— Пошёл ты.

Сны являли собой спутанные картины. Они у меня в принципе не отличались чёткостью: все эти образы были абстрактными и бесформенными. Каша грубых, резких мельтешащих мазков всех оттенков красного и чёрного. Из раза в раз нечто смешивается, сбивается и повторно покрывает себя собой же, повторяя данный цикл до момента, пока не проснусь.

Продрых я дольше всех: и потому, что дрался больше, да и образовавшаяся после стычки рана, пускай и была обработана, всё же стягивала ресурсы организма на своё восстановление. Впрочем, скоропостижное выздоровление для того, чтобы вновь обречь себя на риск, это ли не к лучшему? Если поговорка «Шрамы украшают мужчину» верна, то моё тело в таком случае можно назвать галереей, в копилку которой пойдёт очередная метка смерти.

Содержимое ящиков состояло из «музыкального оборудования»: пара крупных разборных колонок и под сотню звуковых бомб. Принцип работы, как объяснил пленный, состоял в испускании особых частот. В отличии от защитных установок селения они обладали большим эффектом и компактностью. На практике эти штуки способны уничтожить извергов на дальней дистанции, а вблизи вовсе расщепить их. Гранаты действовали по такому же принципу, но в меньших масштабах. Для того, чтобы находящимся вблизи не лишиться перепонок, использовались особые шлемы со слуховой защитой и установленной внутри системой связи. Пришлось изрядно постараться чтобы дотащить всё это до нашего перевала, но теперь задача состояла в другом: перевезти такое количество оборудования до селения. Из-за величины и количества вещей они не могли уместиться на крепления мопедов: придётся воспользоваться методом, которым мы доставляли эти коробы сюда, только с использованием транспорта. Однако, лишний груз скажется на работе моторов, от чего они с большим аппетитом будут жрать и так разбавленный бензин. Придётся заправлять тем, который мы добыли в лагере. При лучшем раскладе всего запаса должно хватить тютелька в тютельку.

Собрав шмотьё и присобачив всё «лишнее», мы наконец выдвинулись обратно. Говорить про пользу этих плодов не приходилось: я близок к НЕМУ как никогда, в моём подчинении находится ресурс, который вот-вот и будет полностью в моём распоряжении. В итоге я обзавёлся оружием, которое явно внесёт свою лепту. Стоит признаться себе в том, то до этого момента моё стремление было несбыточным — мне была необходима фантастическая цель, для оправдания своего существования. Для того, чтобы всё потерянное и разрушенное мною имело хоть какой-то смысл. И сейчас этот смысл концом верёвки болтается над моей головой: остаётся только сильнее одёрнуть.

Прибыв в селение и рассказав о том, что с нами произошло, в глазах местной общественности я и мой отряд приобрели героический статус. Для нашего чествования на следующий день устроили даже небольшую пирушку, на которой компашка дураков рассказывала ещё большим дуракам о своих «подвигах», сильно преувеличивая суть происходящего. Главное, они упоминали своего «Славного капитана, благодаря которому далось избежать жертв и вычистить территорию». На этом «празднике» меня не было, как и пучеглаза. Впрочем, плевать о чём он там думает. Мне стоит поразмыслить над другим. Выдвигаться на бойню пока нет смысла. Пусть олухи побудут на пике блаженства ещё пару деньков, пока я поработаю над планом, потренируюсь и дождусь более полного восстановления руки.

Маршрут есть. Теперь же необходимо понимание того, чему придётся противостоять: по этому вопросу я обратился к пленённому наёмнику. В обмен на возможность жить, заключённый должен составить карту, а после, проведя до места и подготовив оборудование, пусть делает что хочет. Для этого у него есть все необходимые инструменты: он оказался весьма рукастым, и держать такие руки в кандалах весьма недальновидно. Деваться ему некуда, а тут в любом случае есть возможность срубить свою выгоду. Да и к тому же, если учесть его род деятельности, не думаю, что у него где-нибудь есть близкие.

— Судить точно, что конкретно из себя представляет это строение, невозможно. Наверняка можно сказать одно: оно огромное, а около него, судя по активности отслеживаемых ранее извергов, ошивается огромный рой этих самых тварей.

