В течение следующих двух месяцев армия Вашингтона оставляла один укрепрайон за другим, пока Корнуоллис 20 ноября не захватил Форт-Ли на левом берегу Гудзона. Три недели после взятия англичанами форта и вплоть до переправы через реку Делавэр у Трентона в Пенсильванию американские войска только и делали, что отступали, отчаянно пытаясь избежать встречи с Корнуоллисом. Большую часть этого времени, до падения Форт-Ли, Вашингтон выглядел нерешительным и временами даже неумелым. Нерешительность его объяснить было легко: он не знал планов Хау. Нанесет ли тот удар по южной части Новой Англии или пойдет на Филадельфию через Нью-Джерси? Несвойственная Вашингтону неловкость не нанесла ущерба войскам — больше всего она проявилась во взаимоотношениях с высшими офицерами, особенно с генералом Чарльзом Ли.

После сражения 16 сентября обе армии замерли на Гарлем-Хайтс. Американцы насыпали укрепления, передислоцировали и пытались реорганизовать свои войска. Британцы в общем делали то же самое, хотя и не в таком сумасшедшем темпе, как их противник. Вашингтон демонстрировал высокую активность, пытаясь консолидировать армию и решить самую мучительную ее проблему — пополнение, так как окончание срока службы ополченцев в ноябре и декабре грозило его войскам полным распадом. Вскоре после битвы на Лонг-Айленде конгресс санкционировал набор 80 000 человек, что было весьма своевременным и обнадеживающим, но конгресс предполагает, а Господь располагает… В сложившихся обстоятельствах конгресс постарался ускорить процесс, обязав легислатуры колоний создать комитеты, которые назначили бы строевых офицеров, которые в свою очередь занялись бы вербовкой. Легислатуры действовали неторопливо, иногда по нескольку месяцев ничего не предпринимая, в личном составе полков зияли бреши, а Вашингтон отчаянно требовал пополнений[621].

Проблема встала во весь рост, но тут как раз Хау временно отвлек Вашингтона от нее, отправив 12 октября четырехтысячный отряд по берегу перешейка Трогс-Нек, который иногда называли Фрогс-Нек или Фрогс-Пойнт. Этот перешеек часто превращался из полуострова в остров и обратно, в зависимости от приливов и впитывания воды почвой, и выдавался в пролив Лонг-Айленд почти строго на восток от позиций американцев. В тумане корабли королевского флота прошли через узкий пролив Хеллгейт и беспрепятственно высадили десант, однако выбраться с Трогс-Нек было не такой простой задачей, так как сторожевые отряды американцев охраняли ведущие оттуда пути — несколько бродов и небольшую дамбу через ручей[622].

Так Хау удалось обойти с фланга на американскую армию Гарлем-Хайтс. Через четыре дня Вашингтон решил двигаться на север к Уайт-Плейнс на расстоянии дневного перехода, и 18 октября начал отвод войск с Гарлем-Хайтс. Из-за нехватки лошадей и повозок переход занял четыре дня, причем солдаты тащили орудия на себе. Хау никак не беспокоил американцев, хотя в день, когда враги начали отход, высадил еще один десант в верхней части пролива в Пелл-Пойнте. Недоукомплектованная бригада полковника Джона Гловера попыталась навязать бой высадившимся гессенцам, но те вскоре заняли Пелл-Пойнт без особых проблем.

Еще десять дней британцы избегали движения на Уайт-Плейнс, пока наконец 28 октября не взяли приступом Чаттертон-Хилл, холм на крайнем правом фланге американских позиций. Три дня спустя Вашингтон отвел армию к Норт-Каслу и возвел новую линию укреплений. Хау последовал было за ним и занял оставленные позиции, но ночью 4 ноября отвел войска (Вашингтон ошибочно посчитал этот маневр «отступлением») и через десять дней сосредоточил армию вокруг форта Вашингтон на восточном берегу Гудзона, к югу от Кингсбриджа[623].

