим была бы на руку.) Зато европейцы, включая славян, окажутся в проигрыше.
Впрочем, у страха глаза велики. В конце концов, в воображаемом мире, где китайский доминирует, мы бы сталкивались с устным и письменным китайским гораздо чаще, чем сейчас. И если миллионы неславян – татары, чеченцы, калмыки, венгры и румыны – овладели русским как вторым языком, а миллионы уйгуров, тибетцев, монголов и представителей других народов освоили китайский, то, конечно, и мы с вами сможем если уж не выучить китайский, то хотя бы заставить это сделать своих детей.
Что читать дальше
Большинство глав этой книги опирается на множество печатных и онлайновых источников. Начинал я часто с Wikipedia и Wiktionary, но никогда на этом не останавливался. Основное преимущество этих ресурсов в том, что у них есть версии на множестве разных языков. По объему английские разделы Wikipedia и Wiktionary намного превосходят другие, но для получения лингвистической информации все остальные – от немецкого до романшского – тоже исключительно полезны. А еще я многое почерпнул из перечисленных ниже книг: они могут заинтересовать всех, кому понравилась «Лингво».
Ti Alkire and Carol Rosen, Romance Languages, Cambridge University Press, 2010. Эту книжку нельзя назвать легким чтением – за выходные ее не проглотишь; но зато в ней четко изложено, как из латыни выросла большая романская пятерка.
David Bellos, Is That a Fish in Your Ear? Translation and the Meaning of Everything. Penguin Books, 2011. Все, что нужно прочесть о переводах, если вы не собираетесь заниматься ими профессионально. Информативная, нестандартная и забавная книга.
Guy Deutscher, The Unfolding of Language, Arrow, 2006. Дойчер – удивительный автор: профессиональный лингвист и одновременно прекрасный рассказчик. Эта книга использована в главах, посвященных цыганскому и валлийскому.
Guy Deutscher, Through the Language Glass, Arrow, 2011. В этой книге Дойчер всем наперекор доказывает, что язык влияет на наше восприятие и мыслительные процессы меньше, чем думают дилетанты, но больше, чем принято считать у лингвистов.
Philip Durkin, Borrowed Words, Oxford University Press, 2014. Главный этимолог редакции Оксфордского словаря английского языка рассказывает об английских заимствованиях из двадцати самых главных языков-источников.
Nicholas Evans, Dying Words, Wiley-Blackwell, 2010. Так ли важно исчезновение языков? Скорее всего, вы согласитесь с Эвансом, что исчезновение каждого языка делает нас беднее. В основном он рассматривает неевропейские регионы, но у него есть и прекрасный рассказ об Авдо Меджедовиче, черногорском Гомере XX века.
