– Том, – это обращение давалось ей с трудом, но она старалась, – Вот предмет, что Вы мне доверили, – протянула Белла мне с подобострастием тяжёлую золотую чашу.

– Хорошо, – подхватил я эту чашу магией и опустил на специальный постамент в центре сдерживающего круга. – Выйдите все, я должен сосредоточиться. Ближайшие два-три часа меня не беспокоить. Я выйду к вам сам, когда закончу, – гоблин и Белла поклонились и покинули помещение. А я опустился в положение для медитации в центр гексаграммы напротив постамента с Чашей.

Медленное погружение в себя, медленное “дыхание”, медленный перевод внимания на Чашу и активизировавшийся в ней крестраж.

И снова небо. Огромное чистое небо. Под ним бесконечная гладь воды, над которой появляется дымный череп, тут же сжимающийся и формирующийся в шипастый шар. Плотный и крепкий…

Эта сволочь обучается!! Он имеет способ передачи опыта от крестража крестражу! Нет, даже не так! Они все едины, я каждый раз сражаюсь с одним и тем же существом, которое с каждым поражением, как в компьютерной игре “теряет жизни”, но приобретает опыт!

Эти мысли всколыхнули поверхность воды, но мгновенно исчезли, а шар начал расти, медленно, отращивая новые шипы-иглы и удлинняя старые, становясь тяжелее, массивнее, начиная истекать ядом, капающим в воду.

Мир тревожно замер, а небеса, сразу всё небо начало багроветь, появился мерзкий писк-звон за гранью слышимости, начал подниматься туман, такой же багровый, как и небо, а шар продолжал расти. В тумане замелькали неясные фигуры, послышались голоса, становящиеся громче и отчётливее, крики, стоны… детские крики. Детский плач. Часто стал мелькать силуэт старика в остроконечной шляпе. Туман начал закручиваться вокруг шара, медленно и плавно. Туман стал касаться стенок шара, шипов… разъедая их с шипением, как самая сильная кислота. И вращение всё ускорялось, а небеса багровели сильнее и сильнее. Шар уже был огромен, но тумана становилось больше и каждое его касание, как раскаленный пар весенний снег, съедало его поверхность. Снова и снова, быстрей и быстрей, сильней, глубже. Но поеденный шар продолжал расти, преодолевая и терпя нападения агрессивной окружающей среды…

Вспышка и одновременно сильнейший, оглушительный удар грома. Молния толщиной в половину шара внезапно долбит ровно в него. Резко, сильно и сокрушительно, раскалывая его, пуская трещины, кроша, а кислотный туман всё быстрее вращался, тут же поражая куски и проникся в щели. Новый удар – новая молния. И ещё и ещё.

Шар проигрывал, но всё ещё сопротивлялся.

И тут небо ударило о ставшую плотной, как камень воду. Небо и поверхность воды схлопнулись. Раз, и не осталось ничего. Ни шара, ни неба, ни воды, только бесконечная звенящая пустота, ещё более огромная, чем было небо и море. Всё.

Конец всего. Победа. Смерть.

Разум крестража был разрушен и побеждён. Началось поглощение куска души, что во время боя выполз из Чаши и впитался в моё тело. И ох**л оттого, какая там набилась толпа. Мига растерянности хватило, чтобы быть порванным, пожранным и с довольным урчанием “переваренным”.

Я перевел уровень внимания на “дыхание”, попытался “вдохнуть” и почувствовал такой сильный дискомфорт, какой можно сравнить только с тем, когда задыхаешься, когда пытаешься втянуть воздух, а его слишком мало, его нехватает. Я судорожно стал пытаться “вдохнуть” ещё, ещё и ещё, а потом ещё и ещё… пока не замер на пике, когда ещё тянет вдохнуть, но уже не можешь. Секунда, другая шаткого мучительного равновесия и… я “чихнул”!

Волна магии и взрывная волна рванули от меня к стенам, как от взрыва гранаты, мгновенно перекрошив, переколов, перемолов, всё, что было в зале…

Я ошарашенно распахнул глаза и стал рассматривать последствия своего “чиха”. Вокруг была щепа, обломки, из стены напротив торчала вбитая в неё Чаша Хельги Хаффлпафф.

Я поднял руку и с щелчком пальцев применил масштабное “Репаро” ко всему в зале, поскольку “сырой” магии было разлито в воздухе море. Секунда, и зал, как новенький. Невербальное беспалочковое “Акцио”, и Чаша прыгает мне в руку. Крепкая однако. От взрыва и удара ничуть не пострадала. Хороший артефакт! Качественный. Свои надо будет такими же крепкими делать.