— Понятно. Какие ресурсы ещё необходимы для миссии?

— Ну, тяжело сказать: я бы подкрутил настройку шлемов, порылся бы во внутренностях колонок для большего звукового диапазона, да и стоило бы подделать новые копии всего. Хотя, смысла в этом немного.

— Что ты имеешь в виду?

— Говоря на чистоту, вы все передохните. Наш отряд считался одним из лучших. Когда мы только взялись за это дело, нас было раза в два больше чем перед тем, как вы… Нет, конкретно ты, перерезал оставшееся меньшинство.

— И к чему ты ведёшь, позволь узнать.

— Ты вообще слушаешь? Да к тому, что вы все сдохните. Если не по дороге, так в её конце. Мы такими же были, а по итогу я сейчас один, стою здесь и разъясняю это всё тебе.

— А с чего ты взял, что моя цель сильно разниться с тем, что ты сказал?

В очередной раз пришлось увидеть это глупое выражение лица, которое повторяется у всех этих идиотов: будто им только сейчас открывается суть человека, с которым им приходится иметь дело. Но всё же главная тупость заключается в том, что они просто игнорируют такой немаловажный факт моей персоны, продолжая закрывать на него глаза.

— Извини, что ты сказал?

— Начинай составлять карту к крепости и продолжай работать. Иначе я тебя вздёрну.

— Но ведь вы со своим отрядом сборы даже не орга…

— Я не люблю повторять.

Кроткий кивок дал понять, что всё понятно. Выйдя из шатра, физиономию обдало мягким ветряным потоком. Осталось немного. Я близок.

— Зачем ты тут?

— Что?

Страх. Отскочив на несколько метров и потянувшись за ножом, я увидел перед собой его.

— Чего смотришь? Вид старых дряхлых людей тебя так пугает?

Старик стоял, облокотившись на один из многих проводных столбов, по которому проходила питающая весь лагерь энергия: добывалась она с солнечных панелей и прочих приспособлений.

— Нет, просто есть у тебя особое умение появляться тогда, когда это вовсе ненужно.

— Уж извиняй скиталец, что есть, то есть.

Между нами установилась тишина: я старался избегать прямого зрительного контакта с ним, даже с учётом того, что его глаза всё ещё оставались такими же мелкими, а густая краска ночи редко очёркивала поблёскивающие белки. Было очевидно: я у него опять как на ладони.

— Почему ты не присутствовал на ужине? По сути, без твоего внушительного вклада в дело нашего селения, так бурно отмечать было бы нечего, да и возможно не с кем.

— Спасибо, предпочитаю держать голову трезвой. Да и к тому же, все уже упились в стельку, а на объедки слетаться мне ни к чему.

— Хм, знаешь ты себе цену. Кстати, об этом: снаряжение полностью восстановлено, и за выполненную работу тебя обеспечили запасными комплектами лезвий, кольчуги и провиантом на первое время. Тебе остаётся только подождать полного выздоровления и всё, так желанная тобою свобода.

Его лицо изобразило самую искреннюю и добродушную улыбку из всех, что мне приходилось видеть. Когда он успел стать таким?

— Эм, я… Конечно… Благодарен… Однако всё изменилось.

— Неужели? Ты не похож на человека, который так просто меняет планы. Что же могло произойти?

Ему что-то известно? Почему он говорит со мной так играючи, словно водит ребёнка за нос? Кем этот старикан себя возомнил? Стоп. Именно этого он и добивается: он хочет вывести меня.

— Я же вроде как рассказывал по возвращению, что пленный доложил про рой всех этих тварей, который необходимо уничтожить, иначе опасность извергов никуда не исчезнет. Того гляди, удастся найти…

— …того, кто за ними стоит?

— Ты знаешь его? За его голову назначена огромная награда, которая полагается тем, кто её добудет.

— Понятия не имею. Я до ваших откровений, как и все наши, не знал про существование подобного. Мог только предполагать, что за всем этим стоит некий кукловод. До материальных благ мне и вовсе дела нет, в любом случае как ни крути недолго осталось.