Перекинув сумку через плечо, я оборачиваюсь и вижу, что Данте протягивает мне конверт.

— Твой гонорар и чаевые, — говорит он, и прежде, чем я успеваю взять конверт из его рук, он делает шаг вперед и немного расстегивает молнию на моей сумке, засовывая конверт внутрь, а затем застегивает ее снова. Он оказывается очень близко ко мне, настолько близко, что я чувствую тепло, исходящее от его кожи, и аромат можжевельника и соснового мыла, которое он использовал в душе. Это вызывает прилив тепла в моем теле, когда я вспоминаю, чем мы занимались в душе. Вспоминаю его руки на мне, его член...

Данте смотрит на меня сверху вниз, и я вижу, как на его лице мелькает желание. Я вижу, как его взгляд падает на мой рот, и понимаю, что он думает о том, чтобы поцеловать меня на прощание.

Я делаю шаг назад, прежде чем позволить ему.

— Мы можем запланировать еще один сеанс на следующей неделе, — говорю я ему. — Возможно, еще два сеанса, чтобы закончить набросок. Потом мы сможем начать работу над штриховкой.

Я держу свой голос настолько профессиональным, насколько могу, стараясь, чтобы он не услышал, как сильно я хочу этого поцелуя. Как трудно не сократить расстояние между нами и не почувствовать его рот на своем еще раз, прежде чем я уйду.

Я вижу, что он борется с тем же самым. Но через мгновение он тоже отступает.

— Я посмотрю свое расписание и напишу тебе. Мы сможем найти время, которое устроит нас обоих.

Я киваю и поворачиваюсь, чтобы уйти. Всю дорогу до машины я все еще чувствую запах его мыла и кожи на себе. Я сажусь на водительское сиденье, и этот запах все еще присутствует, заставляя мое сердце биться, заставляя меня хотеть вернуться в его пентхаус и снова окунуться в него.

Сдержать свое обещание не допустить этого снова будет намного сложнее, чем я могла себе представить.

ДАНТЕ

Выбросить Эмму из головы просто невозможно.

Я не хотел заходить так далеко. Не хотел, чтобы мы зашли туда. По крайней мере, не так скоро. Но она была так прекрасна, кричала на меня, искры практически летели из ее глаз. Ее гнев опьянял.

Я потерял контроль над собой, когда она спросила, откуда она знает, что находится в безопасности рядом со мной. Это был нелепый вопрос, как будто я когда-нибудь причинял ей боль. И в тот момент я мог придумать только один способ показать ей, что она заставляет меня чувствовать.

Обычно достаточно трахнуть женщину, чтобы унять первоначальное вожделение. Даже если мы снова увидимся, уже не будет того ощущения срочности, той потребности.

Но с Эммой все иначе.

Все, о чем я могу думать, – это увидеть ее снова.

Я провел все утро на деловых встречах и не уверен, что запомнил больше половины того, о чем шла речь. Каждые несколько минут мои мысли возвращаются к ней, к ее вкусу, к ее стонам, к ее взгляду, когда она кончает. Это отвлекает не в первый раз и совсем не способствует тем встречам, на которых я провел первую часть дня.

Первая была с подрядчиками на строительство новой высотки, в которую вложился наш законный семейный бизнес, все очень четко и мучительно скучно. Другой - видеозвонок с партнерами, с которыми мы работаем над казино и курортом, который мы строим в Вегасе, - отель Campano, который, если получится, будет соперничать с Bellagio. Все это, по крайней мере, на первый взгляд, очень даже неплохо. Мне кажется, что прошло уже много времени с тех пор, как я вытряхивал из парней деньги за защиту, которые они нам должны, или следил за тем, чтобы сделки проходили с помощью пистолета в чьем-то лице, и в некоторые дни я скучаю по этому.

Угрожать Рико было почти ностальгией, в некотором смысле.

В большинстве случаев я рад, что после смерти отца начал вести нашу семью в менее опасном направлении. Это может быть менее захватывающим, но, за исключением легкого отмывания денег, вероятность того, что меня или кого-то из моих близких посадят в тюрьму, тоже меньше. Это также означает, что мы платим меньше денег, чтобы держать копов в кармане. Мы по-прежнему платим высшим чинам, чтобы они смотрели на это сквозь пальцы, но если мы не занимаемся уличным насилием, то нет необходимости давать взятки уличным копам. Только начальникам полиции и судьям, чтобы путь к нашему богатству был гладким.