Я снова прикрыл глаза и погрузился в “дыхательную” медитацию. Только в этот раз я не спешил. И смог понять, что именно произошло: я стал сильнее магически. Сожрав и переварив крестраж Волди, я увеличил своё “ядро” впятеро! Я вышел почти на две третьих собственной силы до самоубийства. Разом. Потрясающе.

Но и битву легкой я бы не назвал.

Ещё немного “подышал”, наслаждаясь этим великолепным ощущением, потом открыл глаза и поднялся на ноги. “Сырой” магии было вокруг разлито всё то же море. Оставлять такое за собой в чужом заклинательном зале с моей стороны было бы настоящим свинством. Ведь это для меня – послушная любому желанию и усилию мысли пластичная и готовая к употреблению энергия. Для хозяев зала – это фон, помехи, шумы, загрязнение, мешающее творить чары, агрессивная среда, готовая воплотиться в любой неприятный сюрприз, даже взорваться или самовоспламениться. И, чтобы снова использовать зал, придется сначала всю эту “сырую” магию вычистить, убрать, удалить… а это не так-то просто. Требует больших усилий и даже затрат.

Наш договор аренды зала меня не обязывает убирать за собой, но портить отношение с коротышками из-за такой мелочи не хотелось бы.

Значит надо её во что-то пустить. В укрепление стен – невежливо. Выжечь Адским Пламенем… не смешно. Взрыв лачуги Гонтов я до сих пор помню. А тут улетать некуда. Значит остаётся материализация. И что материализовать?

Я – Бессмертный. А что является непременным атрибутом Бессмертного? Меч. И у меня до сих пор нет своего собственного, особенного, “статусного”, “личного” меча. Такого, как у Маклауда, Рамиреса или Гриффиндора.

Можно как раз этим и заняться, раз уж всё равно что-то делать надо.

Я сосредоточился и представил себе полную, точную копию меча Дункана, который я достаточно хорошо знал, так как часто видел и неоднократно держал в руках. И принялся этот образ материализовывать, учитывая всё, что знаю о процессе его изготовления и вообще, металловедения, которым одно время серьёзно увлекся.

На воплощение образа ушло больше часа. Пришлось ещё дважды садиться в медитацию, так как энергии не хватало. Инанимация – очень затратная штука. Тем более такого немаленького предмета, как меч.

Красивая штука получилась. Самому понравилось даже. И нет, он не был копией катаны Маклауда. В процессе работы я его видоизменил. Не сильно, но радикально: рукоять у него, хоть и осталась резной, но стала не белой, а чёрной. И венчала её не голова дракона, а оскаленная голова саблезубого тигра с маленькими кроваво-красными рубинчиками глаз и алмазными зубами.

Создать такое маггловскими методами было бы невозможно. А вот инаниматусом – вполне.

В третьей медитации я немного переборщил с количеством “сырой” магии, но этот излишек оказался кстати: я пустил его в укрепляющие чары на только что созданный меч.

Когда, я крайний раз окинул зал взглядом перед уходом, вид он имел точно такой же, как и перед началом использования: опрятный, целый, чистый, всё исправно и функционирует – то, что нужно.

На выходе меня встретила взволнованная Белла, которой я непринуждённо кинул в руки Чашу. Она, не отреагировав сразу, судорожно пыталась её поймать и чуть не уронила. Но нет, справилась.

– На, владей, Белль, – весело улыбнулся я. – Реликвия Основателей: Чаша Хельги Хаффлпафф. Усиливает свойства любого зелья, которое в неё налито.

– Реликвия Основателей?! – изумленно и восхищенно уставилась она на Чашу. Потом перевела взгляд на меня. – И вы отдаёте её мне?!

– Ну, если не нужна – выкинь, – пожал плечами я.

– Вы не так поняли меня, Том! – поспешила поправиться она. – Я имею в виду, что это бесценный артефакт! И вы так просто мне его отдаёте?

– Я уже своё забрал, – пожал я плечами, двигаясь мимо неё на выход. – Да и не кому-то, тебе отдаю! Если она мне вдруг понадобится, я ведь всегда могу её у тебя попросить попользоваться, ведь правда? – глянул я на Беллу весёлым взглядом через плечо, на котором небрежно лежало лезвие меча.