А еще финский и венгерский обладают по меньшей мере шестью грамматическими особенностями, которые редко встречаются в Европе. Оба языка полностью игнорируют род – до такой степени, что даже он и она обозначаются в них одним словом (hän – в финском и ő – в венгерском). В обоих более двенадцати падежей. В обоих используются не предлоги, а послелоги. Оба чрезвычайно привязаны к суффиксам: слово типа замысловательновик, включающее цепочку суффиксов, не вызовет никакого удивления. Принадлежность обозначается не специальным глаголом, а суффиксом. И наконец, существительные после чисел стоят в единственном числе (три собака, а не три собаки). Если конкретное число уже названо, зачем тратить силы на изменение существительного?

Финно-угорский мир – вдали от Финляндии и Эстонии он распадается на отдельные островки.

Lenguas finougrias (Wikipedia).

Вы уже уверились, что финский и венгерский близнецы? Но все не так просто. То, что роднит их между собой в сфере фонологии и грамматики, по большей части характерно и для турецкого. Можно подумать, нашелся еще один братец. Именно так раньше думали лингвисты, а некоторые и сейчас в этом уверены. Однако большинство пришло к выводу, что, несмотря на все сходство, это родство нельзя считать доказанным. Они предпочитают отделять турецкий от этих двух языков, утверждая, что их сходство объясняется отчасти случайностью, отчасти взаимным влиянием. (Венгры и носители тюркских языков издавна тесно общались.)

Однако полностью отрицать это родство тоже нельзя – мы просто не можем его доказать. Вот если бы нашлись языки – пусть даже совсем малочисленные и стоящие на грани исчезновения, – позволяющие перекинуть мост между турецким и венгерским… Были ли такие языки? Этого мы можем никогда не узнать.

 

 Об английских заимствованиях из финно-угорской группы и словах, которые следовало бы заимствовать, написано в специальных главах, посвященных эстонскому, финскому, венгерскому и саамскому.

Уверен, о таком вы даже не слыхали. На нем говорят в Швейцарии – это четвертый официальный язык страны помимо французского, итальянского и кривой версии немецкого. Как получилось, что языку достался такой скромный уголок? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется вернуться примерно на две тысячи лет назад.

Рим – в зените славы. Римская империя – как всемирный глиняный кувшин, содержит все Средиземноморье, вплоть до застрявшего в горлышке Гибралтара. Но глиняная посуда недолговечна – в V в. империя разваливается. Восточной половине, скрепленной греческой культурой, удается сохранить целостность: она останется единой в течение многих грядущих столетий, хотя коррозия будет постепенно разъедать и ее. Но западная – развалится сразу и навсегда. А вместе с ней развалится на части и латынь. Из-за постепенного ослабления межрегиональных связей язык распадется на отдельные диалекты. Вместе с тем на территории бывшей империи станут расселяться и разные пришельцы со своими языками. Некоторые из них переймут местную латынь, придав ей собственный колорит.

Эти осколки латыни со временем превратятся в романские языки: пять крупных (итальянский, французский, испанский, португальский и восточный отросток – румынский) и множество более мелких. Но формирование большой пятерки затянулось на многие столетия. Сначала – сразу после развала Римской империи – латынь распалась не на пять, а на десятки языков и столько диалектов, сколько капель воды в кувшине. Путешествуя по территории Римской империи году в 1200-м, вы не нашли бы и двух городов с общим языком. В самой распоследней деревушке процветала латынь местного разлива.

Языки, которые мы называем романскими, возникли некоторое время спустя. Монархи, такие как Диниш Португальский и король Испании Альфонсо Х, гениальные творцы, подобные Данте, и организации, вроде Французской академии, помогли склеить из мелких осколков местных диалектов языки, использовавшиеся – сначала в письменной форме – на обширных территориях. Большая пятерка оказалась успешнее других: эти языки стали государственными в отдельных странах, а испанский, португальский и французский – даже в новых империях.

Но и другие группы романских диалектов сплетались в самостоятельные языки. В Испании в наше время статус языков государственного уровня имеют два романских языка-маломерка: каталанский, выросший на восточном побережье, и галисийский, приютившийся в северо-западном уголке страны. К востоку от галисийского поселилась целая группа тесно связанных между собой языков: астурийский, леонский и (на территории Португалии) малыш мирандский. Они имеют лишь региональное значение. Во Франции наряду с французским с его множеством диалектов существуют – что бы ни думал по этому поводу Париж – и самостоятельные языки: окситанский, корсиканский и арпитанский. В Италии, где каждый диалект является предметом гордости своего региона, многие из них могли бы претендовать на статус самостоятельного языка. Наибольшие шансы тут были бы у сардинского, но у венетского и доброго десятка других тоже хорошие перспективы. Три версии румынского языка вполне можно рассматривать как отдельные языки: арумынский, распространенный в нескольких южных странах Балканского полуострова, мегленорумынский, используемый в Греции и Македонии, и ныне почти исчезнувший истрорумынский, на котором говорили на хорватском полуострове Истрия. В Истрии есть еще и истриотский язык – романский язык неясного происхождения. Поскольку сейчас его считают родным лишь несколько сотен пожилых людей, ему, похоже, суждено исчезнуть, прежде чем ученые разберутся в его родословной. Иные романские языки уже отошли в мир иной: последним в конце XIX в. почил далматинский.

Этот швейцарский знак у горы Маттерхорн содержит надпись Не переходите железнодорожные пути на пяти языках: сначала – на романшском, в конце – на японском.

Matterhorn sign: Kecko/flickr.

Ну и где тут место романшского? Сложный вопрос. Этот язык признан конституцией Швейцарии, и на нем говорит около 35 000 человек в кантоне Граубюнден, но при этом в каждой долине – собственная разновидность. Даже такое простое слово, как я, варьируется в диапазоне от eu до ja. Очень мило на одном диалекте звучит как che bel, на другом – tgei bi. В итоге жители одной говорящей на романшском языке деревни с трудом понимают жителей другой, даже если расстояние между ними всего несколько километров. Если бы эти диалекты не провели столько веков в изоляции, их бы поглотили большие языки. Будь у них общий культурный центр, они бы слились в единый язык. А так они продолжают оставаться осколками разбитого кувшина, который когда-то назывался латынью.

Так какой же диалект в Швейцарии и в Граубюндене признают подлинным романшским? Поколение назад ответ был такой: не один из них, а все сразу. Тогда школьные учебники печатались в пяти вариантах. И только в 1982 г., после ряда неудачных попыток, эти осколки удалось склеить в единый нормативный язык: граубюндский романшский (Rumantsch Grischun). Во имя равноудаленности организационный комитет (Романшская лига) поручил его создание постороннему лингвисту – Генриху Шмидту, носителю немецкого. Федеральные власти и администрация кантона встретили творение Шмидта с распростертыми объятиями и теперь публикуют законы, школьные учебники и все остальное на новом едином языке. Но никакая равноудаленность не помогла нормативному языку завоевать сердца носителей диалектов, поэтому в большинстве граубюндских муниципалитетов родным языком по-прежнему считается местный диалект.