В их глазах было согласие. Во всех, кроме одних.

— Если это так, то хорош уже яйца мять. Каждая секунда на вес золота! Организуйте быстрый сбор необходимого оружия. Дорога проложена, сам маршрут не составит больших препятствий. План нападения проговорим перед выходом. Чего застыли неженки, за работу!

«Да, голова» — ответил мне хор голосов. Сразу после, группа суетливо разбились по своим делам. Все, кроме одного, который, стоя у дерева, продолжал меня сверлить тем же взглядом, что и в лесу. Хватит уже так пялить, упырь.

Из-за того, что выездка была направлена исключительно на исследование местности, вооружения имелось немного, строго выверенный набор: защитное обмундирование, кинжалы, огнестрельное оружие, пара дымовых бомб, ножевые наручи и 9 копий, если не учитывать моё личное. Не густо, но это ничего — вырезать некрупную группу сонных людей для меня не проблема. Самое главное во время бойни приметить наиболее важных шишек их отряда, а именно главаря, путеводителей и связных. Наибольшей проблемой является сохранность прикреплённого ко мне отряда. Если хотя бы один из них умрёт, то моим планам от этого станет худо. Поэтому придётся раздробить 10 человек по ролям: юнцы останутся следить за оставшимися манатками и, в случае чего, дадут обратно по газам. Оставшейся семёркой мы выдвинемся на место, где оставим глазастого на посту наблюдения, ибо не хватало чтобы он меня во время драки пилил. Пятёрка других выполняет роль «активной» массовки — они могут баловаться на фоне и могут даже кого-то убить, однако большая часть возляжет на меня. Нельзя сказать, что я шибко против. Практика на поле боя мне точно не повредит. Всё, сборы окончены, план объяснён, роли распределены. Мы выдвинулись.

Нашу дорогу освещал повисший лунный блин в небе, а благодаря компасу и пучеглазому маршрут вовсе не представлял никакой сложности. Желание лезть в голову к моим вынужденным приятелям у меня полностью отсутствовало — главное, что прямо сейчас они идут бок о бок со мной. А то, что роится у них в черепных коробках их дело. Главное, чтобы им не стал интересен мой головной улей. Таким образом, проходя через лесную чащу, собирая шарик за шариком, мы приблизились к цели. Некогда горевший источник света был погашен, а это значит, что они точно в отрубе. Охрану видать они решили не выставлять: посчитали, что тут вполне безопасно. Славно. Находясь ещё в допустимых пределах для перешёптываний, я подал знак чтоб повторно прояснить салагам весь план.

— Значит так, прогоняю в последний раз: один остаётся на посту наблюдения, он же ответственен за наше прикрытие и, если что, оповещении о нашем проигрыше. Я и остальные спускаемся вниз, где начинаем всё обделывать. Делаем всё быстро и без промедлений, к соображалке это относится в первую очередь. Затупите — сдохните. Старайтесь заприметить главных лиц группы, думаю вам это под силу.

— А с остальными что делать?

— Уничтожить.

Это слово произвело на них неизгладимое впечатление такой степени, что изменения в их лицах было заметно и не вооружённым глазом. Им в любом случае никуда не уйти от этого. Назад дороги уже нет. Вообще, было бы недурно чтобы глазастый кого-то замещал, однако уже заранее ощущая этот взгляд на себе во время боя, мне стало мерзко. Пусть со своим осуждением стоит в сторонке и не мешается, всё равно большая часть людишек поляжет от моих рук.

— По моей команде: 1, 2…

На «3» я махнул рукой, и мы трусцой побежали до оврага.

Началось.

Выбежав к краю, пучеглаз остановился на своей точке и бросил дымящуюся шашку. Тактика была простой — пока они не проснуться, работаем тихо. Как только очухаются, начинаем праздник со всеми фанфарами. Бойцы за мной спускались аккуратно и с осторожностью, когда я, используя особенности окружения, набрал максимально возможную скорость для налёта на ближайшую палатку. Вынув из ножен кинжал, я стремительно накинулся на натянутое тканью сонное пристанище. Доброе утро.

