Первин закричала снова и услышала за спиной какой-то шум. Она с ужасом следила, как пес опустил морду к ее предплечью и погрузил в него зубы.

Но боли укуса она не почувствовала. А вот рука едва не вылетела из сустава, потому что Ганесан дернул ее прочь от огня. Она перекатывалась с боку на бок, пытаясь сбить пламя. Поняла, что Адитья ее больше не держит. Посмотрела в сторону, увидела ноги в твидовых джодпурах, стремительно поднимавшиеся по лестнице.

Почему Адитья решил подняться наверх, а не выбежать в дверь?

Потому что с охотничьей башни открывается отличный обзор.

Первин, шатаясь, встала и побрела к лестнице. Первый шаг дался ей с трудом — руки почти не слушались, равновесие было не поймать. Но она сделала второй шаг, а потом и третий.

Она поднялась всего лишь на метр, когда чьи-то сильные руки ухватила ее за локти. Вновь накатила паника. Видимо, пламя и страх сделали свое дело, она все перепутала, ей просто показалось, что шут убежал наверх.

— Первин! Остановитесь!

То был голос Колина.

— Первин!

Она качнулась назад, привалилась к нему, и от этого движения оба потеряли равновесие и вместе рухнули на земляной пол.

— Простите, — извинился Колин, выкарабкиваясь из-под нее. Первин посмотрела на него, радуясь своему спасению и одновременно сгорая от стыда после столь тесного соприкосновения. Все те ощущения, которые посетили ее в гостевом доме, так при ней и остались.

Чтобы заговорить, пришлось хоть немного выровнять дыхание. Далось ей это с трудом.

— Я все еще горю?

— Уже нет. Господи, чьих это рук дело? — Колин посмотрел на обожженный рукав, на кружившего рядом перепуганного пса.

— Это Адитья — тот человек, который приезжал вчера вечером. Вы видели детей? Они спаслись?

— Они снаружи, их утешает князь Сваруп. Все с ними в порядке.

Три человека, которых Адитье необходимо уничтожить. Первин прошептала:

— Но Адитья на крыше! Он может выстрелить.

Колин посмотрел на стремянку, исчезавшую в квадратном отверстии — а выше голубело небо.

— Что вы хотите этим сказать?

— Это охотничья башня, — прошептала она. — А он там, наверху, с пистолетом.

Колин бросил ее с той же стремительностью, с какой пришел ей на помощь. Он выскочил из башни с проворством, какого она от него не ждала. Первин так быстро двигаться не умела: закусив губы от боли, она выволокла свое ноющее тело наружу. От Колина она сильно отстала, зато отчетливо разглядела на полянке правящее семейство. Дети прижались к князю Сварупу, Джива Рао уткнулся лицом в рукав его камзола. Похоже, маленький махараджа плакал. Всех троих обуревали столь сильные чувства, что они не замечали человека, стоявшего на площадке башни с пистолетом в руке.

Взгляд Первин перелетел с Адитьи на Колина. Он обогнал ее метра на три и медленно продвигался вперед. На нем были ботинки, а значит, и протез тоже. Видел ли его Адитья?

Ответ на этот вопрос она получила через миг.

— Кто тронется с места, сразу умрет, — прозвучал голос Адитьи с вершины башни.

Князь Сваруп поднял голову и посмотрел на шута, стоявшего на верхней площадке. Князь явно его не узнавал — видимо потому, что одет Адитья был не так, как обычно. Сваруп сурово осведомился:

— Ты кто такой?

— Для тебя — ничтожество! — ответил Адитья. — А на деле — твой старший брат. Ты обязан меня почитать.

Князь Сваруп отреагировал не сразу. Прищурился, потом спросил:

— Это… Адитья-ерда? В моем ездовом костюме?

— Вчера вечером в гостевом доме я вытащил его из багажа. Все, что принадлежит тебе, по праву мое. — Адитья навел пистолет на двух князей.

— Не говори глупостей. Ты даже не знаешь, как стреляют из хауды. Ты же не воин, — презрительно бросил Сваруп.

Первин поморщилась, помня, как чувствителен Адитья ко всему, что касается статуса. Сваруп дразнил скорпиона, плохо сознавая, что укус может оказаться смертельным.

— И это говоришь мне ты — князь, который только и умеет, что пить и транжирить деньги? Вот за это и выпей! — Адитья взвел курок.

