В качестве представителя Великобритании на неофициальных переговорах, начавшихся в апреле, Шелберн отправил в Париж Ричарда Освальда. Шотландский купец Освальд был намного более дальновидным человеком, чем о нем думали его политические хозяева в правительстве. В далекой молодости он некоторое время жил в Виргинии и по-прежнему владел землей в Америке. У него были деньги — заработанные на Семилетней войне и торговле рабами — и отсутствовали политические амбиции. У тех, кто встречался с ним впервые, складывалось впечатление, что он слишком стар и слишком мудр для политики. Его хорошо знал Лоуренс, его бывший чарлстонский посредник в торговле рабами. Как бы то ни было, Освальд более или менее ладил с Франклином; оба были уравновешенными людьми, не тешившими себя напрасными иллюзиями и умевшими скрывать свои чувства[1021].

Они познакомились в апреле, и вскоре после этого Франклин представил Освальда Верженну. До начала лета они не добились никаких ощутимых результатов. У Освальда в первое время не было официальных полномочий, а у Франклина не было коллег — Джей обретался в Мадриде в ожидании какого-нибудь знака признания от Испании, а Адамс упражнял свои дипломатические способности в Гааге, пытаясь добиться займа для своей страны. Лоуренс, которого Освальд вызволил из Тауэра и привез на континент, погрузился в апатию, вызванную, по всей видимости, болезнью и скорбью по сыну, полковнику Джону Лоуренсу, убитому в бою в августе 1782 года[1022].

Был момент, когда переговоры забуксовали: инструкции Освальда не включали в себя признание независимости Соединенных Штатов как предварительное условие для переговоров; американцы настаивали на том, чтобы Великобритания признала независимость, прежде чем будет согласован текст мирного договора. Франклин также настаивал на вступлении Канады в состав Соединенных Штатов. В конце лета все стороны начали постепенно приходить к согласию. Сражение у островов Всех Святых, состоявшееся в апреле, несколько отрезвило французов; их командующий в Вест-Индии Грасс был захвачен в плен, его флот разбит, хотя и не уничтожен, адмиралом Родни. После состоявшейся в Англии секретной встречи с Рейневалем, секретарем Верженна, англичане поняли, что французы не слишком заинтересованы в отстаивании американских притязаний на право рыбной ловли и Канаду. Но англичане боялись возможного исхода гибралтарской экспедиции Испании. Американцы, особенно Франклин и Джей, прибывшие 23 июня в Париж, были крайне встревожены тайными сношениями между своим союзником — Францией — и своим врагом — Великобританией.

В сентябре Джей и Франклин согласились продолжить переговоры при условии, что полномочия Освальда будут изменены таким образом, чтобы позволить ему договариваться с ними как представителями Соединенных Штатов. Принятая формулировка была двусмысленной — конгресс рассматривал ее как признание американской независимости; правительство Шелберна так не считало, и если бы переговоры на этом остановились, оно, несомненно, стало бы отрицать, что Великобритания признала Соединенные Штаты.

В течение следующих трех месяцев переговоры велись на весьма ненадежной почве, но результаты были достаточно весомыми, и 30 ноября между американскими и английскими партнерами было подписано предварительное соглашение. За несколько часов до подписания Франклин сообщил Верженну, что согласие достигнуто. Разумеется, он не признался, что в ходе переговоров американская делегация пренебрегла инструкциями конгресса, предписывавшими консультации с французами и следование их совету. Американцы, однако, не нарушили договорные обязательства перед Францией, ибо соглашение с Великобританией не могло вступить в силу до заключения мира между Францией и Великобританией.

