Данте встает, пересекая это пространство. Я хочу отступить от него, но застываю, не в силах пошевелиться.

Он останавливается прямо передо мной. Он на несколько сантиметров выше, и это заставляет его смотреть вниз, когда он обращается ко мне.

— Объясни, — говорит он тихо, но голос его тверд. — Как я усугубил ситуацию? Я сказал Рико, что если с тобой случится что-то плохое из-за моего визита...

Я яростно качаю головой.

— Нет. Нет, я больше ничего тебе не скажу. Может, ты так справляешься с тем, что не идет тебе впрок: врываешься в чужие дома, разбиваешь им носы и... и... — Я вдыхаю, все еще борясь с диким приливом эмоций. Я чувствую, как румянец поднимается по шее и переходит на лицо, как адреналин бурлит в моих венах. Я так давно хотела накричать на кого-нибудь, брыкаться, царапаться, кусаться и сопротивляться несправедливости всего этого, а Данте дал мне повод.

— Я не всегда так с этим справляюсь, — говорит Данте, его голос по-прежнему ровный, спокойный и упоительно сексуальный. — Но в данном случае я подумал...

— Нет! Это не то, что нужно делать. Не со мной. Не для меня. Я больше ничего тебе не скажу. Или ты собираешься угрожать и мне, если я не расскажу тебе о нашем с Рико сегодняшнем разговоре?

— Конечно, нет! — Он выглядит в ужасе. — Эмма, я бы никогда...

— Откуда мне это знать? — Я подняла на него глаза. — Почему я должна думать, что ты будешь относиться ко мне по-другому, если я сделаю что-то, что тебя расстроит...

Когда его рот обрушивается на мой, я не замечаю этого.

В одну минуту я кричу на него, а в следующую, его полные, мягкие, теплые губы прижимаются к моим, его руки на моих предплечьях двигают меня к стене. Его рот надвигается на мой, когда я ударяюсь спиной о дерево, достаточно сильно, чтобы рама где-то справа от меня задребезжала, когда Данте прижимается ко мне, его язык облизывает шов на моих губах. Его тело становится твердым и мускулистым, когда он прижимается ко мне, и я, не задумываясь, открываю рот для его языка, и все мое тело отвечает на его прикосновение.

От поцелуя у меня перехватывает дыхание.

Я здесь не для этого. Я здесь ради работы. Это ужасная идея. Я не могу этого сделать. Мы не можем этого сделать.

Все это повторяется у меня в голове, как рефрен, пробивающийся сквозь туман похоти, но я не могу оттолкнуть его. Его рот прижимается к моему, и в нем ощущается слабый привкус специй. Его язык переплетается с моим, и я смутно слышу свой стон.

— Именно этот звук я и хотел услышать, — хрипло шепчет он. Его руки скользят вниз по моим рукам, ладони прижимаются к ребрам, проникают внутрь и поднимаются вверх, обхватывая маленькие изгибы груди. Под майкой на мне тонкий бюстгальтер, и соски мгновенно напрягаются, когда он проводит по ним большими пальцами, заставляя меня дрожать.

Он прижимается к моему бедру, твердый как сталь, и я чувствую то, что мельком увидела в ту первую ночь. Это не было оптической иллюзией. Он огромный, толстый и длинный, и я понятия не имею, как это будет толкаться внутри меня, но, Боже, я могу себе представить. И я представляла.

О, черт.

Это воспоминание возвращается в горячем порыве смущения, и именно оно наконец пробивается сквозь дымку похоти. Я пытаюсь вырваться из хватки Данте, но он прижимает меня к стене и ловит мой подбородок в свои пальцы, наклоняя мое лицо вверх так, что я смотрю прямо в его зеленые глаза.

— В чем дело, Эмма? — Он ищет мой взгляд, и звук моего имени на его языке, произнесенный с намеком на акцент, заставляет мои колени снова и снова слабеть. Он замечает румянец на моих щеках, то, как я не могу встретиться с ним взглядом, и ухмылка снова закручивается по краям его рта.

— Ты думаешь о телефонном звонке, не так ли? — Он поднимает одну руку, и костяшки пальцев касаются моей скулы. — Это была случайность, не так ли? Ты не хотела, чтобы я услышал.

О боже.

