Слово bloke (парень) могло быть заимствовано из шелта. А если слова pal (приятель), cove (пещера), chav (гопник), rum (в значении странный) и lush (пьяница) взяты, как принято считать, из цыганского, то англо-цыганский явно мог служить проводником.

 Koarig – женские половые органы. В английском нет слова, занимающего среднее положение между анатомическими терминами (vulva, vagina), непристойными вариантами, обозначаемыми с помощью звездочек, и эвфемизмами (yoni, flower, cooch). Koarig ближе всего к последней категории слов, но шелта придает ему уличный шик.

Слова – это самые маленькие частицы языка, имеющие самостоятельное значение даже сами по себе. Но значения постоянно меняются (португальский), как и в некоторых случаях имена людей и географические названия (Латвия). Для носителей сорбского камнем преткновения является скромный определенный артикль, а для бретонцев серьезную проблему представляют числительные. Если говорить о существительных, то у итальянцев широчайший выбор весов и размеров, а саамы исключительно точны в описании снега.

Что бы мы делали без древнегреческого? Как разговаривать о науке и культуре без таких слов, как дерматология, атом, алфавит или метафора? Конечно, мы могли бы их не заимствовать, а по примеру исландцев изобрести доморощенные термины типа кожезнание, мельчайшая частица, буквенный ряд и какбытность. Но даже исландские островитяне не смогли полностью противостоять грекам и включили в свой язык такие слова греческого происхождения, как xenon, lýra и arkitekt. Думаю, не будет преувеличением сказать, что язык Гомера, Платона и Софокла пронизал и обогатил все европейские языки.

А если так, то можно предположить, что язык современных Афин можно проследить прямо до языка древнего города, как реку можно проследить до самых истоков. Однако на самом деле не все слова современного греческого настолько греческие, насколько кажется. Они демонстрируют – или скорее скрывают – разные степени «гречистости».

Многие из новогреческих слов, которые вошли в другие европейские языки (так называемые интернационализмы), являются исконно греческими. Они существовали в Древней Греции, были заимствованы римлянами и позднее вошли в другие европейские языки. Например, слово prógnōsis с древних времен означало предвидение, предсказание (только в новогреческом отбросили последнее s). А philosophía означало и означает философию от досократовских времен до постмодернистов. Слово dēmokratía всегда означало демократию. Подобные слова являются подлинно фамильными ценностями.

Однако некоторые слова из греческих запасов существенно поменяли значение со времен своего появления на свет. Например, древнегреческое слово plásma исходно обозначало сформированную вещь – понятие достаточно широкое, чтобы в него включить фигуру, образ и фальшивку (а впоследствии и такие слова, как существо и даже красотка). Оно никогда не означало плазму в современном биологическом или химическом смысле – эти понятия появились только в XIX–XX вв. Аналогично, слово призма, возникшее из греческого prísma (буквально: что-то распиленное), лишь недавно получило свое оптическое значение, хотя в качестве геометрического термина его использовал еще Эвклид. Слово программа произошло от греческого prógramma, означавшего письменное публичное оповещение или эдикт. В наше время у слова программа целый букет значений: от расписания, теле- или радиопередачи до компьютерного приложения. Сохранив во многих случаях исходные значения слов, новогреческий добавил и их международные значения – лингвисты называют это заимствованием значений. «Гречистость» таких слов ниже, чем слов prógnōsis, philosophía, dēmokratía и тому подобных, которые сохранили практически неизменными и форму и смысл.

Таким образом, на нашей шкале есть «фамильные ценности», на которых никак не сказался их международный успех, а также слова, которые получили дополнительные международные значения и тем самым слегка утратили аутентичность. В дополнение к ним есть еще третья, очень распространенная категория: составные слова иностранного происхождения. Многие из них были созданы западной наукой в XIX в., когда ученые, черпая вдохновение в двух классических языках, создали множество неологизмов, которыми мы пользуемся до сих пор: фармакология, эмпатия, онтогенез, андроид, гиподермальный, идеолект, ихтиофобия и многие, многие другие.

Эти составные слова сложены из блоков, которые легко объединять друг с другом. Если ихтиофобия – это боязнь рыб (буквально рыбобоязнь), а фармакология – наука о лекарствах (лекарствознание), то не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что ихтиология – наука о рыбах, а фармакофобия – боязнь лекарств. Хотя составные части этих слов имеют греческое происхождение, сами слова греческими определенно не являются. Однако новогреческий принял их с распростертыми объятиями, поскольку они и полезны и понятны. В Греции наука о лекарствах называется pharmakología, а инструмент для прослушивания происходящих внутри пациента процессов – stēthoskópio[4]. Греки обращаются с этими словами как с родными, а многие, скорее всего, и считают их родными. Но логичнее считать такие слова заимствованиями, хотя корни у них и греческие.

Иногда в результате такого процесса возникают двойники, один из которых является более греческим, чем другой. Например, научный интернационализм phonetic построен на основе греческого слова phōnē (голос, звук) (телефон – буквально: далекий голос) и означает относящийся к звукам устной речи. В греческом слово phōnētikós ныне приобрело такое же научное значение, но в «домашнем обиходе» это прилагательное имело значение голосовой, как, например, голосовые связки (phōnētikés chordés). Аналогичная история со словом osteopátheia – греческое название остеопатии. Исходя из значения его частей, это слово должно значить болезнь костей, и именно в этом смысле оно применяется в новогреческом. Одно слово означает сразу и болезнь и метод лечения.

Lesbía – еще одно греческое слово, получившее свое современное значение с помощью заимствования, когда британские викторианцы интерпретировали стихи Сапфо с Лесбоса как эротические. Эту картину, изображающую Сапфо и Алкея, нарисовал сэр Лоуренс Альма-Тадема (чьим родным языком, между прочим, был фризский).

Sappho And Alcaeus by Lawrence Alma-Tadema: Walters Art Museum/Wikimedia.

Есть ли еще какие-то степени «гречистости», помимо трех уже перечисленных: фамильные драгоценности, заимствованные значения и вполне понятные реимпортированные слова? Есть еще маргинальный четвертый уровень: низкосортный реимпорт. Примером может служить слово Utopia. Созданное в Англии Томасом Муром, оно явно опирается на греческие слова ou (нет) и topos (место). Ни один грек не сотворил бы такое слово, но теперь они охотно заимствовали utopia (точнее, outopía). Это напоминает «сделанное в Японии» слово walkman: оно не кажется английским, но это не мешает англичанам его использовать.