Ужасно лицемерно, учитывая, как я была расстроена тем, что он зашел в мой салон и приревновал меня к Брендану.

— Ты... — Данте колеблется. —Я точно не помню, как оказался здесь вчера вечером.

Я чувствую, что мои щеки еще больше раскраснелись.

— Я была за рулем твоей машины, — признаюсь я. — Надеюсь, все в порядке. Я едва смогла усадить тебя на пассажирское сиденье, я никак не смогла бы перетащить тебя из твоей машины в свою. — В тот момент, когда вокруг происходило столько всего интересного, мне и в голову не пришло, что он может расстроиться из-за того, что я приняла такое решение. — Я собиралась отвезти тебя прямо в больницу, но ты так настаивал...

Рот Данте дернулся.

— Больницы обычно не лучшее место для таких, как я. Особенно после такого инцидента. Лучше держать это при себе. Хотя, конечно, я бы сказал, чтобы ты отвезла меня домой?

Я поджала губы.

— Сказал, — признаю я. — Но я не была уверена, что... я думала, что твоя охрана может обвинить меня, если увидит, что я подъезжаю на твоей машине, на мне твоя кровь, а ты потерял сознание... — Я тяжело сглотнула. — Я не была уверена, как они отреагируют. Поэтому я привезла тебя сюда.

Данте хихикает.

— Тебе повезло, что никто из них не выследил тебя здесь. Уверен, все мои люди сейчас в бешенстве. Я должен проверить, честно говоря, я должен был сделать это, как только проснулся.

Я чувствую прилив тепла, понимая, что он имеет в виду, что он так отвлекся на меня, что забыл разобраться с проблемами, которые могут возникнуть у него дома.

— Что случилось? — Спрашиваю я его прямо, чтобы отвлечься от путаницы чувств, как и от всего остального. — На парковке была кровь, и когда я увидела тебя...

Я прерываюсь, ненавидя то, как мой голос начинает дрожать на последних словах. Я пытаюсь сказать себе, что этот человек меня не так уж и волнует, но все мои реакции неверны. Это от горя, говорю я себе. Ты еще не оправилась, не до конца. Конечно, нет. И все это заставляет меня вспоминать.

Я не могу перестать думать о том, каким избитым выглядел Данте, о распухших чертах его лица, о синяках, которые я обнаружила, когда снимала с него одежду. При дневном свете, когда он лежит и разговаривает со мной, они выглядят уродливо и небрежно, словно им не место на нем. Ничего подобного не может быть на таком красивом мужчине, как он.

Его глаза все еще опухшие и в синяках, губы распухли, но его лицо выглядит лучше, чем прошлой ночью. И все же я хочу знать, что стало причиной этого. Я хочу, чтобы он заверил меня, что это не имеет никакого значения. Что нет ничего такого, что могло бы вернуться и преследовать каждого из нас.

Данте резко выдыхает, его взгляд сужается, становится более отстраненным. В этот момент я понимаю, что не получу желаемого заверения.

— Дела, — наконец говорит он. — Тебе не о чем беспокоиться, Эмма.

Я сажусь, обхватывая себя руками.

— Мне не о чем беспокоиться? — Повторяю я, более резко, чем намеревалась. — Я нахожу тебя, моего клиента, истекающим кровью и в полубессознательном состоянии в нескольких шагах от моей машины, в квартале от моего салона, и это не повод для беспокойства? Мне нужно, чтобы ты переосмыслил это заявление, потому что...

— Это сложно. — Данте провел рукой по волосам, и на его лице появилось разочарованное выражение. — Но я бы никогда не позволил тебе подвергаться опасности, Эмма. Я…

— Как ты собираешься этого добиться? Я же твой тату-мастер. Кто-то мог видеть, как я прихожу и ухожу из твоего дома. Кто-то мог видеть, как ты заходишь в мой салон. Легко сложить два и два, если им нужна информация о тебе... — В голове у меня зашумело, я перебирала в памяти все передачи о настоящих преступлениях и эпизоды "Спецназа", которые когда-либо видела. Я никогда не жалела о том, что позволила Рико силой заставить меня пойти на тот первый сеанс с Данте, и все же...

Если бы я этого не сделала...