Если бы земля могла разверзнуться и проглотить меня, я бы только приветствовала это. Именно этого я и боялась, момента, когда все это всплывет, если мы зайдем так далеко. Я не была до конца уверена, что он не вышвырнет меня из пентхауса первым, из-за стонов, которые он мог услышать.

Мне не нужно ничего говорить. Выражения моего лица должно быть достаточно. Данте упирается одной рукой в стену рядом с моей головой, другой откидывает с моего лица выбившуюся прядь волос и наклоняется к моему уху, прижимаясь к нему губами.

— Тебе не нужно смущаться, птичка, — пробормотал он, его дыхание согрело хрупкую кожу. — Ты так сладко стонала, произнося мое имя. Так сладко, что я не мог не кончить, слушая тебя. Ты так сильно завела меня, Эмма.

При этих словах он покачивает бедрами, вдавливая железный стержень в мое бедро. Мне слишком легко представить, что именно он описывает: его рука обхватывает толстый член, поглаживает его, бедра дергаются, когда он трахает свой кулак, и он представляет, что это я.

Точно так же я представляла его, пока использовала свою игрушку.

— Ты заставила меня кончить так сильно, — дышит он мне в ухо. — Я едва мог дождаться, когда ты тоже кончишь. Но я хотел, чтобы мы сделали это одновременно. — Еще одно прижатие его бедер к моим, и я не могу притвориться, что его вес на мне, не единственное, что удерживает мои колени от подгибания и сползания на пол. — Боже, я хочу услышать, как ты кончаешь по-настоящему, птичка.

Рука, которая перебирала мои волосы, опустилась к поясу джинсов. Моя майка задралась, обнажив полоску нежной кожи, и меня пробирает дрожь, когда его пальцы пробегают по моей обнаженной плоти. Он улыбается мне в ухо, а его пальцы опускаются к пуговице ширинки и расстегивают ее с такой легкостью, что у меня снова слабеют колени.

Он расстегивает мои джинсы прежде, чем я успеваю сделать вдох, и его пальцы проскальзывают внутрь, прижимаясь к влажному теплу моей киски через хлопковые трусики. Я слышу его низкий стон у своего уха, когда он обнаруживает, что я уже намочила их, я чувствую, как его член пульсирует даже через два слоя джинсов.

— Ты такая мокрая, — вздыхает Данте. — Это все для меня, птичка?

Я молча киваю. Я никогда не была из тех, кто теряет дар речи, но одного легкого трения его пальцев о внешнюю сторону моих трусиков достаточно, чтобы я почувствовала, что не могу дышать. Если бы я могла говорить, я бы сказала ему, что я была мокрой с тех пор, как он меня поцеловал. Но, возможно, так будет лучше. Я не уверена, что хочу в этом признаться.

— Скажи мне, если хочешь остановиться, — пробормотал он мне на ухо. Его пальцы скользят вверх, по моему клитору через тонкий хлопок, заставляя меня беспомощно застонать. — Но я могу сказать тебе прямо сейчас, Эмма, - я не захочу.

Его пальцы проникают в мои трусики, когда он шепчет последнее слово, ловко скользят между складок и без труда находят мой клитор. На краткий миг я начинаю жалеть, что недавно не сделала эпиляцию, да что там, даже не побрила ничего, кроме минимума, но ему, похоже, все равно. Он прижимает кончики двух пальцев к моему клитору, двигаясь быстрыми ритмичными кругами, и влажный звук его пальцев о мою киску заполняет пространство вокруг нас. Это развратно и эротично, и это только сильнее заводит меня, мои бедра выгибаются в его руках. Он никогда не прикасался ко мне до сегодняшнего вечера, но каким-то образом он точно знает, что мне нужно.

— Тебе приятно? – Шепчет Данте мне на ухо, как будто это вопрос. Его пальцы двигаются чуть быстрее, заставляя меня задыхаться и стонать, когда я выгибаюсь в его руках, а затем он опускает их ниже, ища мой вход. — Жадная птичка. Ты хочешь кончить, да?

Я киваю, задыхаясь. Я уже не смущаюсь, не сомневаюсь, хорошая ли это идея. Наслаждение огромно, мой клитор набух и пульсирует под его прикосновениями, и я жажду, чтобы он снова коснулся меня, когда опустится ниже. Я хочу умолять его вернуться к тому, что он делал раньше, но прежде, чем я успеваю потерять достоинство и сделать именно это, он вводит в меня два пальца.