Последняя встреча - с двумя моими братьями. Лоренцо появляется рано, еще до того, как я закончил видеозвонок, заходит в мой кабинет и без лишних слов наливает себе выпить. Он всего на год младше меня, и иногда мне кажется, что он обижается на то, что является вторым ребенком. Он не тот, кого выбрали, чтобы взять на себя ответственность, ему бы это понравилось, а мне не очень, и не избалованному младшему. Кармине с радостью занимает последнее место, и, хотя мы все ладим друг с другом, между нами троими существует здоровое братское соперничество.

— С Альфио Альтьере будут проблемы, — без предисловий говорит Лоренцо, как только видит, что я закончил видеозвонок.

— С чего ты это взял? — Я откидываюсь на спинку стула, с неприятным ощущением из-за все еще заживающей татуировки, и смотрю на коньяк, который он себе налил. На мой взгляд, это напиток для пожилых людей, но Лоренцо любит считать себя самым утонченным из нас троих-четверых, если считать и нашу сестру. — Ты слышал что-нибудь конкретное?

— Это предчувствие. — Лоренцо садится, его темные глаза сужаются. — С тех пор как умер дон Пеши...

— Предчувствие, — медленно повторяю я. — Ты хотел встретиться по поводу своего предчувствия.

— Я хотел встретиться, чтобы обсудить дела в целом. В последнее время ты был не слишком откровенен...

— Я был занят другим. — Обычно я жду конца дня, чтобы начать пить, бар здесь больше для показухи, чем для чего-либо еще, но сейчас я начинаю думать, что ранний виски не повредит. Я встаю, прохожу туда, где в аккуратный ряд стоят граненые хрустальные графины, откупориваю один и наливаю себе на два пальца. Опускаю в него кусочек сушеной апельсиновой корки и возвращаюсь к своему столу.

— Дай угадаю. — Лоренцо закатывает глаза. — Кто-то из твоего парада женщин отвлекал тебя на этой неделе?

Я подмигиваю, садясь обратно.

— Я никогда не целуюсь и не рассказываю. — Правда в том, что я и не собираюсь рассказывать, потому что говорить об Эмме в таком ключе как-то неправильно. Я провел много времени, обсуждая женщин со своим средним братом, но мысль о том, чтобы поделиться подробностями о ночи с Эммой, кажется мне нарушением.

Я не хочу слишком много думать о том, почему это может быть так.

— Это ложь... — начинает говорить Лоренцо, но тут дверь открывается, и в комнату вбегает наш младший брат с каштановыми волосами, разметавшимися по лицу, и движется так быстро, что я почти ожидаю увидеть дым, тянущийся за его кроссовками.

— Я знаю, что опоздал. — Кармин опускается в одно из кожаных кресел перед моим столом, откидывая беспорядочную прядь волос со своих голубых глаз. — Не ползайте у меня в заднице по этому поводу.

— Ты опоздал из-за занятий или потому, что курил траву со своими друзьями? — Лоренцо посмотрел на нашего младшего брата. — Данте приложил немало усилий, чтобы наша семья была в полном порядке, и если эти твои друзья заставляют тебя иметь дело...

— Отстань от меня, ладно? — Кармин сужает глаза на Лоренцо, но теперь, когда я думаю об этом, я чувствую запах травки, исходящий от его одежды: футболки гранж-группы и рваных джинсов. Он выглядит совершенно неуместно рядом с Лоренцо и мной в наших костюмах, сшитых на заказ, и совсем непохож на одного из братьев Кампано. По правде говоря, мне кажется, ему так больше нравится.

У Лоренцо начинает появляться прищуренный взгляд между глаз. Он взял на себя отцовскую роль по отношению к Кармину с тех пор, как умер наш, - роль, которая, похоже, доставляет ему удовольствие, а Кармин глубоко возмущен тем, что он взял на себя. В двадцать один год Кармин считает, что ему не нужно, чтобы кто-то присматривал за ним. Лоренцо с этим категорически не согласен.