Я не могу не думать о том, что бы я упустила. Меня до сих пор покалывает от удовольствия, которое мы только что разделили, и сколько бы я ни твердила себе, что это больше не повторится, я не уверена, что это правда. Кажется, я не могу избежать искушения, когда дело касается его. Я могу сказать себе, что постараюсь, но не могу с уверенностью сказать, что моя решимость устоит. Я бы просто обманывала себя, если бы это было так.

— Я мог бы обеспечить тебе безопасность, пока ты работаешь на меня, если ты так беспокоишься... — Данте прервался, увидев выражение моего лица.

— Ни в коем случае. — Решительно качаю головой. — Ты, возможно, будешь счастлив, живя такой жизнью, но я нет. Ни в коем случае. Я не хочу, чтобы кто-то следил за мной, ходил за мной хвостом...

— Я понял. — Данте снова провел рукой по волосам. — Ты не должна быть в опасности, Эмма. У человека, который стоит за этим, проблемы со мной и моими людьми, а не с тобой. Это не то, о чем тебе стоит беспокоиться, обещаю.

Я чувствую справедливый укол боли. У него и у меня. Я не его, и я сделала все возможное, чтобы дать понять, что у меня нет желания быть таковой. Так почему же его пренебрежительное отношение ко мне как к человеку, достаточно близкому для него, чтобы стать мишенью, пронзает мою грудь?

Так не должно быть.

— Я собираюсь принять душ. — Я сглатываю комок в горле и спускаю ноги с кровати. Некоторое расстояние между нами должно быть достаточным, чтобы остудить чувство холода в моем желудке. — А после этого я приготовлю нам завтрак. Мы можем решить, как доставить тебя домой, когда приведем себя в порядок и поедим.

На лице Данте мелькнуло забавное выражение, и я догадываюсь, почему, не каждый день он просыпается с женщиной, которая начинает указывать ему дорогу. Но я слишком взволнована и растеряна, чтобы беспокоиться о его чувствах.

Все, что мне сейчас нужно, – это пространство.

Я встаю и, не оглядываясь, иду в ванную. Мне хочется еще раз взглянуть на него, распростертого голым на моей кровати, но я заставляю себя этого не делать. Если я это сделаю, то могу снова оказаться рядом с ним, а это не то, что нам обоим нужно.

Груда одежды на полу в ванной, еще одно напоминание о прошлой ночи и всех новых заботах, с которыми мне приходится бороться. Я наполняю раковину водой и кладу туда свою окровавленную майку и джинсы, чтобы они отмокли... У меня такое чувство, что это безнадежное дело, но я не могу позволить себе просто выбросить одежду, не попытавшись хотя бы спасти ее. Думаю, Данте просто выбросит свою.

Как только я ступаю под горячие струи душа, я испускаю вздох, который и не подозревала, что сдерживаю. Здесь, вдали от всего остального, я чувствую, как понемногу расслабляюсь, закрываю глаза и откидываю голову назад под воду. Все будет хорошо, говорю я себе. Никого не волнует, кто его татуировщик. Ты слишком остро реагируешь.

Пока я не позволю себе стать чем-то большим. Пока я могу сопротивляться желанию позволить ему затащить меня обратно в постель, когда он соблазнит меня в следующий раз.

Занавеска в душе задергивается, и я испуганно вскрикиваю, когда Данте входит в комнату, все еще обнаженный и слишком привлекательный для своего собственного блага.

— Что ты делаешь! — Я отпрыгиваю назад, чуть не поскользнувшись, и его рука ложится на мою талию, чтобы поддержать меня. От его прикосновения меня захлестывает жар, и я стискиваю зубы, стараясь не обращать внимания на буйство ощущений, которые способен вызвать этот мужчина, просто проводя пальцами по моей коже.

— Присоединяюсь к тебе в душе, — спокойно говорит Данте. — Из-за тебя я немного пошалил. — Он смеется, низким, соблазнительным звуком, жестикулируя на своем прессе. Я смотрю вниз, несмотря на себя, и краснею, видя липкое месиво там, где он кончил. Тепло снова проникает в меня, когда я вспоминаю, каково это, заставлять его кончать, чувствовать, как он пульсирует в моей руке, а потом...

— Значит, ты пришел сюда без приглашения? Не мог подождать, пока я закончу?

Данте смотрит на меня, между его бровей пролегает тонкая линия.