Первое попавшееся тело. Рука тут же производит серию быстрых колющих ударов по туловищу. Раз-два-три-четыре-пять, и первый труп готов. Через секунду на счёт присоединился и второй — одного продольного разреза вдоль груди ему хватило. Сбоку от меня послышалось шевеление: это свои глаза продирали постепенно приходящие в себя неприятели, которые пока что не могли вникнуть в суть происходящего из-за дымовой завесы. Их проблемы. Достав из кобуры ствол и сняв его с предохранителя, тремя выстрелами я вернул проснувшихся обратно в их спальные мешки. Теперь можно и пошуметь. Прячу пистолет обратно, одёргиваю стартер на предплечье. Ножи начинают семенить с тем темпом, что за ними уже не уследить. Этого никак нельзя было сказать про моих оппонентов: маленькая группка из четырёх человек двигала в мою сторону, одновременно с этим пытаясь разобраться с собственным обмундированием. Что же, подходите по одному.

Переживать за целостность «важных лиц» мне не приходилось — во-первых, очевидно, что их ночлег расположен ближе к центру, а во-вторых маловероятно то, что они ринулись в бой, когда вокруг поднялась такая суматоха. Судя по доносящимся звукам поодаль, мои рекруты тоже что-то да могут. Однако, я отвлёкся.

Из орудий у врагов были копья и режущие механизмы. Не знаю какими дурнями надо быть, чтобы считать это налётом извергов. Жалкое зрелище. Рванув с места и увернувшись от медленного удара копья, два семенящих острия впились в сокрытую под гибкой кольчугой телесную мякоть. Успей он натянуть более прочные доспехи, то ножи бы слетели в сторону. Однако, результат в виде глубинного разреза поперёк живота явно говорит сам за себя. Тут же с боку на меня понеслась вторая сонная тетеря с кинжалом. Согнув ноги и резко осев вниз, воздух над моей головой был сотрясён дуговым вертикальным взмахом. Прыжком назад я разорвал дистанцию и сразу после ринулся обратно. Тот, явно не ожидавший такой скорости, выкинул руку с кинжалом прямо по моей траектории: поддавшись влево, я воткнул свой нож в его предплечье и без промедлений выломал культю в обратную сторону защищённой стороной своего механизма. Уши тут же заполонил отчаянный крик: не верещи ты, знаю, что больно. Высунув и провернув находящийся в ладони нож на 180 градусов, горизонтальным движением я прорезал ему горло и пинком отправил прямиком на подбежавшего сотоварища с копьём. Нанизанная туша мигом сбила набранную им скорость: он спотыкается и летит прямо на моё острие. Даже делать толком ничего не пришлось, мясо само приняло в себя холодную сталь. Последний из них, пытаясь во внезапность, напал на меня с работающим наручем. Развернувшись, я отклонил его удар защитным щитком. Машется он явно быстрее тех трупов, однако этого недостаточно. Поигравшись с ним около 10 секунд и измотав его, я выждал момент чтобы, зайдя в сторону, отсечь мелькающую перед глазами руку. Дальше дело за малым: пустить пулю в лоб, чтобы резанный не верещал.

Сделав это, в образовавшемся тумане, вместо новых соперников, к своему довольству, я слышал звуки сопротивления. Очевидно, мои парни одерживали вверх, иначе они были бы полными кретинами раз не смогли завалить оставшееся меньшинство. Убрав пистолет, я вырубил механизм. Умиротворяющее жужжание наруча на другой, отсечённой руке, было усладой. Давно этого не хватало. Ладно, стоит продираться сквозь завесу и в случае чего помочь урезать количество сопротивляющихся, после чего наконец начать допрос, который возможно приблизит меня к НЕМУ…

Всё стихло. Нет, это точно не окружение резко смолкло — тишина осела в моей голове. Щелчок затвора. Пятый. Откуда? В нескольких метрах от меня. Чёртова дымовая шашка. Выстрел. Рефлексы спасли меня, рука будто знала, по какой траектории полетит пуля. Та вдавливается в щиток. Рывками, из стороны в сторону, я урезаю пространство, пока его заполоняет свист вылетающих из дула патронов. Жизнь, все мечты и стремления человека способен оборвать кусочек металла в несколько грамм. Забавно, что такое проносится в голове только когда сам находишься на грани. Я хватаюсь за разгорячённый ствол и упираю его в защиту: снаряд проходит через неё и кольчугу, погружаясь в плоть. Обжигающее и будоражащее ощущение соприкосновения смерти с жизнью в едином моменте на долю секунды относит моё сознание куда-то ввысь, придавая всей моей жалкой мстительной душонке свет божьего промысла. Однако, каким бы мгновение ни было окрыляющим, время строго подгоняет на смену ему следующее, которое вновь сталкивает меня в пучину. Я выбиваю пистолет из руки, после повторяю уже используемый сегодня приём. Сломав руку, я валю его на землю и начинаю бить. Лицо, шея, ключицы. Под моими кулаками всё ломается и становится фаршем.