Все эти десять дней Вашингтон строил догадки о намерениях Хау и готовился отправить часть армии из Норт-Касла для проведения операций в Нью-Джерси. Не оставалось сомнений, что Хау попытается взять форт Вашингтон, но ведь он этим не удовлетворится? Изучая поведение Хау, Вашингтон приписал тому одну из черт собственного характера, а именно заботу о репутации. Вашингтон всегда придавал большое значение тому, что другие думают о нем. Его убежденность, что и враг руководствуется теми же соображениями, хорошо иллюстрирует риторический вопрос, который он как-то задал в отношении Хау: «Он должен предпринять что-то, чтобы подтвердить свою репутацию, ибо что он уже сделал, имея столь внушительную армию?» Непосредственная задача Хау была очевидна: захват форта Вашингтон, но каков будет его следующий шаг в случае успеха? Возможно, он направится в южные колонии, а может, через Нью-Джерси двинется на Филадельфию, где заседал конгресс. Пока же на повестке дня стоял форт Вашингтон и вопрос звучал так: «Смогут ли американцы его удержать?» Вскоре этот вопрос трансформировался в другой, более развернутый: необходимо ли удерживать форт после того, как английские корабли прошли по Гудзону между фортом Вашингтон и фортом Ли на западном берегу реки? Американские орудия обоих фортов дали залп по кораблям, но не нанесли практически никакого ущерба, если не считать мелких повреждений парусов и такелажа, и корабли прошли вверх реке[624].

Как только британцы продемонстрировали, что форты не могут помешать флоту, Вашингтон стал задумываться об эвакуации форта. Казалось благоразумным не рисковать тремя тысячами солдат гарнизона, особенно учитывая, что Хау имел над ним троекратное, если не четырехкратное, преимущество. Но Джорджа Вашингтона не было на месте событий, а непосредственный командующий силами американцев Натаниэль Грин и начальник гарнизона форта полковник Роберт Маго были уверены, что смогут продержаться. Вашингтон в своем письме Грину от 8 ноября выразил свои сомнения, но не решился отдать прямой приказ оставить форт. Он не желал подвергать риску гарнизон и боеприпасы форта Вашингтон, но: «так как Вы находитесь непосредственно на месте, то оставляю на Ваше усмотрение, стоит ли эвакуировать форт и отменить приказ, данный полковнику Маго защищаться до последнего солдата»[625].

Находиться «непосредственно на месте» было предпочтительно для самого Вашингтона. Он был не из тех командиров, которые доверяют отвлеченным рассуждениям, а также никогда не стремился принимать решения, находясь вдалеке от событий. Он хотел все видеть своими глазами и поступал в соответствии с этим: так, в Кембридже он лично проводил рекогносцировку и инспектировал лагеря; на Лонг-Айленде он не отдавал приказа об отступлении, пока лично не убедился в его необходимости; он устремился к Кипс-Бей, чтобы видеть катастрофу своими глазами, а у Гарлем-Хайтс находился настолько близко к схватке, насколько позволяло благоразумие. Он производил впечатление кабинетного генерала, но по склонностям своим таковым не был. Вашингтон мог хорошо мысленно представлять диспозицию армии и поле боя, но предпочитал находиться в гуще событий. В юности он стал хорошим землемером, а эта профессия подразумевала посещение земельных участков, а ведь он был еще и плантатором, и земельным спекулянтом. Вашингтон, безусловно, мог командовать и на расстоянии, но он всегда желал сам удостовериться в происходящем, прежде чем принимать решения.

Вашингтон появился у форта как раз в момент движения к нему англичан, и там он встретил Натаниэля. Грина — обаятельного, уверенного в себе, способного чеканно выражать свои мысли офицера, который считал, что сможет защитить форт[626]. Право иметь свою точку зрения, находясь в гуще событий, Грин имел, но полагаться на его правоту было недальновидно. Тем не менее Вашингтон ему доверился, поступив вопреки своему предчувствию, подкрепленному личной рекогносцировкой командующего, произведенной 14 ноября. В этот решающий момент сильная, трезвомыслящая личность уступила энтузиазму другой, более молодой, энергичной и оптимистически настроенной.