На следующий день после того, как комитет полного состава представил результаты своего пересмотра «Плана Виргинии», Уильям Патерсон из Нью-Джерси встал и обратился к конвенту с просьбой сделать перерыв на один день, чтобы дать нескольким делегациям время доработать свой «чисто федеральный» план. Конвент объявил перерыв, и на следующий день, 15 июня, когда Патерсон представил конвенту «План Нью-Джерси», значение слов «чисто федеральный» стало предельно ясным. План Патерсона — плод совместных усилий делегатов от Делавэра, Нью-Йорка, Коннектикута, Мэриленда и, разумеется, Нью-Джерси — включал несколько пунктов, явно заимствованных из «Плана Виргинии», но подразумевавших сохранение основной структуры старой конфедерации — однопалатного конгресса с равным представительством штатов. Конгресс назначал коллегиальный орган верховной исполнительной власти, который, в свою очередь, назначал верховный суд с довольно ограниченной юрисдикцией. Сохранение равного представительства штатов было первоочередной задачей делегации от Нью-Джерси и тех делегаций из других штатов, которые принимали участие в составлении альтернативы «Плану Виргинии». Эти штаты не возражали против центрального правительства, наделенного обширными полномочиями — «План Нью-Джерси» гласил, что все законы, издаваемые конгрессом, «и все договоры, заключенные и ратифицированные под эгидой Соединенных Штатов, являются высшим законом для соответствующих штатов в той степени, в какой эти законы или договоры относятся к упомянутым штатам или их гражданам». Если какой-либо штат стал бы отказываться соблюдать какой-либо закон или договор, орган исполнительной власти был бы вправе принудить его к соблюдению. И сам конгресс получал новые права, особенно в области налогообложения и регулирования торговой деятельности[1112].
В первой резолюции «Плана Нью-Джерси» констатировалось, что последующие резолюции являются мерами по «пересмотру, исправлению и расширению» «Статей конфедерации» — красивый (и коварный) прием, заимствованный из первого варианта плана Рэндольфа. Поскольку план Патерсона предусматривал расширение «Статей», он, несомненно, должен был получить одобрение конгресса и легислатур штатов. В «Плане Нью-Джерси» не содержалось ничего, что было бы рассчитано на возбуждение демократических симпатий.
Патерсон описывал свой план во взвешенной манере. Его план не подразумевает, говорил он, никакого нарушения доверия народа; он «согласуется с полномочиями конвента» и «настроениями народа». В этой части своей речи Патерсон имел в виду, что одобрение конвентом «Плана Виргинии» с предложенной в нем свежей структурой и требованием ратификации новой конституции народом граничит с революционным действием. Его план, напротив, не представлял никакой угрозы конституционализму или общественному доверию[1113].
Комитет полного состава выслушал речь и все понял. За следующие три дня Джеймс Уилсон сравнил оба плана и высказал мнение, что легислатура, состоящая всего из одной палаты, порождает «законодательный деспотизм». «Когда законодательная власть не ограничена, — сказал он, — не может быть ни свободы, ни стабильности, а единственный способ ограничить ее — это разделить ее в пределах ее самой на отдельные и независимые ветви. В однопалатной легислатуре отсутствует контроль, а тот, что присутствует, является неполноценным, так как зависит исключительно от доброй воли и здравого смысла тех, из кого она состоит». По поводу мнения Патерсона, что «План Виргинии» выходит за пределы компетенции конвента, Уилсон заметил, что конвент не может «ничего решать», но «вправе предлагать все, что угодно»[1114].
Эти аргументы нашли благодарных слушателей в больших штатах. Но еще оставалось выделить основное различие между двумя партиями сторонников, и это сделали Чарльз Пинкни и Джеймс Мэдисон. «Вся проблема», согласно Пинкни, сводилась к следующему: «дайте Нью-Джерси равное представительство, и этот штат отбросит все угрызения совести и сойдется во мнениях с национальной системой». Мэдисон, который выступил 18 июня, на следующий день после того как Гамильтон произнес свой длинный и неуместный панегирик выборной монархии, подчеркнул, что Нью-Джерси и другие штаты с аналогичной точкой зрения рано или поздно пожалеют о своем отстаивании принципа равного представительства штатов. Перспектива образования на Западе многих новых штатов должна заставить Нью-Джерси призадуматься; эти штаты, вне всякого сомнения, вступят в Союз, и это произойдет в тот момент, «когда они будут насчитывать лишь незначительное количество жителей. Если они получат право голосовать пропорционально численности своего населения, все будет справедливо и спокойно». Но дайте им «равное представительство, и самое отвратительное меньшинство будет диктовать свою волю целому»[1115].
Когда Мэдисон закончил свою речь, дебаты прекратились, и голосование продемонстрировало слабость малых штатов. За план Патерсона проголосовали лишь Нью-Джерси и Нью-Йорк, и комитет принял к рассмотрению «План Виргинии». Малые штаты хотели контролировать правительство и соглашались, что средством к этому является равное представительство штатов, но в то же время не могли согласиться на что-то гораздо большее[1116].
Следующие несколько дней делегаты от малых штатов занимались тем, что пытались объединиться, в то время как конвент занимался рассмотрением «Плана Виргинии», пересмотренного комитетом полного состава. Большие штаты для начала ободрили своих упавших духом друзей, согласившись, что первая резолюция должна гласить, что «правительство Соединенных Штатов должно состоять из высшей законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти», без использования формулировки «национальное правительство». Слово «национальное» заставляло малые штаты подозревать большие штаты в недобрых намерениях, и изменение формулировки хотя бы частично утешило их. Но утешением, в котором они более всего нуждались, было равное представительство в национальной легислатуре. Три из них — Нью-Джерси, Делавэр и Нью-Йорк — незамедлительно выступили против резолюции, предусматривавшей двухпалатный конгресс. У них не было надежды на создание эффективной оппозиции; скорее они намеревались добиться уступки в виде равного представительства штатов. Роджер Шерман почти сразу предложил компромисс, сказав, что «если проблему с представительством невозможно решить каким-либо иным способом, он готов согласиться на две палаты с пропорциональным представительством в одной и равным представительством в другой». Большие штаты не клюнули на эту приманку и без труда добились своего — утверждения двухпалатного законодательного органа[1117].
Аристократические предубеждения и интересы плантаторов в очередной раз дали о себе знать в предложении генерала Чарльза Коутсуорта Пинкни из Южной Каролины, высказавшего идею, что нижняя палата должна избираться не населением, а легислатурами штатов. Ни от кого не ускользнула присутствовавшая в этом предложении игра — защита института рабства под видом борьбы за интересы плантаторов. Из южных штатов, однако, это предложение поддержала лишь Южная Каролина, к которой присоединились Коннектикут, Нью-Джерси и Делавэр. Зато пункту «Плана Виргинии», согласно которому первая палата должна была избираться населением, оппонировал только Нью-Джерси[1118].
Проблема второй палаты оставалась нерешенной, и хотя конвент провел часть последних дней июня в обсуждении таких вопросов, как источник оплаты представителей и требования, предъявляемые к представителям, проблема всплывала вновь и вновь. Все усилия по ее разрешению, к несчастью, только усугубляли ситуации. Этот результат, пусть даже он и не был непредвиденным, является очередным примером из истории благих намерений, ведущих к непредусмотренным последствиям[1119].