Первая статья договора гласила, что «Его Британское Величество признает указанные Соединенные Штаты… свободными, суверенными и независимыми штатами…». За этой важнейшей статьей следовал пункт о границах, согласно которому на севере граница была проведена примерно по той линии, где она проходит сегодня; на юге — по тридцать первой параллели; на западе — по реке Миссисипи. Гарантировались старые американские права на рыболовство у побережья Ньюфаундленда и в заливе Святого Лаврентия, а также «свобода» сушить и коптить рыбу в незаселенных заливах, гаванях и заводях Новой Шотландии, островов Мадлен и Лабрадора. Кредиторы «с обеих сторон» не должны были встречать «правовых преград» для сбора долгов, «обусловленных ранее заключенными контрактами», «в полновесных фунтах стерлингов»; и конгресс должен был настоятельно рекомендовать легислатурам штатов обеспечить возврат всей собственности, конфискованной у британских подданных. Эта статья, всю важность которой можно оценить лишь при ее прочтении в полном объеме, касалась такой щекотливой темы, как собственность лоялистов. Статья не содержала ответа на вопрос, последуют ли штаты рекомендации конгресса. Если лоялисты всерьез полагали, что конгресс может заставить штаты принимать решения в их пользу, то вскоре им пришлось расстаться со своей иллюзией[1023].

Договор также предусматривал, что в будущем не должно быть никаких конфискаций имущества и никаких преследований лиц за их участие в войне; что Великобритания должна отозвать свои войска «со всей возможной быстротой»; что навигация по реке Миссисипи должна быть открытой для граждан Великобритании и Соединенных Штатов; и что все территории, захваченные до подписания мирного договора в Америке, подлежат возврату.

Соглашение между американцами и британцами подстегнуло французов, которые мечтали положить конец истощению своей казны, вызванному войной, и 20 января 1783 года они подписали предварительное мирное соглашение со своим заклятым врагом. Испания и Великобритания заключили мир примерно в то же время, отдав приказы о прекращении всех военных действий. Путь к достижению согласия был облегчен текущими событиями — в сентябре провалилось наступление Испании на Гибралтар, но Великобритания была вынуждена отдать ей Менорку, а также Восточную и Западную Флориду.

Все стороны подписали текст окончательного договора о мире 3 сентября 1783 года. В Америке генерал Карлтон, сменивший Генри Клинтона, осуществлял печальную миссию, состоявшую в сборах армии в дорогу и ее вывозе из Америки. В конце 1783 года Соединенные Штаты были свободны от британских войск, за исключением нескольких гарнизонов на северо-западе.

Торжества в Америке по случаю известий о мире часто сопровождались длинными сериями тостов. Американцы поднимали свои бокалы за «Соединенные Штаты», «конгресс», «американскую армию», «генерала Вашингтона», «память героев, павших в войне», «членов комиссии по переговорам о мире», «Людовика XVI», «Рошамбо» и других по списку, настолько длинному, что его, должно быть, хватало, чтобы осушить реки вина. Тосты выражали радость и отчасти показывали, чем американцы объясняли свою победу. Понятно, что никто не пил за короля Георга III, лорда Джорджа Джермена, Генри Клинтона, графа Корнуоллиса, Уильяма Хау или британскую армию и военноморской флот. Если бы американцы были объективнее, они бы наверняка упоминали и британцев. Ибо война была не только выиграна американцами, но и проиграна британцами.

Последние столкнулись на войне с проблемами, о которых прежде не подозревали, и сколь бы богатым ни было их прошлое, оно давало лишь ограниченные подсказки. Эта война не была очередным кровавым противостоянием на девственных просторах Нового Света. Солдаты и военные моряки знали Америку; они сражались там раньше и сражались хорошо. Эта война была, по сути, гражданской войной против народа тринадцати колоний, который, сражаясь и жертвуя собой, лишь укреплялся в своей решимости. Проблемы, возникавшие в связи с ведением военных действий против этого народа, порой казались непреодолимыми; американцы не только занимали огромную территорию от Мэна до Флориды, но и были непредсказуемы. Мало кто в Великобритании мог вообразить, что американцы способны сплотиться и создать центральное правительство и армию — и затем отчаянно сражаться год за годом. Еще меньше было тех, кто отдавал себе отчет в «политическом энтузиазме» американцев, как Берк, который так охарактеризовал их граничащее с фанатизмом стремление к самоуправлению.