– Вы уверены, что вход здесь?

– Девочка моя, я знаю каждый сантиметрик в этих подземельях – я здесь умер, – напомнили мне.

Ах, блин, точно же...

Наверное, для сэра Гамильтона это болезненные воспоминания.

– Что вам нужно в разломе? – надо было спросить об этом раньше, но до меня дошло только сейчас.

– Хаос забрал моё тело. Поэтому я не могу обрести покой, – неожиданно признался он, и я поняла, что сейчас со мной поделились откровением.

– Мне жаль.

– У нас договор: ты помогаешь мне проникнуть туда, а я стираю твои магические следы.

– Как вы их сотрёте, если обретёте покой?

– О, об этом не волнуйся, девочка моя. Я более чем уверен, что сегодня моё существование не прекратится. Моя цель – нырнуть в разлом и вызвать Хаос на диалог.

– А это не опасно?

– Для меня – ничуть. Для тебя – тоже вряд ли. Тебя в Глаз не пустят стражи.

– Там есть стражи?

– Внутри разлома – да. Но ты с ними не увидишься, колодец защищён преградой, – призрак приосанился. – Может быть, мы уже приступим к взлому?

– Что делать-то?

Следующие минут десять я повторяла за сэром Гамильтоном заклинания, открывающие тайный ход, и старалась их зазубрить на будущее.

– Запомни: потайную дверь очень легко найти по выщербленному в камне изображению Глаза. Отойди к противоположной стене коридора и увидишь.

И точно: криво выбитый в камне миндалевидный глаз без зрачка.

Глыба отъехала, и мы ввалились в темноту.

– Светлячок зажечь можно? – спросила я шёпотом.

– Зажигай, если не хочешь поломать ноги. А я вижу и так. Хоть какое-то преимущество: для призраков не существует ни света, ни тьмы...

– Если ректор постоянно здесь тусуется, почему не придумает светильники? – и я нашла ответ на свой вопрос, едва зажгла светлячка: фонари здесь были, причём не простые, а реагирующие конкретно на чью-то ауру, нетрудно догадаться, чью.

В остальном пещера была дикая, с природно-неровными сводами и стенами. Только пол под ногами был более-менее без выступов.

А дальше... Я подумала, что у меня случилось дежавю.

В стене обнаружилось небольшое помещеньице с тёмно-серыми выскобленными и выровненными стенами, абсолютно без мебели, но видно, что здесь кто-то часто бывает.

«Да ну на фиг! Не может быть!» – отмахнулась от ностальгических чувств я и двинулась дальше по коридору.

Метров через тридцать пещера расширилась, а в центре её светился салатово-фиолетовыми бликами овальный колодец.

– Глаз, – подтвердил мои догадки сэр Гамильтон. – Мы пришли.

– Что мне делать?

– Ты же учёный. Изучай. Ну, или можешь оставить любовное послание ректору, – явно решил поддеть меня он.

– Я похожа на влюблённую дурочку?

– Эх, – призрак снова изобразил тяжкий вздох. – Хотел бы я, чтобы кто-нибудь полюбил нашего Эдриана.

– У него же и так толпы поклонниц?

– Разве я говорил про поклонение?

– Бывают люди, которых невозможно любить, – изрекла я вроде как безотносительно, а на самом деле с жирным таким намёком.

– Все хотят быть любимыми. Особенно те, кто кажется невыносимым.

– Даже вы? – надо же как-то уйти с темы ректора.

– Увы... – и сэр Гамильтон самоубийственно упал в колодец спиной вниз, уйдя от разговора и оставив нас с Дарси одних.

Первые десять минут я исследовала пещеру в поисках чего-нибудь интересного. Всё, что я нашла, это чёрный, явно чем-то подпаленный и оплавленный камень под ногами, и силуэт человеческого тела в том же камне.

Меня даже передёрнуло. Это ж что могло случиться, чтобы человека вот так вот...

Больше ничего интересного не нашлось: лишь десяток магических датчиков, улавливающих магические всплески.

Я кружила вокруг колодца и вдруг не выдержала и запустила туда руку.

«Бом!» – рука врезалась в преграду. Будто на колодец натянули защитную плёнку, чтобы туда не падал всякий мусор.

– О как... – я похлопала ладонью по упругой преграде, которая тихонько вибрировала от прикосновений.