Первин увидела, что лужайку пересекает маленькая гибкая фигурка. Рама спешил к княжескому семейству. Что он хотел — заслонить их собой? Тут грянул выстрел — и сердце ее разбилось.

Первин инстинктивно упала в траву, прикрывая голову. Поняв, что ничего не случилось, она приподнялась, посмотрела на князя. Дети прижались к Сварупу, а Рама подбежал к Колину — тот лежал на земле.

Первин с ужасом поняла, что Колин вновь пожертвовал собой, — и тут Падмабаи закричала.

— Ложитесь! Ложитесь! — взывал князь Сваруп. Первин и так лежала — беспомощная, неподвижная. Сколько пуль в этом пистолете — что, если хватит на них на всех?

Она опасливо обернулась, чтобы понять, в кого теперь целится Адитья, но шута не увидела. Возможно, он распростерся на крыше башни, потому что ей была видна только его левая рука, вцепившаяся в низкий парапет. Может, он упал после выстрела — или выстрелил в себя?

— Как… — прошептала Первин, ни к кому не обращаясь, но договорить не успела.

Из-за кустов появилась стройная невысокая женщина в синем костюме дворцового вестника. В руках у нее была длинноствольная охотничья винтовка. Черные волосы разметались и спутались, но по угловатому смуглому лицу нетрудно было узнать махарани Мирабаи. Впервые за все время, что Первин ее знала, она улыбалась.

Глаза у Сварупа расширились — Первин поняла, что он недоумевает, откуда взялась его невестка. А вот Падмабаи и Джива Рао дружно завопили от восторга.

— Мама, ты его застрелила! — кричал Джива Рао.

— Ты молодчина! — добавила Падмабаи и расплакалась.

Первин поняла: это запоздалая реакция. За веселой болтовней Падмабаи все это время скрывала безграничный страх.

Махарани кивнула оцепеневшим зрителям. А потом спокойно положила винтовку на землю и, раскинув руки, бросилась к своим детям.

— Первин, ты невозможный человек! Ну как ты умудрилась упасть в огонь, не обжечь, считай, ни волоска и при этом испортить мое любимое сари, посадив на него пятно из куркумы? Поди его теперь отстирай, — ворчала Гюльназ.

— Я тебе куплю новое. Англичане мне хорошо платят. — Первин улыбнулась Гюльназ, которая, несмотря на воркотню, проявила отменное великодушие. Они уже три дня провели вместе в отеле в Пуне. Первин нужно было встречаться в Пуне с разными чиновниками, и она решила, что с учетом всех травм лучше там и остаться, чем ездить туда-сюда.

Первин два дня пролежала в лечебнице Сэссуна. Потом доктор Эндрюс решил, что лучше ей будет выздоравливать в отеле — там спокойнее. Ожог она получила несильный, первой степени, а вот плечо Ганесан повредил ей изрядно, когда вытаскивал из пламени. Приехали повидаться родители, стали просить ее вернуться в Бомбей, но Первин отказалась. Прежде нужно окончательно определить судьбу правящей семьи Сатапура.

Работа оказалась не такой уж сложной. Вот сейчас Первин уютно расположилась в мягком бархатном кресле, пристроила на коленях блокнот и писала новые рекомендации. Гюльназ же только качала головой.

— Я все думаю про этот огонь. Ужас-то какой! И не верю, что ты совсем не помнишь боли.

— Больно было совсем недолго. Плечо болит, если поднять руку, но это наверняка пройдет. Не думаю, что мне обязательно здесь оставаться ради еще двух встреч с врачом. Всю работу я закончу раньше.

— Но здесь еще и я, и вы меня спасаете от хандры. Не привык я к городской жизни, — произнес по-английски басовитый голос.

Первин посмотрела за спину Гюльназ и увидела, что на пороге стоит Колин. Чувствуя, как зарделись щеки, она сказала:

— А, добрый день.

— Вы из лечебницы или из агентства? — Гюльназ окинула Колина неодобрительным взглядом.

— Ни оттуда, ни оттуда. Я Колин Сандрингем, политический агент из гостевого дома. — Он, слегка прихрамывая, зашагал в ее сторону.

— Это мистер Колин Сандрингем заметил, что рядом с охотничьим домиком привязаны знакомые лошади. Пошел разбираться и понял, что мы в опасности.