Какой учёный не захочет испытать преграду на прочность?

Я надавила сильнее, потом двумя руками, затем перенесла вес всего тела, как вдруг...

Надо бы уже привыкнуть, что в моей жизни всегда случается это подлое «как вдруг».

Преграда, казавшаяся мне прочным батутом, на котором можно прыгать (что я и собиралась сделать), в мгновение ока истаяла, и я в полнейшем ужасе полетела вниз, к переливающемуся разными цветами нечто.

Неужели я сейчас сгорю в лаве? Что ещё может так светиться, если не лава? Тем более, что там, возле колодца явное свидетельство выплёскивания этой самой субстанции.

Богиня... Вот и пришёл мой конец. Наверное, это больно – сгореть заживо. Сейчас узнаю на своей шкуре. Ведь мне никто не поможет.

Но самое кошмарное, что мой преданный Дарси, моё маленькое чёрное пушистое облачко, сиганул следом за мной и теперь летел ко мне, оглашая шахту колодца своим прощальным: «Р-мяф!». Эхо вторило ему: «Аф! Аф! Аф!».

– Не-е-ет! – вырвался из моей груди полный отчаяния и безысходности крик.

Дарси, ну, зачем ты прыгнул за мной?!

***

Лидия

Время перед смертью замедлилось. Я даже успела схватить и прижать к себе Дарси, прежде чем наше падение прекратилось.

Всё произошло слишком странно: мы упали на что-то мягкое, пружинящее и уж точно не горячее, затем нас подбросило вверх и ещё немного покачало туда-сюда.

Это была громадная, искусно выплетенная паутина. Не лава, слава тебе, Лорена!

– Фух! – у меня отлегло от сердца. – Мы живы, Дарси! Мы жи-и-ивы!

Откуда ни возьмись выплыл возмущённый сэр Гамильтон:

– Душенька моя, ты совсем мозги растеряла? Или хочешь составить мне компанию в вечности?

– Я всего лишь проверяла защиту на прочность. И она оказалась так себе! – всё ещё взбудораженная падением, выпалила я.

– Ты прорвала защиту! Ректор будет в ярости! Нам ещё повезло, что сегодня энергетический фон спокойный! Но ты-ы-ы! Ты даже не учёный! Ты бездумная ковыряльщица бесценной ткани мироздания!

– Знаете, как говорят: где тонко, там и рвётся, – продолжала я защищаться.

– А ещё говорят: пусти слона в посудную лавку... – неподдельно начал злиться призрак.

– Это я-то слон?!

Сэр Гамильтон промолчал и вообще перестал осуждающе на меня смотреть. Его внимание переключилось на другой объект, ну и пусть. Делать мне больше нечего, кроме как точить с ним лясы в колодце.

Вдруг мой малыш Дарси перестал быть малышом. С ним что-то такое произошло, и его лапы стали вытягиваться в длину, глазищи загорелись алым, а на шерсти засверкали незнакомые мне магические символы.

Дарси

От неожиданности я даже выпустила его из рук.

Меня ведь не блазнит? Это всё на самом деле происходит?

Мой – мой ли? – зверь ощетинился и оскалил зубы, глядя куда-то мне за спину.

Я повернула голову и застыла...

Это был громадный паук. Точнее, паучиха размером с карету. Чёрная. Бархатная. Её ворсистые, плавно изогнутые лапки гармонично и пластично двигались ко мне. И я забыла даже о демонической трансформации Дарси, потому что:

– О, Богиня, я сейчас кончу от эстетического удовольствия... Она прекрасна! – кажется, вот-вот я дотронусь до бархата её лапок и брюшка. О-о-о... – Ты самое великолепное создание из всех, что я видела в жизни! Какая ты красивая! Настоящая чёрная роза! О! Розочка! – осенило меня. – Это имя тебе идеально подходит! Я назову тебя Розочкой, – почти пропела с нежностью.

Тут во всех восьми чёрных глазах паучихи полыхнул огонь, и она на пару секунд замерла, а затем...

Затем нашу идиллию нарушил паникующий призрак. Сэр Гамильтон при виде громадного паука, простите мой быдлооросский, дал ёбу. И это он! Привидение! Как будто на его призрачные телеса кто-то покусится!

– Я за подмого-ой! Держись, я скоро! – крикнул он, стрелой возносясь вверх, аки душа великомученика в рай.